Иван Поболь из Новогрудка в Беларуси, рискуя собственной семьёй, прятал еврейскую сироту. Через 73 года его правнучка Ирина встретилась со спасённой женщиной и полюбила израильтянина
Об этой невероятной истории рассказали в "Яд ва-Шем". Даже много повидавшим сотрудникам отдела Праведников народов мира запомнилась милая девушка из Беларуси Ирина Шагинян. На церемонию вручения медали Праведника они приехала вместе с семьёй спасённой её прадедом женщины. А потом, смущаясь, рассказала: в поисках этой семьи она встретила свою любовь.

В самом центре Москвы на Мясницкой (название "улица Кирова" так и не прижилось), прямо напротив Главпочтамта, в огромном доме на первом этаже помещалась редакция единственного еврейского журнала. Название на табличке у входа было написано по-русски: "Советиш Геймланд" – Советская Родина!
За тяжеленной дверью с тёмным прохладным тамбуром, в большой приёмной, отгороженной от улицы огромными окнами с толстенными, вечно запылёнными снаружи, витринными стёклами, казалось, был совсем другой мир. Что больше всего поразило меня – это шкаф, стоящий у окна, в котором красовался полный энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, но, главное, точно в таких же корочках и с таким же золотым тиснением полная Еврейская Энциклопедия! И её можно было вынуть и читать!

Такое сочетание могло бы показаться нонсенсом, следствием бурной фантазии автора, тем более, что в огромной массе литературы о знаменитом художнике, начиная с журнальных  статей и заканчивая солидными томами, никакой связи между ФБР и Марком Шагалом не прослеживалось. Однако факты, представленные после публикации рассекреченных за давностью архивов секретного агентства, не оставляют места для сомнений: ФБР поставило на учёт художника вскоре после его приезда в Америку 22 июня 1941 года (1). При возвращении во Францию 17 августа 1948 года он и его гражданская жена Вирджиния Хаггард получили т.н. reentrypermit - право на возвращение, но первая же попытка приехать в США по приглашению арт-дилера Пьера Матисса (1950 г.), да и последующие заканчивались решительным отказом ФБР.

Впервые с Евгением Александровичем я познакомился в седьмом классе. Тогда ещё переписывали в тетрадочки стихи поэтов. Таким образом, у меня оказалось его стихотворение «Мёд». А такая мелочь, что это стихотворение нигде не печаталось, и определенно, было запрещено, то есть считалось антисоветским, мне в голову не приходило. В стихотворении речь шла о войне...

Была зима. Кутаясь во всё на свете, стояла очередь за мёдом. Люди несли колечки, серёжки, ожерелья, всё, что готов был взять продавец. Он наливал мёд в рюмочку или крохотную баночку и подзывал следующего.