Примерно году в 2007 я впервые задумалась, что в моих жилах течёт еврейская кровь. И моя жизнь превратилась в какой-то степени в приключение по сбору удивительного пазла – мозаики из жизней моих предков. Этот поиск в чём-то разочаровал меня, ибо я не нахожу никаких свидетельств того, что мои предки думали о Б-ге, как они переживали Его в своей жизни, но тем не менее, я гораздо больше теперь понимаю в том, что такое еврейство в России, через что оно прошло, каким оно было и чем стало. Этот поиск продолжается и много интересных открытий, я уверена, будет впереди.

Я живу в городе Санкт-Петербурге, а в маленьком милом пригороде живёт двоюродная сестра моего папы, ныне покойного уже, Вера Семёновна Басина.
К ней я и приехала с моим мужем впервые в ноябре 2013 года. Именно тогда она поведала нам историю моих предков, ибо никто другой из ближайших родственников ничего такого не знал. Пожалуй, я просто поделюсь мемуарами её сестры Светланы Семёновны Басиной (по мужу Мординсон), тоже жившей в Гатчине, и, к сожалению, скончавшейся 20 марта 2016 года, и буду делать свои комментарии по тексту:
«Родители моей бабушки были Бэнге и Тубэ Буянские. Судя по фамилии, у них были польские корни. (Кстати, действительно, скорее всего, это польская еврейская фамилия. Хотя в проекте Ам АЗикарон «Сэфер Дорот» («Книга поколений») мне и написали, что «фамилия Буянский произошла от названия деревни Буй Сеннеского уезда» и «в 19-м веке на территории Российской Империи встречалась только в городе Сенно», но евреи с такой фамилией сейчас встречаются и в других местах Восточной Европы, в том числе в Польше. Например, я обнаружила, что в Польше была известная пианистка и писательница Мария Буяньска  – (статья в Википедии: https://pl.wikipedia.org/wiki/Maria_Buja%C5%84ska, к сожалению, уже умершая в 1999 году и похороненная на еврейском кладбище на улице Медовой в Кракове. В детстве она снималась в фильме про восстановление Варшавы. – Е.З.)
Бэнге и Тубэ Буянские «…жили в г. Сенно Витебской обл. и служили при местной гостинице. Прадедушка был портным, а прабабушка – кухаркой. У них было шестеро детей: сын – Аврам-Илё и четыре дочери. Как звали двух дочерей, я не знаю. Третья дочь Эшка (Эшке) была нашей бабушкой. (Родилась в 1868 году в Сенно, умерла в 1953 году в Риге, похоронена на еврейском кладбище в Риге. – Е.З.) Чётвертую дочь звали Буня».
“Брат бабушки, когда стал взрослым и женился, тоже жил в Сенно. Он владел небольшой мастерской, в которой шили шапки. О нём я знаю, что две его внучки – дочки сына, жили в Ленинграде. У одной из них, Тани семьи своей не было. Другая Зина была замужем и растила двух дочерей. Мы с ними общались».
«Бабушкины сёстры, имён которых я не знаю, оказались каким-то образом со своими семьями на Волге. Когда там, в 20-е годы начался голод, одна из них собиралась вернуться в Белоруссию. Муж её умер по дороге, а она сама умерла сразу после возвращения. Про её детей я ничего не знаю. Вторая сестра с семьёй уехала в Китай и больше про неё ничего неизвестно. Бабушкина сестра Буня после замужества жила в Орше. Её мужа звали Соломон Ерухимович. Больше про него ничего не известно.
У бабушки Буни была одна дочка Муся. Она окончила Ленинградский медицинский институт и служила врачом-гинекологом. После окончания института Муся работала в клинике при институте и жила со своей мамой в Ленинграде. Тётя Муся была замужем. У них с мужем родилась дочка, которая умерла в младенчестве. После смерти ребёнка она разошлась с мужем и больше замуж не вышла».
«Наш дедушка Айзик Заборов работал подмастерьем в мастерской брата бабушки. Так они познакомились, а потом поженились. Дедушка Айзик, скорее всего, приехал в Белоруссию из Смоленска. Позднее дедушка ездил в Смоленск. У нас хранится фотография, на которой он во время этой поездки сфотографирован со своей сестрой и двумя братьями. Третий брат дедушки тогда жил в Москве”.
«У дедушки с бабушкой было восемь детей (девятый сын умер в младенчестве): четыре сына и четыре дочери. Дети бабушки и дедушки: Сыновья – Янкеф (дядя Яша), Залман (дядя Зяма), Танхель (дядя Тимофей), Меер (дядя Миша); дочери – Либэ-Эстер (тётя Люба), Хайя-Рохэ (тётя Аня), Соше (тётя Соня), Тубэ (наша с Верой мама Таня). Наша мама родилась в 1911 году, по-видимому, уже после смерти прабабушки. Иначе её бы не назвали в честь прабабушки Тубэ.
Дедушка, а потом и старшие сыновья, когда подросли, шили шапки в мастерской брата бабушки. Бабушка вела домашнее хозяйство и пекла хлеб на продажу. Когда подросли старшие дочери, они помогали бабушке печь и продавать хлеб.
Ещё держали корову. Дедушка с бабушкой были верующие. Они соблюдали религиозные обряды, праздновали праздники, предписанные иудаизмом. Мама вспоминала, что бабушка уехала к тёте Соне, жившей в Орше с семьёй. Мама осталась с дедушкой и хозяйничала. Однажды мама поторопилась по своим делам и плохо вымочила мясо перед приготовлением (по еврейским обычаям надо было вымочить так, чтобы не было остатков крови). Дедушка ничего ей не сказал, но есть не стал. С тех пор она старалась всё выполнять, как надо. Бабушка, когда жила уже с нами в Риге, не смешивала молочную пищу с мясной. Для соблюдения этого обычая для мясной и молочной пищи держат отдельную посуду. Бабушка повторяла: «Нельзя варить козочку в молоке её матери». В доме бабушки и дедушки праздновали субботу (шаббат), Пейсах (Пасху), еврейский Новый год (Рош-ха-Шана), день искупления (Йом-Киппур), Суккот, Симхат-Тора и другие. На Пейсах бабушка пекла мацу и ели из специальной пасхальной праздничной посуды. На Рош-ха-Шана надо есть что-нибудь сладкое, чтобы следующий год был удачным. Суккот надо праздновать в шалаше в честь того, что евреи после исхода из Египта скитались по пустыне и жили в шалашах. Мама вспоминала, что у них шалаш не строили, а распахивали окно в комнате, к окну вплотную придвигали стол, все кроме дедушки садились за стол, а дедушка садился в палисаднике вплотную к окну. Как празднуют субботу, я однажды видела сама. Я некоторое время жила у папиного дяди и его дочки на Можайской. Однажды в пятницу не поехала в Гатчину, а пришла на Можайскую. Папин дядюшка сидел за столом в талесе и ермолке. На столе горела свеча, стояла бутылка вина и была какая-то еда.
Дедушка любил цветы и сажал их в палисаднике под окном. Он детей физически никогда не наказывал, но им было достаточно его строгого слова. Мама и дядя Миша в детстве были очень озорные. Мама с сожалением вспоминала, как они обижали дядю Тимофея. Он был старше их, но не умел за себя постоять. Однажды у дяди Тимофея на губах выступила простуда, и ему было больно смеяться. А мама с дядей Мишей его специально смешили и щекотали.
Дедушка был человек рассудительный. Крестьяне из окрестных деревень, которые заходили в мастерскую заказывать шапки, любили с ним поговорить. Когда в Петербурге произошла февральская революция, они спрашивали: «Гайзичек, как же без царя? Хоть бы маленький царёк!»
Бабушка была очень хлебосольная: всех, кто заходил, старалась в первую очередь накормить».
«Когда дедушка с бабушкой и детьми перебрались из Сенно в Богушевск, где дедушка открыл собственную шапочную мастерскую, то к ним часто заходили земляки из Сенно и бабушка всех привечала. (Из Сенно в Витебск и обратно можно было попасть только через Богушевск, где была железнодорожная станция.)
Бабушка любила петь, но когда бабушка жила с нами, она пела не еврейские песни, а русскую народную песню «Не брани меня, родная, что я так его люблю..», песню «Позабыт, позаброшен» из довоенного фильма про беспризорников «Путевка в жизнь» и песню Гражданской войны «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…»
Дедушка Айзик умер в 1930 году. В честь него названы Айзиками (Аликами) наши двоюродные братья (Айзик Зильберман, сын Сошэ, умерший в Орше в 2016 году; Айзик Залманович Заборов, сын Залмана Заборова, живший в Екатеринбурге – Е.З.). После смерти дедушки бабушка до моего рождения жила в семье дяди Яши в Богушевске, который уже в это время был женат. Жену дяди Яши звали тетя Лиза (Елизавета Фельдшерович – Е.З.). У них было два сына: старший Беня, младший – Абрам».
На этом мемуары Светланы Семёновны Мординсон заканчиваются. Увы, в прошлом, 2016 году, 20 марта, её не стало и теперь продолжить сможет лишь, возможно, кто-нибудь из её двоюродных братьев и сестёр. Младшие дети Айзика и Эстер выросли и уехали в Ленинград, чтобы начать там новую жизнь. Старшие, особенно те, кто успел жениться до 1920-х годов, осели в Белоруссии. Мой дедушка Танхель Айзикович Заборов был одним из младших и потому оказался в Ленинграде, где и встретил мою бабушку, приехавшую из Нижнего Новгорода.
В 1936 году у моего дедушки, служившего тогда под Москвой, родился мой папа, а в 1944 г. в Салтыковке под Москвой – моя тётя Людмила Танхелевна, живущая ныне в Бельгии. В Бельгии у меня есть двоюродные племянники – Григорий Петрович Бондарев, а также Яна Фейярц и Роберт Фейярц, которые также являются потомками Танхеля Айзиковича. В Санкт-Петербурге живут племянницы Даша и Саша Заборовы (двойняшки, родившиеся в 1993 году). У меня детей пока нет, но скоро будут.
Мой дедушка в 1945 году дошёл до Берлина, до Рейхстага.
К сожалению, я мало о нём знаю – он был человек неразговорчивый и не любил рассказывать о себе. Но я надеюсь, что узнаю ещё многое. Я уже узнала многое о других ветвях рода Буянских, а также о роде Эпштейнов, но это другая история.
Если вы знаете что-нибудь о родственниках или потомках людей на фотографиях, напишите мне.

Екатерина Заборова,
Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.