вторая кладбищенская история
Старо-Улановичскому еврейскому кладбищу в Витебске примерно сто десять лет. С правой стороны от главного входа сохранился район старых захоронений. Памятники из чёрного гранита. На одной стороне эпитафия на иврите, иногда на другой стороне встречаются надписи на русском языке. Когда-то таких мацев (надгробных памятников) на кладбище было гораздо больше. Но в годы войны немцы вывозили в Германию, всё, что могло им пригодиться в хозяйстве. Вывозили вандалы и чёрный кладбищенский гранит. Вывести всё не успели, или не смогли.
В послевоенные годы на месте сгоревших в 1941-м и 1944-м годах домов вокруг кладбища строился жилой район, и мацевы использовали, как строительные материалы. Правда, для фундаментов чаще брали невысокие памятники из местного камня. Они полегче и на санках или тележках их доставить на стройку было куда проще.
Надо сказать, что и сами витебские евреи, видя, что к старым захоронениям никто не приходит, снимали оттуда мацевы и ставили их на «свежих» могилах своих родственников. На каких-то памятниках перебивали надписи, а на других – поверх старой прикрепляли табличку с новой эпитафией. Таких памятников немало в кладбищенском секторе «б».
Я вырос в Витебске в районе частных домов. Метров через пятьдесят от нас жили довольно состоятельные евреи. У них во дворе на досках лежали три или четыре старых памятника из чёрного гранита и какими-то непонятными мне тогда надписями. Теперь я понимаю, оттуда взялись эти памятники. Люди запасались впрок, чтобы и им хватило, и детям осталось. Жизнь посмеялась над этими планами. Дети «запасливых» людей разъехались кто куда.
В середине пятидесятых – начале шестидесятых годов в Витебске сносили христианские кладбища, которые мешали застройке центра города. Кто хотел и мог, перезахоранивал своих родственников, а с осиротевших могил «шустрые люди», среди них было немало мелкого жулья не имевшего никакого отношения к захоронениям, продавали памятники. Один такой памятник поставлен на еврейском кладбище. Он напоминают церковный купол. Да и пожилые люди подтвердили мне, откуда взялся памятник из коричневого гранита.
В 70-е – 80-е годы старые памятники выкапывали на еврейском кладбище и по ночам вывозили на грузовиках. В те годы большой памятник из чёрного гранита стоил хорошие деньги… На них можно было купить «Запорожец».
Не сохранилось ни одной книги учёта довоенных захоронений на Старо-Улановичском кладбище. А самих памятников того времени осталось десятка три.
Меня всегда интересовали памятники, на которых не было эпитафии на русском языке. На иврите я мог, в лучшем случае, прочитать фамилию умершего. Всё остальное оставалось тайной.
Благодаря помощи витебского раввина Малкиеля Горгодзе, сделавшего перевод эпитафий, я наконец-то сумел что-то узнать.
…От памятника из чёрного гранита сохранилась только нижняя часть. Судя по всему, памятник был сломан и его верхнюю часть кто-то унёс. Но слава Б-гу эпитафия была сделана на сохранившейся тумбочке. Вот её дословный перевод:
«Дорогой и уважаемый. Ушедший в справедливости. Смиренный и скромный с ранних лет. Посвятивший жизнь изучению Торы. Жертвовал другим своё богатство. Мудрец и богобоязненный, учитель и раввин наш Яков – сын господина и мецената р. Мойше Безсмертного. Потомок и внук святого Адмора из Староселья. Умер пятого дня, 11 Швата 5671 года (1911)».
Раввин Малкиель Горгодзе признался мне, что у него чуть не выскочил из рук стакан с чаем, когда он прочитал про «внука святого Адмора из Староселья».
Для непосвященного читателя, а таких, вероятно, сегодня большинство, поясним кто такой «Адмор из Староселья».
Адмор – учитель, раввин, духовный лидер. Титул хасидских цадиков. Все последователи хоть раз в год, должны были совершить паломничество к его двору. Получить благословление, если повезёт, задать вопрос и выслушать ответ. Считалось, что цадики – провидцы, способные на чудеса. Даже дотронуться до его одежды или унести кусочек хлеба со стола было величайшим счастьем.
Староселье (Страшеле) – местечко в Могилёвской губернии. Здесь жил Аарон аЛеви Гуревич. Он был учеником и последователем основателя хасидизма ХаБаД Шнеур Залмана из Лядов.
Аарон аЛеви Гуревич – адмор, основатель старосельского направления (ныне исчезнувшей ветви) хабадской школы хасидского иудаизма.
Благодаря интернету я смог узнать, что были у рабби Аарона аЛеви Гуревича ученики, он автор двух книг: «Врата единства и веры» и «Ворота богослужения», которые являются комментариями к «Тании» – основополагающей книге по хасидизму, главному творению основоположника ХаБаДа раби Шнеура-Залмана.
Судя по тому, что фамилия витебского внука была Безсмертный, он сын дочери рабби Аарона аЛеви Гуревича, ставшей женой Мойши Безсмертного.
Мойше Безсмертный – безусловно, богобоязненный человек, ревностный хасид, если рабби Аарон аЛеви Гуревич выдал за него свою дочь. Его фамилия встречается в 1887 году среди гласных (депутатов) Витебской городской Думы. Из 21 гласного первого разряда было избрано 7 евреев – все купцы. И среди них Мойша Симонович Бессмертный.
Рядом могила Соломона Самуиловича Бессмертного, умершего 10 февраля 1912 года. Судя по всему, это брат Мойши Симоновича и дядя Якова, и пускай вас не смущает, что отчество у братьев пишется чуть по-другому. В переводе на русский язык еврейские имена иногда претерпевают изменения. Так было и есть…
Один из самых заметных и практически не пострадавших от времени и вандалов памятников стоит на могиле Потомственной почётной гражданки Ханны Симоновны Гуревич (1851-1917). В истории Витебска она останется, как основательница местного ботанического сада.
К этому памятнику подходят только любопытные. Никого из родственников Ханны Гуревич не осталось, или они не знают о своём родстве. Меня заинтересовало, была ли у Ханны семья, дети, внуки?
Я обратился к знатоку витебской старины Валерию Шишанову и получил от него фотокопии ежедневной газеты «Витебский листок» за 2 февраля 1917 года. Наверху второй полосы крупными буквами, набранное сообщение: «Ханна Симоновна Гуревич скончалась 1 сего февраля, о чём дети и внуки почившей с глубокой скорбью извещают родных и знакомых». А на третьей странице газеты малюсенькая информация: «Кончина Х. Гуревич. Скончалась популярная в Витебске богачиха Ханна Гуревич». Немного уделили места в газете, но что делать – бурный 1917 год изобиловал другими событиями, которые казались гораздо важнее жизни и смерти «популярной богачихи». Была у Ханны Гуревич семья, дети, внуки, наверное, и продолжатели этого рода есть, но вряд ли знают, где покоится их деятельная прародительница. Если вообще знают о таковой. Кладбище наводит на грустные мысли.
От памятника стоявшего рядом осталась только гранитная тумбочка. Буквы на ней почти стёрлись, но ещё можно прочитать: «Здесь покоится прах С.-Петербургского 1-й гильдии купца Иосифа Ильича Глейзермана». Он родился в Витебске в 1848 г. Скончался – 1912 г. Где умер, не написано, но похоронили его в Витебске. «Мир праху твоему», – выбито на тумбочке, и мы повторим эти слова.
Что сохранилось в памяти города от этого деятельного человека.
На традиционных Шагаловских чтениях заместитель директора по науке Витебского областного музея Валерий Шишанов выступил с докладом об адресах мастерской художника Юделя Пэна – первого учителя Марка Шагала. Соавтор доклада – ведущий специалист Государственного архива Витебской области Светлана Мясоедова. В этом докладе прозвучала фамилия Глезермана, а затем в газете «Витебские вести» (17 июня 2017 г.) была опубликована статья «Где находилась студия Пэна?» (авторы Светлана Мясоедова и Валерий Шишанов). Обратимся к этой статье.
«В газете за 19 сентября 1901 г. напечатано: “Школа рисования и живописи художника Академии художеств Ю.М. Пэна переведена на Смоленскую улицу, в дом Глезермана”. Таким образом, замыкается 9-летний временной отрезок: сентябрь 1901-го – октябрь 1910-го, когда, вероятно, без других перемещений мастерская Ю. Пэна находилась в доме Глезермана на Смоленской улице. Если верить принятой дате учёбы Марка Шагала у Пэна (1906 г.), то происходило это не на Гоголевской улице, а на Смоленской. Подтверждением знакомства художника с этой семьей является его работа “Портрет Глезерман с муфтой (Дама с муфтой)”, датированная 1907 годом. Точный адрес дома позволили установить документы Государственного архива Витебской области. В “Журнале учёта подотчетных лиц Витебского комитета по борьбе с безработицей на получение изделий из металла за 1918 г.” значится владелец посудного магазина М.И. Глезерман и указывается адрес – Смоленская улица, дом 14. После муниципализации, вплоть до Великой Отечественной войны, Глезерманы занимали здесь какие-то помещения, тут же располагались магазин Центрального рабочего кооператива и клуб Витебского окружного отделения профессионального союза работников искусств».
Сейчас адрес дома улица Ленина, 40. Здесь находится Дом кино.
Лет пять назад в Санкт-Петербурге у знакомых мне довелось пить чай в одной компании с Леони́дом Миха́йловичем Мле́чиным – писателем, журналистом, телеведущим. Узнав, что я из Витебска, он сказал, что и его корни оттуда. По-моему речь шла о прадеде. Тогда я не придал особого значения этим словам, но в памяти они остались. И вот сейчас, работая над «Путеводителем по Старо-Улановичскому кладбищу» увидел старый памятник. Он не такой богатый, как соседние и сделан не из чёрного гранита, а из местного камня. Моё внимание привлекла фамилия внизу памятника, выбитая русскими буквами «А.З. Млечин. 1918 г.». Весь остальной текст на иврите. По моей просьбе его перевели: «Авраам Залман сын Зеева Млечина. Умер 22 (или 2) кислев 5679. То есть в 1918 году. Написал Леониду Млечину (благо, интернет позволяет переписываться хоть каждые пять минут), отправил фотографию памятника. «Большое спасибо! Очень интересно. Явно, кто-то из родственников, – ответил Леонид Млечин. – Но, увы, не у кого спросить. И не подозревал. Надо мне туда съездить».
Где-то здесь похоронены дедушка и бабушка Самуила Маршака, родители Марка Шагала. Художник писал в книге «Моя жизнь» «И когда я состарюсь (а может, и раньше), то лягу в землю рядом…» Жизнь внесла коррективы – похоронен в Сен-Поль-де-Вансе, откуда до Витебска три четверти Европы.
На старом участке кладбища сохранился ещё один памятник – вырезанный из камня, высотой метра полтора, ствол дерева. Все ветви дерева отпилены. Обычно такие памятники, кстати, не только у евреев, но и на католических кладбищах, ставят на могиле последнего в роду. Умер человек – и закончился его род. Таких памятников-деревьев на Старо-Улановичском кладбище несколько. Когда-то к памятнику была прикреплена табличка с фамилией и именем умершего, следы её ещё остались на камне. Теперь памятник стал безымянным. Есть что-то символичное в том, что он стоит на участке старых захоронений…
Иногда на кладбище приходят краеведы, историки. Рассматривают памятники из чёрного гранита, и говорят: «Богато жили евреи».
На самом деле, на большинство могил клали просто осколок камня, или вбивали в землю металлическую трубу с вырезанной из жести табличкой или магиндовидом, на котором делали надпись. Эти скромные памятники ушли в землю, проржавели, их забрали пионеры на металлолом и сегодня от них и следа не осталось.
На виду и при жизни, и после смерти – богатые люди…
(Мы собираемся продолжить рассказ о старых памятниках… Вернее, о людях, на могилах которых они поставлены. Может быть, эти заметки прочтут их потомки и узнают что-то новое о своей семье, придут к памятнику и положат камушек).
Аркадий ШУЛЬМАН
