Новая власть активно вторгалась во все стороны жизни, работала с людьми основательно, привлекая на свою сторону, а если надо, запугивая, устрашая. Многие евреи сами были частью этой новой власти.
В марте 1917 года в Дриссе был создан Совет рабочих депутатов. Его основу составляли меньшевики и бундовцы: в марте – 86 человек, в июле – 274, из них – 180 бундовцев.
Еврейскую политическую активность объясняло не только то, что народ поверил в возможность стать равным среди равных, но и национальный состав самого города. В 1923 году в Дриссе проживало 2812 человек, из них евреев – 1552. За три последующих года население города уменьшилось, по тем меркам, существенно. Молодежь стала уезжать в большие города учиться. Новую экономическую политику свернули. И те, кто занимался торговлей, и те, кто был кустарями-одиночками, тоже подались в поисках работы в города покрупнее. В 1926 году в Дриссе жило 2550 человек, из них евреев – 1265.
В Дриссе и соседних местечках действовали сионисткие группы, которые отправляли людей осваивать земли Израиля. В 1914-м или 1915 году Самуил Лапидус, которому тогда было 22 или 23 года, вместе с дядей Залманом уехал в Эрец-Исраэль. Они жили кибуце, занимались сельскохозяйственным трудом, однако через некоторое время вернулись домой в Белоруссию.
Опыт, приобретенный в Палестине, вероятно, пригодился Самуилу, когда в начале 30-х годов он вместе с женой Верой вступил в еврейский колхоз «Дер Эмеc» («Правда»). В этом хозяйстве работало много родственников Самуила и Веры. В колхоз входило несколько поселков, в том числе поселок Янино.
У Самуила и Веры родилось пятеро детей. Когда началась война, семья жила в Отрадном под Ленинградом. Вера была беременной. 9 августа 1941 года родила Катю. В конце месяца Лапидусы с колхозным стадом двинулись на восток. Шли, пока какая-то воинская часть не подобрала их. Потом их погрузили в эшелоны, и они добрались до Ташкента, где прожили всю войну. Там заболела корью и умерла одна из дочерей. Cамуил по возрасту был призван в «Трудармию».
После войны Вера, Самуил, дети вернулись в Дриссенский район в деревню Янино. Они вступили в колхоз. Люди были трудолюбивые. Держали корову, кур, работали на огороде. Каждое лето кто-то из детей приезжал к ним и оказывал посильную помощь. Самуил умер в 1972 году и похоронен на еврейском кладбище в Верхнедвинске. Вера прожила 92 года и умерла в 1995 году.
В 1921 году в Дриссе было организовано отделение Евсекции. «Евсеки» активно проводили политику большевиков среди еврейского населения.
Верность многовековым традициям жила во многих семьях, традиционный еврейский образ жизни вели не только старики, но и люди среднего возраста. В 1925 году в Дриссе было четыре еврейских молитвенных дома (их называли синагогами). Правда, здание молитвенного дома «Бейт а мидраш», находящееся по улице Двинско-Набережной и построенное приблизительно в 1825 году, уже не использовалось по назначению. Но по-прежнему собирались миньяны в двух молитвенных домах по той же улице Двинско-Набережной и в молитвенном доме имени Раппопорта. Дом находился на пересечении улиц Новомосковской и Зеленой и был построен в 1878 году. (Кто такой Раппопорт, выяснить не удалось. Думаю, владелец дома, передавший его иудейской общине.)
Конечно, власти хотели отвлечь людей от религии, которую считали дурманом для народа. И 29 апреля 1925 года на заседании президиума Дриссенского районного исполнительного комитета решали вопрос об открытии в городе кинотеатра.
Выступал заведующий Полоцкой телефонной сетью тов. Дыкман. Он заявил, что, ввиду установления в Дриссе диномомашины, стало возможным создание кинематографа. Установка с аппаратом будет стоить 500 рублей. Но денег, как всегда, не было. И поэтому решили постепенно гасить долг за счет вырученных средств.
29 августа 1924 года специальным постановлением ЦИК СССР был создан КОМЗЕТ (Комитет по земельному устройству трудящихся евреев), а вслед за ним (17 января 1925 г.) ОЗЕТ (Общество землеустройства еврейских трудящихся). Стали возникать новые земледельческие коммуны, которые организовывали евреи городов и местечек, как правило, в сельской местности рядом со своими населенными пунктами. В 1925 году вблизи Дриссы была образована еврейская сельскохозяйственная артель «Новый мир».
На 1 сентября 1930 года в Дриссе проживало 2840 жителей. Из них евреев – 1806 человек, белорусов – 468, русских – 458, поляков – 90, латышей – 4. В 1931 году в Дриссенском районе было 830 населенных пунктов, из них три местечка: Дрисса, Волынцы и Росица. В районе было 14 сельских советов и один местечковый еврейский национальный Совет. В середине 1930-х годов 23,5 процента еврейского населения – рабочие, 28,5 процента – кустари, 43,5 процента – служащие.
В тридцатые годы в руководстве города было много евреев: секретарь райкома партии, начальник милиции, директор школы. Народным судьей Дриссы был Яков Лозовский. С первых месяцев войны он в партизанском отряде № 8, который был сформирован в Ржеве (Калининской области) и отправлен за линию фронта.
В тихом городке время от времени разгорались страсти, правда, были они очень провинциального масштаба. И если бы не архивные документы, пожелтевшие от времени листки с выцветшими чернила, вряд ли кто-то вспомнил бы о них. Все документы райкома партии, райисполкома в то время велись на белорусском языке.
1934 год... «За несвоевременную оплату членских взносов на протяжении восьми месяцев кандидатом партии Пудовик Геней Абрамовной, 1912 г.р, рабочей, объявить ей строгий выговор».
Почему же Геня Абрамовна, так стремившаяся в партию, оказалась злостным неплательщиком взносов? Из ее объяснения становится ясным: на протяжении всего этого времени, работая в колхозе «Пограничный маяк», она не получала зарплаты, а потому взносы ей было платить нечем.
«На постройку самолета “Большевик” по 5 рублей сдали Каминский, Грибач, Целушко, Дагель, Колефонт. Итого собрано 25 рублей».
Единственным подписчиком журнала «Коммунистический интернационал» в Дриссе стал педагог Гальперин Я.М. Он подписался на три месяца и уплатил 3 рубля 60 копеек.
Работники Дриссенского райисполкома обратились с призывом к гражданам района – провести воскресник в пользу обороны страны. Обязались обеспечить 100-процентное участие в нем трудящихся района. Первыми начинание поддержали комсомольцы, которые заверили, что выведут на воскресник даже своих дедушек и бабушек.
В Дриссе строили электростанцию, гостиницу и баню. Вот только строительство шло низкими темпами. К намеченному сроку гостиница была построена на 81 процент, баня – на 62 процента, электростанция – на 33 процента. Причина – необеспеченность строительными материалами, текучесть рабочей силы (из 132 рабочих на объектах оставалось 74). И все потому, что несвоевременно выплачивали заработную плату и производили оплату счетов за строительные материалы. Партийный комитет Дриссенского райисполкома обязал в течение 3-х дней ликвидировать задолженность по заработной плате строителям, оплатить все счета за стройматериалы и в дальнейшем наладить бесперебойное финансирование. Электростанцию сдать к 1 ноября 1934 года, гостиницу – к 1 сентября 1934 года, баню – к 1 октября 1934 года».
Читаешь документы и как-то не верится, что прошло почти восемьдесят лет.
Государственный архив Витебской области. ф. 6П, о. 2, д. 1021, стр. 18–20
До войны Дрисса была застроена в основном деревянными домами, было несколько одно-, двухэтажных кирпичных домов. Центральная улица – Советская, мощена булыжником, тротуары – из кирпича. Соседние улицы – без дорожного покрытия, на параллельной Ленинградской улице весной и осенью грязь, а по краям, для прохода, сделаны дощатые тротуары.
Последним директором еврейской школы города Дриссы был Яков Аронович Музыкант. Спустя семьдесят лет Яков Аронович в Полоцке, где он жил, рассказывал свою биографию:
«Я родился в первую годовщину Великой Октябрьской революции – 7 ноября 1918 года в местечке Юровичи Мозырского района. В семье было двенадцать детей. Отец – сапожник, умер молодым. Мама осталась с детьми одна. Правда, у нас был большой дом, хороший сад, огород. Мы выжили, потому что семьи были очень дружными. В беде никого не оставляли. Двое старших братьев уехали в Польшу работать и посылали маме деньги, сестра устроилась в Киеве и тоже помогала, чем могла. Братья отца не очень часто, но присылали переводы из Америки. И мы все с малолетства работали. Отдыхали только по праздникам.
Я окончил в Юровичах 7-летнюю еврейскую школу. Потом учился в Минском еврейском педагогическом техникуме и двухгодичном еврейском учительском институте.
Идиш, в те годы, был одним из государственных языков Белоруссии. Сейчас даже трудно это представить.
После учебы я приехал на работу в Дриссу – директором еврейской средней школы. Это было в 1937 году, а через год еврейскую школу закрыли. Почему? Евреев было много, на идише разговаривали в семьях, и хватало квалифицированных педагогов. (В 1939 году в Дриссе проживало 825 евреев – А.Ш.). Такое было распоряжение властей, а мы его исполняли. Меня назначили директором средней школы №1, и многие учителя из еврейской школы перешли туда работать. Дети из еврейской перешли учиться в другие школы. Так что брошенным никто не остался. А через год, в 1939 году, меня забрали в Красную Армию».
Яков Аронович был на фронте с первых дней Великой Отечественной. Оборонял Минск, Смоленск, участвовал в контрнаступлении под Ельней. Сражался под Ленинградом. Контужен, ранен. Год лечился в госпиталях. Демобилизовался по инвалидности. Пока шла война, был директором сельских школ на Урале, Кубани. После освобождения Белоруссии, по запросу белорусского правительства, вернулся на родину. Работал до 1953 года заведующим районо в Полоцке, а потом – до выхода на пенсию – директром вечерней школы рабочей молодежи.
