ЖУРНАЛ "МИШПОХА" №12 2002год

Журнал Мишпоха
№ 12 (2) 2002 год


“Человек, спасший одну жизнь, спас все человечество...”

Александр Школьный


Эти слова из Библии выгравированы на медале “Праведник народов мира”.
Пока эта медаль еще не вручена Елене Ивановне Миндалевой. Как не вручена она и десяткам других людей, заслуживших ее своим мужеством и благородством. Кто-то из-за скромности не хотел афишировать, что в годы фашистской оккупации спасал евреев, кто-то не знал, что за это вручают награды, а кто-то, особенно в прошлые годы, боялся признаться, что совершил подвиг...



Портрет


Мы живем в соседних домах, я часто вижу эту женщину, но представить не мог, сколько благородства, порядочности и мужества в этом хрупком человеке.
Она нигде толком не училась. Не было такой возможности. Ее мудрость от горького опыта ошибок, потерь и разлук.
Восьмилетнюю Лену отец из деревни привез в Витебск и отдал в прислуги. Это было в 1929 году. Дома в деревне Брадец, что неподалеку от Березино, остались отец, брат и две сестры. Только что умерла жена и Иван Лапицкий не мог управиться и с воспитанием детей, и с большим хозяйством. Старшего – Виктора – он оставил дома, все-таки помощник. Виктор Лапицкий погибнет в 1940 году во время финской компании. И две маленьких сестрички остались в деревне. Отец пожалел их отдавать из дому, слишком малы. Они умрут от голода и болезней во время Великой Отечественной войны. Так что из большой семьи Лапицких после войны Елена Ивановна останется одна.
Перед самой войной восемнадцатилетняя Лена устроилась официанткой в санаторий “Сосновка”. Симпатичная, стройная, с длинной косой девушка нравилась многим. Но ответа дождался только Яша Угорец, работавший там же в “Сосновке” продавцом в магазине.
Сыграли свадьбу. Потом родилась девочка. Ее назвали Майей. Молодая семья перебралась в Витебск и стала жить у родителей мужа.
В еврейской семье хорошо приняли добрую, заботливую, работящую девушку. Большое семейство Угорец жило дружно. Работали, воспитывали детей.
В первые же дни войны Якова Угорца забрали в армию. Он думал, что уходит ненадолго. Сказал жене, что скоро вернется. Кто тогда знал, что уходит он навсегда.
11 июля гитлеровцы уже хозяйничали в Витебске. Поднимая столбы пыли, проносились мотоциклы с немецкими солдатами. В ожидании победного марша по городам и весям Советского Союза они были довольны и счастливы. Немногим из них придется этой же дорогой возвращаться через пару лет обратно на Запад. Они будут проклинать своих вождей, писать горестные письма на родину и бояться расплаты за содеянное.
Елена Ивановна Миндалева с дочкой Майей. Фото 1946 года.В двадцатых числах июля в городе появились объявления о регистрации еврейского населения и лиц, проживающих вместе с ними. Так именовали в официальных бумагах людей, которые вышли замуж или женились на евреях.
Молодых людей уводили куда-то за город на работы, и обратно они уже не возвращались. По городу поползли страшные слухи, сразу вспомнили, какие ужасы рассказывали о гитлеровцах польские беженцы в 1939 году.
Шая Угорец ходил по дому чернее тучи. Жена, две дочери, невестка, четверо внуков… Куда с ними уйдешь? Где спрячешься? Он уже понимал, что впереди их ждут страшные дни.
Как-то вечером Шая подошел к невестке и сказал:
- Я тебя не гоню. Но уходи из еврейского дома. Забирай девочку и уходи. Хотя бы вы спасетесь. Люди помогут. Зачем всем погибать?
Лена не хотела уходить, бросать близких ей людей в трудную минуту. Но подошла жена Шаи Дрейжа Соломоновна, по-матерински положила руку на плечо и сказала:
- Забирай Майю и уходи. Дай Бог все обойдется, встретимся.
…Беженцы шли по Городокскому шоссе и Лена пошла вместе с ними. Дошла до Городка. Остановилась у знакомой Ани Сазоновой. Ей доверилась и рассказала, что отец Майи – еврей.
Одолевал голод. Лена с Аней стали ходить по деревням: просить, выменивать. Брались за любую работу. В Городке доставали соль и относили в деревни. Однажды недалеко от Смоловки на лесной дороге встретили двух мужчин. Как оказалось потом, они были партизанами, заброшенными в немецкий тыл с “большой земли”.
Встречи стали регулярными. Женщины относили в лес соль, сахарин, кремни, которые получали от немцев за стирку солдатского белья. Домой приносили толокно, другие продукты. Партизаны помогли женщинам достать немецкие пропуска – аусвайсы.
В середине сентября Лена решила сходить в Витебск, проведать Угорцев.
Взяла буханку хлеба и пришла на 2-ю Володарского.
- Уходи быстро, – сказал ей кто-то из соседей. – Нет твоих. Всех евреев загнали за проволоку.
- Где они? – спросила Лена.
- Где был “Клуб металлистов”. На той стороне Двины.
Лена понимала, что идти к “Клубу металлистов” опасно. Ее могут узнать. Начнут искать дочку. Но по-другому поступить не могла. Ноги сами вели в это страшное место.
- Я пришла, когда людей гнали на работу, – рассказывала Елена Ивановна. – Молодых и мужчин средних лет среди узников уже не было. Только женщины, дети и старики. Вдоль забора ходили полицаи, охранники стояли на вышках. Вдруг я увидела сестру мужа Иду. Я закричала ей и она подошла к ограждению.
У моего мужа было двое сестер Рива и Ида и брат Сема. Сема был младший в семье. И его все любили. В 1941 году ему было 13 лет.
Я сказала, что хочу его видеть. Ида ушла и через какое-то время к ограде подошел Сема. Я шепнула ему, чтоб никто не слышал:
- Пойдем со мной.
Семе удавалось через подвалы, тайные лазы, проделанные в заборе, выходить из гетто. Он приносил сестрам, родителям, племянникам хоть какую-то еду из города. Иногда это было несколько картофелин, иногда сухарь, свекла или жмых. Сема был единственным кормильцем. Отпустить его с Леной это значило обречь всю семью на еще более страшный голод. Но если Сему оставить в гетто, это значит обречь его на гибель. Старшие Угорцы отлично понимали это и, со слезами на глазах, сказали младшему сыну:
- Уходи с Леной. Она поможет.
…Они пошли по Городокскому шоссе и к семи вечера были у цели. Домик стоял на окраине, у реки. Здесь днем редкого человека увидишь, тем более вечером. И все же Лена рисковать не стала. Сему отправила ночевать в сарай, и даже самой близкой подруге ничего о нем не сказала.
А рано утром, оставив дочку под Аниным присмотром, повела его в лес. Шли на Смоловку: сначала Сема, а метров через сто, чтобы не выпускать из поля зрения – Лена. В условном месте она встретилась с партизанами и рассказала им:
- Я привела брата моего мужа. Он еврей. Если можете, возьмите его. Буду всю жизнь благодарна. Спасите ему жизнь.
Через две недели Лена узнала, что Семена партизаны переправили через линию фронта. А еще через десять лет в 1951 году, когда Семен впервые после войны вернулся в Витебск и разыскал свою спасительницу, он рассказал, как пешком переходил линию фронта, как попал в Бугуруслан, учился в фабрично-заводском училище на столяра. Работал.
…В начале ноября Елена Ивановна снова отправилась в Витебск. Она взяла с собой буханку хлеба, немножко картошки, свеклы…
Гетто было пустое. Даже охранников не было видно. Кто-то сказал, что всех евреев из Витебска вывезли в Западную Беларусь. Такие слухи распространяли полицаи, наверное, по приказу немецкого командования, чтобы скрыть свои преступления. Но в городе уже знали, что евреев расстреляли в Иловском рву. Елена Ивановна не хотела верить в это. И придя в Городок, сказала подруге, что родственников мужа отправили в Западную Беларусь.
- Раскрой глаза, – ответила Аня. – Уже всех городокских евреев погнали на Воробьевы горы и расстреляли там.
Лена пошла к дому, где в Городке было гетто. А вдруг все это неправда.
…Дом был пуст…
Зимой 1943 года Лена попала в облаву. Ее хотели отправить на работы в Германию. Но эшелон разбомбили. И она с дочкой оказалась в Прибалтике. Жила и работала на хуторе, пока не пришли части Советской Армии. В начале 1945 года Елена Ивановна вернулась в Витебск. От дома, где они жили до войны, остались обгоревшие бревна…
Муж не вернулся с фронта.
Елена Ивановна работала, растила дочь…


Александр Школьный

© журнал Мишпоха