Только представьте себе целый век, то есть наполненные самыми разными событиями сто лет, которые дано прожить одному человеку. И такой человек – Ида Неуховна Гинзбург, ей в нынешнем году исполнилось сто лет. И надо сказать, что при таком, поистине впечатляющем возрасте, она в полной мере сохраняет ум, память и чёткую логику мышления.

Когда беседуешь с ней, совершенно не чувствуешь прожитые ею годы, скорее наоборот, невольно задаешься вопросом – откуда в этой маленькой хрупкой женщине столько энергии и столько оптимизма? На первый взгляд, самая очевидная причина феномена, её генетика. Ну, и ещё можно предположить, что не последнюю роль сыграло в этом техническое образование и последующая конструкторская работа.

Идой её называли разве что в самом раннем детстве. Она всегда и для всех была Ирой, а в зрелом возрасте Ириной Наумовной. Поэтому мы тоже будем в дальнейшем так её называть.

Родилась в тот непростой период, когда мир, менялся на глазах, причём самым кардинальным образом. Конечно, сам этот факт никак не мог повлиять на только явившегося на свет ребёнка, но в конечном итоге, выстраивая его дальнейшую жизнь он в корне её поменял. Только представьте себе, какая судьба могла ждать девочку из еврейской семьи, если бы в мире не случились эти перемены.

Но всё же вернёмся к тому, с чего начали, то есть, к самому раннему детству нашей героини. Родилась она в Витебске 26 апреля, ныне уже в далёком, тысяча девятьсот двадцать третьем году. Её родители Неух Израилевич Бруссер и Эська Зусевна Вальшонок были обычными евреями, такими же, как и многие другие, проживавшие тогда в городе. Детей у них было четверо, по меркам того времени, не так и много. Кроме Иры, двое старших сыновей Зусик и Лельчик и младшая дочь Туба.

Отец до революции владел небольшим магазинчиком, в котором торговал прохладительными напитками. Эта была известная в Витебске сельтерская вода Бруссера, изготавливал он её естественно сам. Впоследствии его магазин был реквизирован пришедшей в город советской властью и стал называться «Пиво-воды». Однако Бруссер в нём по-прежнему оставался, правда, уже в роли завмага. Мать вскоре после рождения младшей дочери серьёзно заболела. В городе для её лечения не нашлось ни возможностей, ни специалистов. Её отвезли в Ленинград, где в то время учился Зусик и устроили в больницу в Гатчине.

Жили Бруссеры в доме номер сорок три по улице Ленина. В этом же доме проживала семья врачей по фамилии Гинзбург. Их сын Боря, вскоре тоже станет одним из наших главных героев, в чём нет ничего удивительного, ведь росли они с Ирой в одном дворе и знали друг друга с раннего детства.

Отец часто ездил в Ленинград, навестить сына, проведать жену и всегда брал с собой Иру. Он водил её по городу, показывал достопримечательности и довольно скоро в центре она уже знала Невский и Мойку, Дворцовую и Сенатскую, Эрмитаж и Русский музей. Причём настолько хорошо, как будто всё это было не в Ленинграде, а в её родном Витебске.

Когда Ире исполнилось восемь, пришло время идти в школу. Так случилось, что отправились они туда вдвоём с Борей, дружно взявшись за руки, и зачислили их обоих в один класс. Школа находилась на берегу Витьбы в трехэтажном здании около моста. В послевоенные годы это была средняя школа №6. Класс, по словам Ирины Наумовны, был очень дружным, она и сегодня помнит имена многих одноклассников, таких, к примеру, как круглая отличница Лиля Лифшиц. И это естественно, ведь все ребята жили в одном районе.

Ира занималась в музыкальной школе, дома у них стояло пианино, и все вечеринки, на которых собирались друзья, проходили в их квартире. И кроме классического вальса ребята танцевали под патефон модные в тридцатых фокстрот и танго.

В тридцать седьмом в городе построили новую, десятую Сталинскую школу. Она и сегодня продолжает работать в городе, под тем же десятым номером. В эту школу перевели весь Ирин класс, и они проучились в ней вплоть до её окончания.

21 июня сорок первого года в школе был выпускной вечер. Во время его официальной части вместе с аттестатами зрелости ребятам вручали подарки. Ире достался красиво изданный томик Шота Руставели – его знаменитый «Витязь в тигровой шкуре».

Потом были танцы. На первый вальс Борис пригласил Иру. Но танец не задался, Борис спотыкался, не попадал в такт, а потом вдруг признался, что туфли, которые подарили ему на выпускной родители, ужасно жмут.

Эту проблему, Ира решила моментально, таков был её характер – любые решения она принимала без долгих раздумий. Они отправились к ней домой, там Боря сбросил свою обувь, одел туфли Лельчика, после чего вернулись в школу, и продолжили танцевать, но уже при полном комфорте.

Как только закончились танцы, родители организовали для детей стол с совершенно скромной выпивкой и закусками. Этикетки на бутылках были оригинальные, вроде: «Натуральный напиток из натуральных соков выпускников». Всё это естественно, изготовил Боря. После, всем классом пошли на Витьбу. Лодочная станция не работала, но они уговорили сторожа отомкнуть несколько лодок и поплыли вверх по течению, распевая песни Дунаевского и братьев Покрас.

Назавтра собрались, опять же всем классом, решили пойти в лес. Ира с Борей и ещё несколько ребят проспали, они снова отправились на Витьбу, но по дороге услышали, что в двенадцать часов будет важное правительственное сообщение. Сразу вернулись домой, включили радио, из которого и узнали о том, что началась война.

В Витебске пять школ, в том числе десятую Сталинскую выделили под госпитали. Ребята добровольно включились в подготовку, вынесли парты, вымыли полы, но разместить госпиталь в школе так и не успели – город заняли немцы.

Мать погибла в первые же дни войны. Больницу в Гатчине разбомбили вместе с больными и медперсоналом. Отец и обе дочки успели покинуть Витебск. Они взяли билеты до Горького, где у Неуха жили племянники. Но когда пришли на посадку, оказалось, что даже с билетами сесть в поезд было совсем не просто. Перед вагоном стояла огромная толпа, через которую они с трудом пробились, а после в вагоне едва отыскали три свободных сидячих места. Еды не было, на каких-то промежуточных стациях отец выходил менять одежду на хлеб. Дорога оказалась длинной, по пути пришлось пересесть в другой состав, но, в конце концов, не без приключений, всё же добрались до изначально намеченной цели. В Горьком поначалу все трое устроились в маленькой комнате на первом этаже в доме одного из племянников. Неух вскоре нашёл работу на плодвинзаводе мастером фруктовых вод.

Лельчик почти до самого прихода немцев в Витебск проработал инженером связи на аэродроме. Связисты, как и железнодорожники, уходили из города последними. После всех мытарств, конечной станцией их эшелона оказался Саратов. Там Лельчик от случайно встреченного земляка узнал, что его родные в Горьком и при первой возможности перебрался к ним. Сразу по приезду он устроился на междугороднюю телефонную станцию, получил отдельную комнату, куда перебрались и отец с сестрами. В сентябре Туба пошла в школу, а Ира поступила в индустриальный институт. Во время учёбы ей, как и другим студентам приходилось строить оборонительные сооружения, убирать лён, работать на торфоразработках и лесозаготовках.

Семья Гинзбургов эвакуировалась в Оренбург. Борис с детства мечтал стать лётчиком, занимался в аэроклубе, прыгал с парашютом. В Оренбурге он поступил в авиационное училище. Ребята рвались на фронт, мечтали летать, только исполниться их мечтам было не дано. В сорок первом, человеческий ресурс на передовой требовался гораздо больший, чем в авиации, поэтому и их курс вскоре тоже пополнил матушку пехоту. Так в обычных строевых частях Борис прошёл всю войну и дошёл до Берлина.

Сразу после войны возвращение из эвакуации было делом непростым, большинство городов ещё долго оставались закрытыми. Родители Бориса вернулись домой в сорок пятом – профессия врачей на освобождённых территориях была востребована. А в сорок шестом Ира получила телеграмму из Берлина: «Получил отпуск еду в Витебск если можешь приезжай».

Ну, как же она могла не приехать? Столько лет она не была в родном городе, столько лет не виделась с Борей. Знакомая женщина, также эвакуированная в Горький из Витебска, работала в милиции. Она выписала Ире спецпропуск, благодаря которому та смогла взять в железнодорожной кассе билет. Однако сразу выяснилось, что пассажирских поездов в том направлении нет, и в результате пришлось добираться на товарняках.

В Витебске, выбравшись из товарного вагона на разрушенный перрон, Ира ужаснулась. Прямо перед ней вдребезги разбитое здание вокзала, и вокруг ни одного целого здания, только развалины и руины. От такой неожиданной картины Ира растерялась. Она начала спрашивать дорогу у прохожих, потом добралась до Двины и, пройдя по понтонному мосту на другую сторону,  увидела Каланчу, по которой уже можно было ориентироваться.

На Ленинской улице стояли одни коробки без окон, без крыш. В них гулял ветер, и птицы перелетали с одной коробки на другую. Дойдя до пересечения с Советской улицей, Ира свернула вправо к мосту через Витьбу. Ветинститут и Дом специалистов оказались целыми. Едва войдя во двор, она вдруг застыла от неожиданности – первый, кого она там увидела был Боря Гинзбург.

Несколько дней они прожили у его родителей. Долго задерживаться Ира не могла, ей нужно было возвращаться в институт. А Боря, проводив её, сразу же пошёл в военкомат и подал рапорт о его переводе в Горький, и на удивление, через несколько дней получил утвердительный ответ. В Горьком они сразу пошли в ЗАГС и расписались. Свадьба была более, чем скромной – они вдвоём, Ирина сестра и ещё двое друзей.

Служба в Горьком Борису не задалась. Он чуть ли не каждый день убегал в самоволку к жене, после чего попадал на губу, а Ира вынуждена была носить ему передачи. В конце концов, Ирин отец нашёл нужных людей, которые решили вопрос с его демобилизацией.

Оказавшись на гражданке, Боря задумался о дальнейшей учёбе. Поступать учиться в Горьком не было смысла, всё равно, рано или поздно, оттуда нужно было возвращаться. Пробыв несколько дней с Ириной, он уехал в Витебск и поступил в пединститут, чем вызвал неподдельное удивление своих родителей. «У тебя все родственники медики», – заявили они ему. – «А ты, с чего-то подался в педагоги». Не желая им перечить, Боря забрал документы и поступил в мединститут. Одним из экзаменов было сочинение, после него, преподаватели заметили: «Молодой человек, у вас писательский талант, вам нужно в литературный». Но, менять ВУЗ в третий раз Борис не стал. А этот талант впоследствии у него реализовался – уже будучи врачом, он написал статьи, книгу.

В том же году Ира окончила Горьковский индустриальный институт и попросила направление в Витебск. Там устроилась на Завод заточных станков. В сорок седьмом у них с Борисом родился сын, а спустя два года дочка.

Впоследствии сын после окончания Минского зенитно-ракетного училища долгие годы служил в Средней Азии. Дочь закончила Московский авиационный и работала в Москве в учреждениях оборонной промышленности. Выйдя на пенсию, вернулась в Витебск, поскольку к этому времени уже нужно было присматривать за матерью.

В Витебске в пятидесятые годы самым престижным предприятием был станкостроительный завод имени Кирова. Борин отец был хорошо знаком с его главным инженером, и тот взял Иру на работу в конструкторское бюро.

В пятьдесят девятом в городе было создано специальное конструкторское бюро СКБ-13. В его состав были переведены конструкторские отделы всех станкостроительных заводов, в том числе и завода Кирова, где работала Ирина Наумовна. Впоследствии она возглавила, созданный там отдел стандартизации и в этой должности проработала вплоть до выхода на пенсию.

Семён ШОЙХЕТ