Михаил Сорин – заслуженный врач Российской Федерации, хирург высшей категории, подполковник медицинской службы в отставке.
Профессиональная жизнь Михаила Сорина начиналась в медицинских институтах Владивостока и Витебска. Увлечение театром и литературой привело в Театральный университет имени Крупской в Москве, где он учился на заочном отделении.
Врач по профессии, военный моряк, талантливый режиссёр, автор 7 сборников стихов и прозы Михаил Сорин – человек с богатой биографией и хорошим чувством юмора. Чего стоит одно название его новой книги – «Место клизмы изменить нельзя»!
Публикуем рассказы из новой книги Михаила Сорина.

АВРОРА

Моя служба начиналась в маленьком авиационном городке Быхов-1. Почему Быхов-1? Потому что есть ещё просто город Быхов, небольшой районный центр в Могилёвской области. С древней историей, со своими привычками и укладом жизни. А мы находились за железной дорогой, которая отделяла Быхов от авиагарнизона Быхов-1.
Военный городок был чистенький, ухоженный. Я командовал базовым лазаретом, который располагался в двухэтажном здании на большой территории с садом. Яблок хватало всем – и больным, и персоналу. А вдоль забора каждый год высаживались цветы. Такого разноцветья, на зависть всему местному населению, не было ни у кого.
Как я добывал рассаду к этому цветнику, и пойдёт мой рассказ. Прошёл почти год после моего назначения на должность. Я к этому времени уже почти освоился с положением военного человека. Дело в том, что меня призвали по окончании гражданского института, поэтому привыкать было к чему. Но это другая история. Так вот, вызывает меня как-то командир авиационной базы к себе в кабинет и говорит:
– Ты что это, доктор, устава не знаешь? Или гражданские привычки ещё не выветрились из твоей кудрявой головы? Кстати, и постричься бы не мешало.
Я молча, как положено по уставу, «ем его глазами» и пока не встреваю в полемику.
– Звоню я тебе в лазарет, – продолжает командир, – а там надо мной пытаются шутки строить. Дневальный у телефона выдрючивается. Вы там что, совсем наглость потеряли?
– Прошу объяснить, в чём, собственно, дело? – решился уже возразить я. – Кто мог посметь? Тем более, что вся служба проинструктирована.
– А вот посмели. Я звоню и слышу: – «Дневальный по лазарету матрос Вчерашний». Я ему: мол, с вами говорит командир базы, доложите, кто вы такой. И опять получаю в ответ: «Дневальный по лазарету матрос Вчерашний». Я, конечно, трубку бросил и тебя, соответственно, на ковёр вызвал.
— И что?
— Как это – что? Откуда мне знать, кто у тебя там со вчерашнего дня дневалит. Людей необходимо менять вовремя. Может быть, он устал, поэтому и ведёт себя подобным образом.
– Товарищ командир, разрешите всё объяснить.
– Попробуй, только всё равно будешь наказан.
– Согласен, если найдёте, за что. Так вот, дневальным стоит матрос Вчерашний.
– И ты туда же? – уже взревел командир.
– Вы опять не дослушали. У матроса фамилия такая – Вчерашний! Фамилия — понимаете?
– Дурдом какой-то! Так бы сразу и говорил. А ты как лицо ответственное подбирай людей с понятной фамилией.
– Так точно, товарищ полковник, будет исполнено.
– Ты мне каблуками здесь не щёлкай. А вдруг позвонил бы не я, а кто-нибудь повыше? Ладно, я тебя не по этому поводу вызвал. Комиссия к нам едет.
– Опять мои голуби понадобились?
Был у нас случай, когда голубей, живших на чердаке лазарета, приехавшей комиссии вместо рябчиков к столу подали. А для понта дробью начинили. Вот один из проверяющих себе зуб и сломал. Зато всё получилось, как взаправду.
– Нет, тут совсем другое дело. Нужно съездить в Могилёв за рассадой.
– За чем? За рассадой? Я вам что, агроном?
– Да погоди ты, доктор, не кипятись. Ты же местный. У тебя там кругом знакомства. И потом, тебе для лазарета тоже ведь рассада цветов не помешает. Мы тут тебе и денег выделили. Сумма, правда, небольшая, двадцать пять рублей всего, но если посчитать, что в ресторане можно и на трояк посидеть…
– Так-то в кабаке, там и «шило» с собой можно пронести… – но, увидев взгляд командира, добавил, – всё понял, прошу добро выехать на санитарной машине, а то растения грузить некуда будет.
– Так-то оно лучше. Езжай на чём хочешь. Деньги получишь сегодня, выезд завтра.
В Могилёве было только одно место, где можно купить рассаду, – зеленхоз. Находился он в черте города, причём рядом с психиатрической больницей. Я потому и знал это место, что часто возил туда больных. Была ещё одна причина, по которой я с удовольствием ездил в этот город. Там жили мои родители, можно было попутно заскочить и к ним.
В Зеленхоз мы приехали в самый разгар работы. По всей площади, а занимала она несколько гектаров, трудились женщины. Здесь выращивали и хвойно-лиственные саженцы, и плодово-ягодные, но меня интересовали цветы.
Казалось, работницы беседуют с маленькими ростками, сообщая им радостную весть, что жизнь только начинается и будет, хоть короткая, но радостная. Не зная, с чего начать, я просто громко поздоровался. Что тут началось. Работа сразу остановилась. В одно мгновение мы, то есть я и мой водитель, оказались в кольце разгоряченных представительниц прекрасного пола.
– Ой, морячки! И откуда же вы такие нарисовались? – запели девушки на разные голоса. – Боже мой, морской десант, в плен хочу, – жарко дыша, на меня надвигалась большегрудая брюнетка. – Морячок, увезите меня в жаркие страны.
И тут у меня мелькнула дерзкая идея:
– Да запросто. Мы тут у вас проездом, то есть проходом, идем на Кубу крейсером «Аврора», стоим у первого причала. Так что желающих прошу на борт.
– На Кубу? — не поверил кто-то. – У нас же нет моря, один Днепр.
– А мы специально по рекам, чтобы противник не заметил. Из Невы и прямо в Днепр. А реки куда впадают? Правильно, в море. А там и океан близко.
– А к нам-то зачем?
– К вам? За рассадой.
– За рассадой? Девчонки, вот умора. Морячки, а куда вы её сажать будете, на мачты, что ли?
– Глупенькие, – совсем не обиделся я, – что вы можете понимать в морской практике? Вдоль бортов и высадим. Пока до Кубы дойдём, все в цветах и будем. Во-первых, празднично, а во-вторых, маскировка. Я врал так вдохновенно, что сам поверил в свои выдумки. Водитель от всего услышанного, да и увиденного, пытаясь не расхохотаться, весь покрылся красными пятнами.
– Ой, бабы, а давайте мы их здесь на ночь оставим. «Аврора» подождёт, а они нам про жаркие страны до утра рассказывать будут. Гляньте, как матросик краснеет, видать, неопытный совсем.
– Ладно, угомонитесь, – вдруг вступилась за нас молчавшая до этого женщина, – может быть, они действительно на Кубу собрались. Грузите, девчата, рассаду. Ты, морячок, – обратилась она ко мне, – сходи в контору и расплатись, а мы уж постараемся, чтобы братья кубинцы не в обиде были от вашего прихода. Правда, девчата?
Пока я бегал в управление и вернулся с квитанцией об оплате, салон «санитарки» был битком набит ящичками с аккуратно разложенными в них маленькими растениями.
– А где это первый причал? – опять посыпались вопросы.
– Да прямо в центре, где большой мост… Извините, нам к спуску флага успеть нужно. Всё, заводи, поехали.
– Приезжайте ещё, — закричали девчата на прощание.
– На обратном пути зайдём, – пообещал с наглой физиономией я и почувствовал, что краснею.
Всё лето и до глубокой осени ярким укором моего обмана пламенели на территории лазарета очаровательные головки разноцветий. Зима со своими капризами отступила, и опять пришла долгожданная весна. Однажды меня срочно вызвали к командиру.
– Заходи, заходи, – загудел он укоризненно. – Опять шалишь, доктор?
– Не понял… Что стряслось в моём «государстве»?
– Не в твоём, а в моём. Я здесь начальник, и ты со своим коллективом в моём подчинении.
– Так точно, как прикажете.
– Почему у тебя гражданские лица дневальными по лазарету назначаются?
– Какие гражданские? – оторопело спросил я. – С утра матрос Штацкий был назначен.
– И я об этом! Откуда в лазарете гражданские лица взялись? Ты их что, с Кубы притащил?
Та прошлогодняя история, видимо, с подачи водителя, стала достоянием всего гарнизона.
– Никак нет, товарищ командир. Вы, наверное, имеете в виду матроса Штацкого?
– Угадал, его и имею, а сейчас тебя…
– Это фамилия у него такая – Штацкий. В прошлом году был матрос Вчерашний, а теперь Штацкий.
– Фамилия, говоришь? Ты их что, специально подбираешь, чтобы начальство злить? А тебе фамилия Цветков ничего не говорит?
– Говорит. Это представитель политуправления Авиации Флота.
– Правильно. Так вот, он с проверкой через неделю прилетает.
— А я здесь причём?
— А притом, что опять за цветочной рассадой поедешь. И не возражай. У тебя – Штацкий, а у меня – Цветков.
– Так что, если бы его фамилия была бы Птичкин, мне пришлось бы на птицефабрику ехать?
– Зачем на птицефабрику? У тебя голубей достаточно…
Поехать пришлось. Когда меня увидели
добрые девчата, я думал, разорвут на части. Пришлось сознаться, что в прошлый раз мы ушли тёмной ночью, чтобы соблюсти секретность визита. Теперь возвращаемся в Ленинград и хотим опять выглядеть так же красиво, как в прошлый раз. А в гости я всех могу пригласить, но только в порт нашей постоянной приписки. Короче говоря, рассадой меня загрузили опять по полной схеме. Но Боженька – он всё видит, все слышит и вранья не прощает. На Кубу я всё-таки, попал, правда, уже несколько в другом качестве. И в моря отходил целых семнадцать лет. Так что думайте, прежде чем обманывать, потому что мысль бывает материальна. Хотя, если честно, я совсем не жалею о том, что случилось впоследствии и какие мне пришлось пережить приключения.

ЛЁГКИЕ СКАФАНДРЫ

Взлетную полосу нашего аэродрома в Быхове решили перестроить для посадки тяжёлых самолётов. Поэтому все авиационные полки было решено отправить на запасной аэродром. Случай, о котором я хочу рассказать, произошёл в то счастливое советское время, когда мы ещё верили в светлое будущее, получали небольшую, но достойную зарплату, медицина была бесплатная, но коё-что было в дефиците. Вот об этом дефиците и пойдёт речь.
Запасной аэродром находился в маленьком городке Витебской области – в Миорах. Когда-то, до войны, он входил в состав Польши, поэтому, несмотря на небольшое количество жителей, здесь был костёл с прекрасным, ещё довоенного производства, органом. За забором храма размещалась городская больница, пациенты которой после осмотра лечащим врачом ходили за благословением к ксендзу. Он им отпускал грехи и укреплял веру в выздоровление.
Военный городок базировался в пяти километрах от города. Личный состав размещался в казармах. Аэродром в то время был грунтовый. Наши «ТУ-16» учились с него взлетать и, соответственно, садиться. Время тянулось долго, очень хотелось домой, но возвращаться было некуда. Там шла большая работа. Мужики изнывали от безделья. Вечером после обязательной программы, то есть после полётов и занятий по специальной подготовке, все, свободные от несения службы, уходили в город «отдыхать». Из спиртных напитков почему-то, кроме «Стрелецкой водки», ничего не продавали. В единственном ресторане ассортимент был тот же. В 17 часов городишко вымирал. Ни на улице, ни тем более в ресторане не было ни души, все прятались по домам. Говорят, эта привычка сохранилась ещё с довоенных времён. Поэтому мы гуляли и веселились сами с собой. Возвращались чаще всего пешком, но иногда и на попутном транспорте. Автобусы в сторону военного городка не ходили, поэтому попутным транспортом было – кто что достанет. Чаще всего это были велосипеды, которые местные жители легкомысленно оставляли на улице возле домов. На следующий день мы их честно возвращали с извинениями. Нас прощали, но потом все повторялось. Однажды угнали лошадь с телегой. Вернуть не успели, так как хозяин кобылы прибыл к утреннему построению и успел нажаловаться командиру полка. В результате нам запретили выход в город. Тогда на горизонте появилась баба Гнашка, которая жила на хуторе за взлётной полосой. Всё было, как в хорошем детективе. Ночью нужно было подойти к окошку её домика и постучать. В открытую створку протянуть рубль, получив взамен стакан самогона и бутерброд с салом. Но скоро и эту лавочку прикрыли. Тут личный состав от безысходности вспомнил, что когда-нибудь длительная командировка закончится, а дома их ждут истосковавшиеся жёны… Короче говоря, ко мне потянулись ходатаи с одной и той же просьбой:
– Доктор, помоги достать «индивидуальные средства защиты».
Просили, потому что это средство, или, по -аптечному, «изделие номер два», было тогда в большом дефиците. Я отговаривался, как мог, но кто-то узнал, что в местной больнице работают мои однокашники, поэтому напор на докторскую совесть усилился. Пришлось сдаться. Главврачом был мой однокурсник Генка Шкрабков. Правда, теперь он был не Генка, а Геннадий Николаевич, но это сути дела не меняло. Я был одет в форму морского офицера, поэтому в его кабинет проник беспрепятственно. Секретарша только проводила меня заворожённым взглядом, даже не спросив, по какому вопросу. И хорошо, что не спросила, иначе я бы не знал, что ей ответить.
– Мишка, привет, откуда ты тут взялся? Да ещё в такой форме! — заорал явно обрадовавшийся сокурсник. — Тебя что, на флот призвали?
– Какой флот?! Ты разве не знаешь, что у вас тут базируется морская авиация?
– Не знаю, да и некогда мне знать. Тут столько работы, что не до авиации. Представляешь, кроме этой больницы ещё куча фельдшерско-акушерских пунктов. Тут недавно такой случай произошёл, обалдеешь! Садись, попьём чайку. А может, что покрепче? Я тебе так-о-е расскажу…
– Давай, — сразу согласился я. – Попьём, что покрепче, и рассказывай, а то я совсем одичал.
Мы выпили всё той же «Стрелецкой».
– Два года назад наши хирурги оперировали больного с опухолью желудка. Случай оказался неоперабельным. Зашили и отправили домой, в деревню, умирать, под наблюдение фельдшера. Год проходит, сообщения о смерти не получаем. Уже собрались медика тамошнего на ковёр вызывать, как он сам явился, да не один. Приглашают меня как-то в хирургическое отделение и больного показывают. Стоит у них в ординаторской здоровенный такой мужик, косая сажень в плечах, и во всю мордуленцию улыбается. Вот, говорят, полюбуйтесь – это тот, «неоперабельный», явился. Короче говоря, когда его домой, привезли, жить ему, по нашим понятиям, оставалось не больше месяца. Боли страшные, а уколов для этого дела не так уж и много. И решила его жёнка самостоятельно провести эвтаназию. Набрала в лесу мухоморов, сделала из них отвар и давай мужа им поить. День поит, другой, третий… Поначалу он сопротивлялся, хотя сил особых не было. А когда у него уменьшились боли да аппетит появился, он со смертного одра встал и допрос ей учинил с пристрастием. Бедная женщина на колени перед ним упала и во всём созналась. Но вместо наказания была отправлена в лес за новой порцией грибов. Так и поправился. И теперь при обследовании никаких признаков заболевания нет. В этом году опять приезжал, грибов да ягод привозил. Чудеса и только.
– Грибов каких? Мухоморов? Сам-то пробовал?
– Нет! А зачем?
– Говорят, от них большая мужская сила происходит. Например, лоси перед гоном две недели их едят. А потом лосих гоняют что есть мочи. Так что, если есть проблемы, могу рецептик дать. Мне одна бабуля в Быхове присоветовала. Кстати, о лосях. Просьба у меня к тебе от всего моего лётного коллектива.
– Говори, если смогу, то, конечно, помогу.
Я рассказал. Генка на минуту задумался, а потом неожиданно спросил:
– Слушай, а что, ваши лётчики тоже на мухоморы перешли, что у них такая надобность возникла?
– Какие мухоморы? Нам через неделю домой возвращаться! Три месяца воздержания, сам понимаешь.
– Что же я, не мужик, что ли, – согласился коллега и взял в руки телефон.
– Петрович, это я, Шкрабков. Понимаешь, тут у меня в гостях однокашник по институту, морской офицер. Конечно, доктор, призвали его, как и многих наших, на два года. Просьба у него насчёт «лёгких скафандров»… Сколько штук? – он повернулся ко мне: – Сколько нужно, спрашивают.
– Не знаю. Штук, наверное, двести.
– Сколько?!
– Хотя бы двести, нас же много.
– Слышь, Петрович, просит двести. Не знаю, соскучились мужики. Хорошо, я ему скажу, – однокашник положил трубку. – Они, то есть фармацевты, в шоке от ваших запросов. Здесь по этому вопросу тоже дефицит намечается, но коллеге отказать не могут. Значит так, найдёшь одноэтажный домик с надписью «Аптека».
– Понятное дело, что не гастроном.
– Не ёрничай, у нас эти «скафандры» тоже не на каждом углу продаются. Зайдёшь в аптеку, спросишь заведующего. Там тебя уже ждут. Не волнуйся, конфиденциальность будет соблюдена.
Мы выпили за наш институт и за удачу. Простившись, я пошёл искать аптеку.
На улице был в самом разгаре август. Солнце сквозь багряную листву клёнов пробивало свои летние лучи, пытаясь прошить белый чехол моей фуражки. И только вековые дубы, сохранившиеся ещё с довоенных времён, создавали надёжную тень, но прятаться было некогда. Я искал злополучную аптеку. Чувство необъяснимой тревоги терзало мою душу. А вот и она. Маленькая бревенчатая избушка, чуть ли не на курьих ножках, но вся ладненькая, будто только что срубленная. Но бревна тёмные, значит, сделана давно, но на совесть. Я вошёл. Небольшое помещение, круговой прилавок, над ним стеклянная выгородка с тремя окошками. Отдельно – кассовый аппарат. И из каждого окошка выглядывает очаровательная головка.
– Здравствуйте, милые девушки, – произнёс я. – Мне бы вашего заведующего.
– Сейчас позовём, – ответили они. – Иван Петрович, к Вам пришли!
Я особенно не стеснялся, так как секретность мне была гарантирована.
Дверь внутреннего помещения открылась, и оттуда выглянул высокий мужчина в белом халате:
– А, морячок! Сейчас вынесу твой заказ. А пока, будь любезен, оплати в кассу. Машенька, двести «лёгких».
– Как прикажете, – ответил ангельский голосок.И уже мне:
– Подходите к кассе, не стесняйтесь.
Меня будто кипятком ошпарили:
– Они точно всё знают, – мелькнуло в голове, – стыд-то какой.
Вдруг за спиной кто-то шёпотом произнёс:
– И росточком не очень, а силён…
– Ага, у них, у моряков, рост не главное, а вся сила…
В это время, на моё счастье, показался Иван Петрович с пакетом:
– Забирай, пользуйтесь на здоровье.
– Удачного времяпровождения, – опять хором произнесли женщины.
Этого уже почти не слышал, так как, схватив пакет, попытался выскочить на улицу. Не тут-то было. Дверь аптеки распахнулась. В помещение вошёл высоченный мужчина. Седая грива волос опускалась ему на плечи.
– Девчонки, а я опять за «скафандрами» пришёл. Уж больно они моей бабке понравились.
– Опять «неоперабельный» явился, – произнёс кто-то за стойкой. Я остановился.
– Какой, вы сказали?
– Какой-какой, «неоперабельный». Его тут вся округа знает. Как жена ему опухоль мухоморами вылечила, так такой силой наградила, что и с тобой, морячок, помериться сможет.
Я ничего не ответил и выскочил на улицу. На вечернем докладе у командира полка было отмечено, что доктор с поставленной задачей справился на «отлично»!