День, как жизнь, темнеет на исходе.
Он кому-то мил или не мил.
В этот день я приходил к Володе
или просто на заре звонил.

«Здравствуй!» – говорил и
«С днем рожденья!».
И шутил. И он шутил в ответ.
Может, это просто наважденье,
что его сегодня рядом нет...

И так хочется позвонить или зайти, как в былые времена…

Его знали и любили. К нему обращались сотни людей. И он писал о них, и помогал, чем мог. И на страницах «Чырвонкi», как ласково называл он сам «Чырвоную змену» бессменный многолетний ее корреспондент по Витебской области, появлялись его новые статьи, очерки, репортажи о людях и событиях, о прошлом и настоящем.

Четыре десятилетия служил своим пером городу, области, республике один из старейших витебских журналистов Владимир Хазанский.

Читатели знали его книги, рожденные после долгих поисков, о мужестве и героизме земляков в годы Отечественной войны: о полоцких и прошковских подпольщиках, обольских молодогвардейцах, чьи подвиги он отразил в своих книгах «Спросите у берез», «Ася», в пьесе «Юные мстители», написанной совместно с Александром Гутковичем и поставленной на сцене тетра имени Якуба Коласа.

Однажды он позвал меня, и мы вместе поехали в деревню Прошки, где когда-то происходили события книги «Спросите у берез». Дотошно расспрашивал он всех, кто мог что-либо вспомнить, выпытывал малейшие детали суровых дней, исписывал блокнот за блокнотом, когда я, уже просто не выдержав, уходил побродить по лесу. А потом еще вместе со мной шел в лес, словно стараясь расспросить у берез, что помнят они, как все здесь происходило...

Как-то в его отсутствие (уехал отдыхать на юг) прибыла корректура книги «Ася», которую надо было срочно вычитать и показать главному герою Артемьеву Сергею Яковлевичу – Асе. Он жил в Полоцке. И я, схватив листы книги, поехал к нему. Целую ночь мы просидели вместе. И как же сердечно, с любовью говорил о Володе Артемьев, называя все, написанное им, сделанное им, настоящим журналистским подвигом....

Помню премьеру «Юных мстителей» в Коласовском театре, куда я привез из Крынок своих учеников. С каким восторгом смотрели они спектакль! Как потом дружно вскочили и бурно аплодировали, когда на сцену вышли два автора. (Я, шутя, рассказывал знакомым крынковским учительницам, которые на премьере не были, о том, как на сцену «вышли сразу два... Чехова».)

По просьбе ребят я привез Владимира на встречу в мою сельскую школу. Дорога была не дальней – полчаса в пригородном.

Встретили его, конечно, со всем энтузиазмом, на который способны юные. Засыпали вопросами и ...цветами. Еще бы, они видели живого писателя. Я был не в счет – со мной встречались каждый день и на уроках и после... А вот он был автором пьесы о героях и потому в их глазах – сам герой...

Творчество Владимира Яковлевича Хазанского сыграло особую роль в патриотическом воспитании. За свои произведения он и стал лауреатом премии комсомола Белоруссии.

В венок его памяти пусть будут вплетены строки, которые я прочел много лет назад над его свежей могилой...

20 – 24.11.89

Памяти друга искал я слова.
Но шелестели они, как листва,
падали и увядали.
Друг мой, как мало сказать я могу.
Скрыли тебя на чужом берегу темные вечные дали...
Был нерушим нашей дружбы союз.
Что же я снова виною казнюсь, слушая грустные речи?
Нас разлучили земные пути.
Друг мой, за все меня в жизни прости,
хоть мне и каяться не в чем...
Как говорил ты с республикой всей
каждой строкой комсомольских статей
– и молодежь понимала.
Ты добротою людей привечал.
Были близки тебе Пэн и Шагал,
Пушкин и Янка Купала.
Если бросал тебе антисемит
вслед оскорбительно-грязное «жид»,
гневен ты был и печален.
Ведь по душе и по сути своей

был ты средь разноплеменных людей интернационален.
Где хоронить тебя –
странный вопрос.
В белом краю,
среди белых берез,
не различающих наций.
Друг мой, ты где?
На каком рубеже?
Как там твоей неуемной душе?
Что там ей будет оплотом?
В траурной рамке глаза твои, лоб...
Словно с войны, этот цинковый гроб,
доставленный самолетом...
Шел ты с открытым забралом на зло,
и помогало твое ремесло,
сердце твое помогало.
Что ж оно так неожиданно вдруг
после неласковых жизненных вьюг
биться в груди перестало?
Знаю, мой друг,
что входили в него
беды страны и ее торжество,
горькие наши печали,
судьбы людские, извечное зло –
все через сердце навылет прошло...
Вот оно и замолчало...
Что бы там ни было – через года
будет по-прежнему с нами всегда
имя твое на орбите.
Знаю: оттуда вернуться нельзя...
Не умирайте, прошу вас, друзья,
милые, долго живите!
Памяти друга найду я слова,
чтоб не опали они, как листва,
в вечных садах мирозданья...
Легкою снежной порошей пыля,
снова тебя вспоминает земля.
И нет нам с тобой расставанья!

А чтобы и в самом деле не расставаться с Владимиром Яковлевичем Хазанским, предлагал в Витебском литературном музее открыть уголок о его жизни и творчестве.

И хоть вдова Володи и дочь уехали в Израиль, не оставив ничего для музея, кое-что можно было бы еще собрать.

У меня есть все его книги с автографами – «Юныя мсцiўцы», «Ася», «Спросите у берез». Сохранились газетные публикации, многие из которых не устарели – о судьбах людских, о нравственности. А Володя ведь писал каждый день, вставая рано и уже после обеда отправляя материалы в «Чырвонку», в которой имя его на газетных страницах появлялось постоянно по несколько раз в неделю.

А фотографии? Их тоже я храню в папках о литературной жизни города. И подарил бы музею. Но слышу: «А куда это мы поместим?..»

Помню всех, кто рядом был со мной,
даже в детстве раннем и весной
юности, и в зрелости еще
подставлял мне верное плечо.

Помню слёзы, помню грусть и смех.
Помню все. И не забуду всех.