В один из дней мы поехали в деревню Зароново. Нас ждала директор музея «История Зароновского края», учительница местной школы Людмила Константиновна Никитина. Именно благодаря её подвижнической деятельности стала известна история спасения в годы войны русской семьей еврейского парня, очерк об этом был опубликован в витебской областной газете «Народное слово».
Людмила Константиновна родилась вдалеке от этих мест в Барановичах, после окончания института получила распределение в Витебский район. А вскоре ей, молодому педагогу-филологу, поручили работу в школьном музее. Как видно обязанность совпала с призванием. Людмила Константиновна вкладывает всю душу в это дело. В 1996 году музею присвоили звание «Народный». Затем в течение четырёх лет обновлялась его экспозиция. Сейчас это музей «Истории Зароновского края».

– Нас интересуют все темы, связанные с нашими местами, – говорит Людмила Константиновна. – Причём, в не приукрашенном виде. Мне помогают в этом многие местные жители и выходцы из наших мест.
Когда-то в окрестных местечках и деревнях жило немало евреев. Они и сады арендовали, и ремесленниками были, и коробейниками. Даже в названиях остался еврейский след. Недалеко от Заронова есть гора Абрамка. Еврейской теме посвящено немало музейных экспонатов.
Однажды встретила Никитину одна пожилая женщина и говорит:
– Ты знаешь, что в годы войны в деревне Машкино спасали еврейского мальчика?
Людмила Константиновна с педантичностью музейного работника и настойчивостью любителя этого дела стала разрабатывать тему…

Ушли в мир иной и те, кто, рискуя собой, своими семьями, спасал людей, и те, кого прятали, и кому, в конечном счете, спасли жизнь. Из очевидцев той истории, окутанной пеленой лет, сегодня здравствует только один-единственный человек. Тогда он был дошкольником и «под стол пешком ходил», а сегодня добрался до почтенного возраста.
Почему события, которые произошли семьдесят пять лет назад затрагивают сердца людей, волнуют их и сегодня?
В них можно найти ответы на вопросы, которые всегда тревожат людей. Что такое доброта… Можно ли ради спасения незнакомых людей, рисковать жизнью своих близких… Где проходит граница между своими и чужими… И вообще, кто в этом мире «свой» и кто «чужой»…
И, может быть, сегодня, когда расовые, национальные, межконфессиональные разногласия снова становятся поводом для серьёзных конфликтов, эта история не только актуальна, но и поучительна.

Лёва Воробейчик жил в Чашниках. Еврейский мальчик учился в советской школе, носил пионерский галстук, и верил в счастливое будущее. Война заставила шестнадцатилетнего парня по-другому посмотреть на мир. В его родном местечке хозяйничали фашисты. Доходили слухи о расстрелах евреев в Лепеле, в Бешенковичах. Зимой стал донимал голод. Лёва, единственный мужчина в семье, ходил по окрестным деревням, обменивал вещи на продукты, и подрабатывал, как мог. Если везло, он приносил маме и сёстрам хлеб, картошку, свеклу. Во время одной из вылазок Лева едва не попал в облаву, но сумел убежать и спрятаться на чердаке у знакомых. Хозяйка дома несколько дней прятала его, а потом сказала парню, чтобы тот немедленно уходил. Со дня на день приедут немцы, вместе с полицаями будут делать облаву на евреев. И надо ждать самого худшего. Не знаю, и теперь уже никто не узнает, что думал парень в эти часы. Предупредить маму и сестёр, постараться уйти из Чашников вместе с ними? Но так далеко не уйдешь. Особенно по глубокому снегу и в морозные дни… А может быть, он всё же зашёл домой и упрашивал маму и сестёр собраться и пойти с ним. А мама, понимая всю безысходность, под каким-то предлогом отказалась. Пускай хоть один сын спасётся.
Ноги сами повели Лёву в район деревни Красная Слобода. По льду перешёл речку и, зарывшись в снег, спрятался в кустах. А через некоторое время именно сюда фашисты и полицаи пригнали чашникских евреев на расстрел. Лёва видел, как убили его маму, сестёр. Это было 15 февраля 1942 года…
Он не знал, в какую сторону идти. Шёл, куда глаза глядят. По ночам заходил в деревни. Стучал в окна домов. Кто-то, сердобольный пускал в баню погреться, давал краюху хлеба и просил побыстрее уходить. Кто-то прогонял с руганью и даже спускал с цепи собак.
До деревни Машкино, это в Зароновском сельском совете Витебского района, Лёва добрался недели за две, к концу февраля. Путь от Чашников не такой уж далёкий, если идти напрямую километров пятьдесят будет, но парень блуждал по лесам, прятался днём, и шёл чаще в тёмное время суток.
В Машкино Лева постучал сначала в одну избу, потом в другую, и, наконец, ему сказали:
– Иди к Назару, он примет. Только будь осторожен, у Назара немцы стоят.
Лёва испугался, но другого выхода не было, донимал мороз, голод, и парень пошёл к дому, который стоял на отшибе…
В деревне квартировался немецкий сапёрный батальон, они строили дорогу. В доме Кузьминых жил их командир.
И в довоенные времена начальство, приезжавшее в Машкино, останавливалось на постой у Кузьминых. Жили они побогаче других, хотя под раскулачивание не попали. Дом у них был просторный и чистый. В зале даже стояли кадушки с совсем не деревенскими растениями – фикусами. Этот дом приглянулся и немецкому командиру.
Назар Калистратович и Анна Миновна сразу смекнули, что за парень прибился к ним, хотя Лёва поначалу и не признавался кто он. Говорил что погорелец, беженец. Кузьмины знали о расправах над евреями в соседних местечках, в Зароново. Слышали, что грозит тем, кто прячет евреев.
Назар Калистратович долго не раздумывал. Только глянул выразительно на жену и сказал парню:
– Давай в баню. И сиди тихо, носа не высовывай.
Об этом Лёву можно было и не предупреждать. Осторожности он научился за эти месяцы.
Кузьмины никогда и никому не отказывали в помощи. По природе свой были сердобольными людьми и верили в Бога не на словах, а душой воспринимали наказ: «Помоги ближнему своему».
Наутро Анна Миновна предупредила сыновей: Федора, которому было пятнадцать лет, и пятилетнего Геру о том, что в доме прячется еврейский мальчик. Чтобы никому ни слова не говорили об этом.
И хоть по календарю был конец зимы, и днём на солнце звенела капель, ночью ещё хорошо подмораживало. В нетопленной бане долго не просидишь. А топить среди недели – сразу обратишь на себя внимание.
Назар Калистратович пожалел парня, который нагоревался за зиму и переселил его в дом за печку. Сделать это было не просто. Назар посадил Лёву в мешок, и за плечами, вместе с дровами, занёс в дом.
Лева жил в чуланчике, каждый раз сжимался в комок, услышав немецкую речь. Долго так продолжаться не могло. И через несколько дней парня снова переправили в баню, только теперь она была на хуторе, где когда-то в доколхозные времена жили Кузьмины. Еду в баню носили дети Федор и Гера. Всей семьёй Кузьмины спасали еврейского мальчика.
В конце марта Лёве принесли одежду, обувь, и Федор отвёл парня к партизанам. В отряде Лев Воробейчик пробыл почти полгода, а потом с обмороженными ногами его отправили самолетом на «большую землю».
…В этой истории, вероятно, можно уточнять какие-то детали, даты. Узнал я её в пересказе сына Льва Иосифовича – Игоря, который сейчас живёт в немецком городе Кельне. Редакция газеты «Народное слово» готовила очерк о мужественных людях, спасавших Льва Иосифовича Воробейчика и после долгих поисков, найдя адрес его сына, связалась с ним. А вскоре из Германии в редакцию газеты пришло письмо: «С большой теплотой вспоминаю этих людей, рассказывал в своё время о них детям, а теперь – и внуку. Ему сейчас шестнадцать. Слушает, раскрыв рот, чуть дыша, удивляясь, что в Беларуси такие замечательные люди! Большое спасибо вам за память и внимание!».
Игорь пересказал в письме то, что слышал от отца, от Назара Калистратовича и Анны Миновны, которых называл дедом и бабушкой.
Он часто с родителями приезжал в Машкино ещё будучи ребенком, и потом, когда демобилизовался из армии. Последняя встреча Игоря с дедом и бабушкой состоялась в начале восьмидесятых годов. После смерти старшего поколения в одной и другой семье – связи ослабли.
Однажды Анна Миновна рассказала Игорю о двух красноармейцах, которых они с мужем прятали в той же баньке, где и Лёву Воробейчика. Красноармейцы бежали из витебского лагеря для военнопленных. За их укрывательство Кузьминым тоже грозил расстрел. Одного из красноармейцев звали Михаил. До войны он был счетоводом на смоленской железной дороге. Михаил вскоре умер, и его похоронили неподалеку от хутора. Другой красноармеец, переждав какое-то время и окрепнув, ушёл в сторону фронта.
Анна Миновна очень расстраивалась, что Мишины родные не знают, где его могила, не смогут на ней побывать. Игорь писал об этом в газеты «Правда», «Красная звезда». Ответили из «Правды», что фактов, к сожалению, мало и найти родных не удастся. Но, считает Игорь, причина такого равнодушия главных советских газет в другом – красноармейцы были в плену. А это в те годы считалось очень «больной темой».
Назар Калистратович тоже любил поговорить с Игорем, был очень любопытный и занятный собеседник. Мог часами рассказывать про пчёл. Другой любимой темой был пулемёт «Максим». В Первую мировую войну он воевал пулемётчиком.
Как сложилась судьба Льва Воробейчика на «большой земле» я тоже узнал из письма его сына Игоря.
Парня подлечив, отправили учиться на шахтера в город Грозный. Люди этой профессии нужны стране, да и Лёва был парень сметливый. Но учиться не стал. А вместо занятий сбежал и хотел добраться до фронта. Без документов взрослому парню сделать это было невозможно. Вскоре Льва Иосифовича задержали и передали в органы СМЕРШа. Его заподозрили в шпионаже и посадили. Никто не верил, что парень сбежал из-под расстрела, скрывался под самым носом у фашистов, добрался до партизанского отряда и оказался на «большой земле». Спас Льва его старший брат Пётр. В годы войны был лётчиком, воевал на Ленинградском фронте. Узнав о приключениях брата, написал письмо «всесоюзному старосте» М.И. Калинину. В СМЕРШ переслали кремлёвский запрос и Льва выпустили из заключения.
…Мое знакомство с историей спасения Льва Воробейчика началось со встречи с Вадимом Николаевичем Кузьминым. Кадровый офицер, выпускник военной академии, он вынужден был уйти из армии во времена развала Советского Союза. Но военная жилка осталась. По-прежнему такой же дисциплинированный, исполнительный, привыкший доводить до конца любое начатое дело.
Вадим Николаевич позвонил и сказал, что если я интересуюсь историями спасения евреев в годы Холокоста, у него есть интересный материал. Мы встретились, я узнал, что в Витебске живёт его дядя – Георгий Назарович Кузьмин, который маленьким мальчиком носил в баню еду для Левы Воробейчика. Лев Иосифович в 1984 году умёр в 59 лет и похоронен на Витебском еврейском кладбище.
Мы договорились поехать на его могилу вместе с Георгием Назаровичем.
Кузьмин-старший провёл нас к могиле, положил к памятнику цветы и перекрестился. Несколько минут мы стояли молча. А потом Георгий Назарович стал рассказывать.
– После войны мои родители хотели найти Льва, но следы его потерялись. И только в 1959 году, случайно, через знакомую женщину из Чашников узнали про него. Оказывается, Лева тоже искал нас все эти годы, но не мог найти, потому что не помнил название деревни и не мог сориентироваться, где она находится.
После войны Лев Воробейчик учился, получил высшее образование. Работал мастером, начальником строительного участка. А затем его назначили начальником строительного управления «Белсантехмонтаж». У него и его жены Доры росли двое детей: сын и дочка.
Вскоре Лев Иосифович с семьей приехал на машине в Машкино. Подошёл к Назару Калистратовичу и спросил у него: «Ты узнаёшь меня?». Трудно было узнать в красивом, статном мужчине, того продрогшего и испуганному паренька. Но Назар Калистратович всё же ответил: «Вроде, да»
– Всю жизнь, сколько жили родители и Лева, наши семьи роднились, – рассказывал Георгий Назарович. – Я у него работал. После демобилизации, он взял меня к себе. Хотел найти для меня «приличную» работу, сначала в отделе кадров, потом «пустил» по комсомольской линии. А работа за столом была не для меня. Я ему так и выложил. Он вызвал бригадира жестянщиков Свердлина и сказал: «Возьми в ученики». Я учился у евреев и работал с евреями. Был и прорабом и старшим прорабом. И всю жизнь благодарен своим учителям.
Георгий Назарович немало поездил по свету. Работал на строительстве Красноярской, Саяно-Шушенской ГЭС, Новополоцк строил чуть ли не с нуля. В это время Лев Иосифович Воробейчик уже работал в Полоцке, возглавлял строительно-монтажную организацию. А когда Георгий задумал в Витебске строить свой дом, Лев Воробейчик первым пришёл ему на помощь, также как помог и его брату Федору отстроить дом после пожара.
На праздники собирались в деревне Машкино. Там был для всех родительский дом. Однажды Лев Воробейчик удивил деревню, прилетев на вертолёте. Поглазеть собрались все он мала до велика. Первой посадили в винтокрылую машину Анну Миновну и её внуков…
Через несколько дней я с Вадимом Николаевичем пришли в гости к Георгию Назаровича в аккуратный домик, окружённый яблоневым садом.
Кузьмин-старший раскладывал фотографии из семейного альбома и комментировал их. Со старых, хорошо сохранившихся фотографий, смотрели мужчины с большими окладистыми бородами.
– Мы из семьи старообрядцев. В Машкино жило две таких семьи, а дальше были целые деревни староверов. Мы хорошо знаем свою родословную и можем проследить на много поколений в глубь веков. Наши предки пришли сюда с Костромской губернии. Дед Каллистрат был очень трудолюбивым и уважаемым человеком. Долгие годы служил лесником у графа Забеллы, который владел имением в Зароново.
Его сын Назар, воевал на фронте Первой мировой войны, получил ранение, стал инвалидом и за воинскую доблесть царь дал ему в собственность земельный надел в 14 гектаров. Кузьмины поселились на хуторе Балитчихино. У них было крепкое хозяйство. Сейчас на месте их хутора растёт лес.
Назар женился на местной девушке Анне. Ей было всего 14 лет. У них родилось четверо детей. В 1919 году появилась Оксана, через три года – Николай, потом в 1927 году Федор, и через десять лет самый меньший – Георгий.
Не с великой радостью восприняли в семье новость о необходимости вступать в колхоз. Но, деться было некуда, и Кузьмины переселились из хутора в деревню. Крепкие хозяева и при новой власти были на виду.
А потом грянула война. Назара Каллистратовича в армию не взяли по инвалидности. А старший сын Николай ушёл добровольцем на фронт. Долгие годы войны о нём ничего не знали и только молились, чтобы Бог помог ему уцелеть. В 1944 году, когда наши войска освободили Заронова, родные увидели Николая. Он имел ранения, заслужил боевые награды. После войны Николай учился в физкультурном институте и даже участвовал в спортивном параде на Красной площади в Москве. После парада был на приёме у Сталина. Николай привёз в Машкино две папиросы, которыми их угощали на приёме в Кремле. Одну из них младший брат Гера украл и втайне выкурил.
Война воспитывала ребят по-своему. Рядом с домом Кузьминых одно время стоял штаб немецкой дивизии, а их дворе располагалась немецкая полевая кухня. Федору и Гере очень хотелось попробовать сахара, и тогда они подменили у немцев сахар на соль. Повар заметил это слишком поздно, когда соль была высыпана в чай. Он гонялся с ножом по деревне за ребятами и, слава Богу, что не поймал их.
А Назар Каллистратович гнал отменный самогон. Днём к нему приходили полицаи, и пили самогонку, вечером – немецкое начальство, которое предпочитало этот напиток – шнапсу. Первым делом подзывали к столу маленького Геру и наливали ему несколько капель. Проверяли, не отравленный ли напиток.
– Так что я с пяти лет пьющий человек, – смеется Георгий Назарович.
А по ночам за самогоном приезжали партизаны и забирали «первач», оставленный для них. Назар Каллистратович старался со всеми найти общий язык. Наверное, это умение помогло ему спасти дочь.
Оксана ещё до войны училась в медицинском институте, но не успела его окончить. Вернулась в Зароново, помогала больным, ходила по деревням, лечила их. С Марусей Гончаровой они работали санитарками в немецком госпитале для лётчиков. Оксана хорошо знала немецкий язык, ей доверяли. Она пользовалась этим и передавала партизанам медикаменты. Дважды её забирали в гестапо в Шумилино. В первый раз Назар Каллистратович договорился и выкупил её, отвезя бидон меда. Во второй раз их предал связной. И дело обстояло гораздо сложнее. Марусю Гончарову немцы казнили, а Оксану отец снова выкупил, передав немцам семейную реликвию, большой старообрядческий восьмиконечный золотой крест, украшенный драгоценными камнями.
…Вот так в белорусской деревне Машкино пересеклись судьбы еврейского мальчика из Чашников Лёвы Воробейчика и русской семьи старообрядцев Кузьминых.
Однажды, это было уже в конце семидесятых годов, Анна Миновна Кузьмина призналась своей старой подруге, что благодарна судьбе, хоть и пришлось пройти немало испытаний. Но она сумела сделать для людей доброе дело – спасла человека. И значит, выполнила свое предназначение.

2014 г.

P.S. Четверо членов семьи Кузьминых, – Назар Калистратович, Анна Миновна, их сыновья Федор Назарович и Георгий Назарович, – жившие до войны в деревне Машкино Витебского района удостоены почётного звания «Праведники Народов мира». Этим званием награждает от имени Государства Израиль Мемориальный институт Катастрофы и Героизма Яд-Вашем. Такой чести Кузьмины удостоились за спасение 16-летнего еврейского подростка Льва Воробейчика во время Великой Отечественной войны. Поскольку никого из четверых уже нет в живых, награду получил их внук и племянник, житель Витебска подполковник запаса Вадим Кузьмин.
Это произошло 22 октября 2018 года в Минске на вечере памяти, посвящённом 75-й годовщине уничтожения Минского гетто.

2018 г.
Аркадий ШУЛЬМАН