Мишпоха №32 | Зоя СУЛЬМАН * Zoya SULMAN. ТОЛОЧИНСКАЯ ФАМИЛИЯ * TOLOCHIN FAMILY |
ТОЛОЧИНСКАЯ ФАМИЛИЯ Зоя СУЛЬМАН Mоисей Бейлин, кантор Толочинской синагоги, отец Ирвинга Берлина (Израиля Бейлина) и дядя моего дедушки (по маминой линии) Соломона Лия Липкина, жена Моисея Бейлина, мать Ирвинга Берлина (Израиля Бейлина) Ирвинг Берлин с женой Эллин Маккей. Конец 20-х годов. Фотография дедушки Соломона и бабушки, сделанная в 1920 году перед отъездом во Францию дедушки с двумя сыновьями. Дедушка Соломон – крайний справа в первом ряду, бабушка Этта – крайняя справа во втором ряду. Остальные люди на фотографии – родственники из г. Толочина. Прислал фотографию Зое Косой (Сульман) ее двоюродный брат из Франции в сентябре 2013 года. Может быть, кто-нибудь из читателей узнает этих людей и откликнется. Моя бабушка Этnа Давыдовна Бейлина (по мужу) с моей мамой Геней Соломоновной Бейлиной Мой дедушка Соломон Бейлин, племянник кантора Толочинской синагоги, Моисея Бейлина, отца Ирвинга Берлина (Израиля Бейлина) Зоя Сульман – слушатель бабушкиных семейных историй Зоя Сульман спустя семьдесят пять лет... |
Посвящаю
эссе памяти моей любимой бабушки, Этты Давыдовны
Бейлин. Где родился Я
родилась в Москве в 1936 году, но до самой Великой Отечественной войны каждое
лето проводила в белорусском городе
Толочин у бабушки – маминой мамы, Этты Давидовны
Бейлин. Толочин, можно сказать, был родовым гнездом семейства Бейлиных. У бабушки был старинный альбом с семейными фотографиями
ее и дедушкиных родственников. Я очень любила подолгу рассматривать эти
фотографии и слушать бабушкины рассказы о жизни и судьбах людей, запечатленных
на этих фотографиях. Однажды меня привлекла фотография пожилого мужчины в
странной шапочке, и я попросила бабушку рассказать о нем. – Это дядя твоего дедушки Соломона, Моисей Бейлин,
который очень хорошо пел и был кантором Толочинской
синагоги, – начала свой рассказ бабушка. – Его дом был недалеко от синагоги. В
то время в Толочине случались погромы, и однажды ночью в 1893 году дом Моисея,
где он жил со своей женой Лией Липкиной и восьмерыми детьми, подвергся
нападению и был сожжен дотла. На следующее утро родственники, пережившие
погром, пришли к дому в надежде найти
хоть кого-нибудь из них в живых, но не смогли обнаружить среди руин даже
останков. Семья исчезла бесследно. И тогда решили, что все они сгорели заживо
вместе с домом. Поскольку и позднее об их судьбе ничего не было слышно в России, эта страшная
история многие десятилетия жила в семьях Бейлиных и их потомков, свидетельствуя
о тяжелом положении евреев в России... В
1941 году началась война с Германией, но мой отец успел вывезти бабушку в
Москву буквально за несколько недель до захвата Толочина немецкими фашистами. В
привезенных бабушкой вещах обнаружился и любимый мной альбом, и теперь уже не
только бабушка, но и мама (Геня Соломоновна Бейлина
до замужества, Г.С. Косая – по мужу), рассматривая вместе со мной старинные
фотографии, рассказывала семейные истории, время от времени возвращаясь к
трагедии семьи кантора Моисея Бейлина. Прошло много лет, я сама, уже став
бабушкой, рассказывала различные истории из собственной жизни своему внуку... в
Новой Зеландии, куда мы переехали жить в 1995 году. И вдруг однажды, слушая по радио «Свобода» передачу
Дмитрия Савицкого об американском джазе, я услышала его рассказ о творчестве и судьбе знаменитого
американского композитора, еврея российского происхождения, Ирвинга
Берлина (Израиля Бейлина). Слова о том, что отец Изи был в
1890-х годах кантором в Толочине, вызвали по ассоциации у меня в памяти
бабушкины рассказы о трагедии, случившейся в то время в местечке, и тут же
мелькнула догадка, что кантор Моисей – одно и то же лицо в двух рассказах, и
значит, его семья не погибла в огне в ту страшную ночь, а спаслась
чудесным образом, и его сын, Изя Бейлин (Ирвинг
Берлин) – двоюродный брат моего дедушки Соломона, прожил длинную и удивительную
жизнь! Чем
больше обнаруживала я статей и материалов о нем, тем больше убеждалась в
реальности своего предположения. Получив подтверждение от своих родственников
во Франции (чьи предыдущие поколения эмигрировали туда во время и чуть позже
Октябрьской революции) о том, что им известно о родственных отношениях с семьей
Ирвинга Берлина, я уже более не сомневалась, что он
наш родственник. После пожара кантор вместе со
всей семьей, очевидно, ночью, не сообщив никому, увел семью из местечка. Они
добрались до границы, перешли ее и оказались в Антверпене. Оттуда уехали на
корабле «Rhynland» в Нью-Йорк. Изе тогда было пять
лет. И, как очень часто бывает в необычных историях, несмотря на то, что многое
о судьбе самого Ирвинга Берлина и о судьбах его
родственников, живущих по всему миру, стало известным, кое-что остается
невыясненным до сих пор. И в числе таких вопросов: «Где фактически родился Изя
Бейлин?» Как
информирует «Википедия», когда Стивен Спилберг, собиравшийся в 1980-х годах
снимать кино об Ирвинге Берлине, в интервью спросил
его об этом, в ответ услышал: «В Тобольске», хотя в своих интервью 1930–1940
годов Ирвинг заявлял, что родился в Могилеве. Бытует
и еще одна версия – американский композитор родился в Тюмени. В качестве
подтверждения рождения Ирвинга в Сибири используются
слова его дочери Линды Луизы Эммет, живущей во
Франции, которая в 2003 году побывала в Тюмени на праздновании 115-й годовщины
со дня рождения Ирвинга Берлина. Однако
с этой гипотезой спорят даты, а они упрямая вещь. Ирвинг
Берлин родился 11 мая 1888 года. И уже в 5-тилетнем возрасте был увезен в
Америку. Но, согласно архивным источникам, официальное разрешение на открытие
еврейского молельного дома в Тюмени было выдано только в 1905 году. И синагога
в Тюмени была построена только в 1911 году. Правда,
в Тобольске еврейская община появилась гораздо раньше. В начале XIX века здесь
уже действовало погребальное братство «Хевра-кадиша».
В памятной книжке Тобольской губернии за 1860 год указывается наличие в городе
синагоги. «Тобольская» версия более правдоподобна, чем «тюменская». И все же,
думаю, у семьи Бейлиных-Берлиных толочинские
корни. Фамилия Бейлин была очень распространенной среди толочинских
евреев. Одним из самых богатых людей местечка был Замель
Шоломов Бейлин, владевший бакалейным магазином.
Почему же Ирвинг в своей биографии указывал то
Тобольск, то Тюмень, то белорусский Могилев? Эти города, конечно же, имели
отношение к подорожной его семьи. О них
он слышал от родителей. Думаю, что название сибирского города звучало для американского
композитора более романтично, чем название еврейского местечка в Беларуси. Конечно, отдельные нестыковки в биографии Ирвинга на этапе раннего детства не могут никоим образом
сказаться на главном – блестяще реализовал себя в творчестве талантливейший
человек! Но докопаться до правды всегда интересно! Как бабушка переходила
границу Из Москвы в конце июня 1941 года мама, бабушка и я были
эвакуированы в город Шумиху Курганской области. Мы, как и многие другие люди того времени, испытали на
себе все трудности жестокой войны. Но что более всего поражало меня в то время,
так это молитвы моей бабушки. Она была очень религиозным человеком и каждую
субботу одна или с какими-то пожилыми еврейскими женщинами, тоже из эвакуированных, отмечала шаббат. Я
никак не могла понять, почему каждый раз, молясь, она так горько плачет. На
меня это наводило ужас, и я умоляла ее не плакать, а она продолжала рыдать. Так
было во время каждой молитвы. Мне хотелось спросить у мамы, почему бабушка
плачет, но я почему-то не решалась. Время шло, я становилась взрослее и однажды, после того,
как свидетелем молитвы оказалась и моя мама, узнала от нее о трагедии,
произошедшей в семье бабушки, и причине ее постоянных слез. Рассказывая, мама
строго предупредила меня: обо всем, что я теперь знаю, должна молчать и никогда
и никому не говорить, это секрет нашей семьи и, если кто-нибудь чужой узнает,
то у нас могут быть большие неприятности. Моя
бабушка родилась в городе Толочине, в 1879 году. С дедушкой, Соломоном
Бейлиным, познакомилась в Толочинской синагоге, и в
1900 году, когда ей исполнился 21 год, вышла за него замуж. Бабушка была белошвейкой, дедушка – бухгалтером. У них
родилось трое детей: старшая дочь Мэриям –1909 г.р., сын Натан – 1911 г.р. и
моя мама Геня – 1916 г.р. В 1920 году дедушка очень
сильно заболел, врачи подозревали у него туберкулез легких. И тогда два его
брата, уехавшие из Толочина жить в Париж еще до революции, пригласили его с
семьей переехать во Францию. Дедушка и бабушка приняли это приглашение, но они
решили, что дедушка поедет с Мэриям
и Натаном, а бабушка с моей 4-летней тогда мамой останутся пока в Толочине. Здесь стоит отметить,
что в начале 20-х годов XX столетия, когда в послереволюционной России границы
еще не были на замке и железный занавес не блокировал их наглухо, некоторые
предприимчивые местные жители, отлично знавшие местность и наладившие деловой
контакт с пограничниками, занимались промыслом проводников, переправляя за
определенную мзду желающих нелегально покинуть Россию в обход пограничных
застав. Братья наняли проводника, и
дедушка с детьми благополучно добрался до Парижа. Прожив там год и
подлечившись, он решил вернуться в Толочин, мотивируя тем, что ему,
религиозному человеку, не нравится, как во Франции справляют шаббат и еврейские праздники. Он начал уговаривать детей
поехать вместе с ним, но те наотрез отказались возвращаться в Россию. И тогда
было принято решение: дедушка возвращается один, а дети остаются у
родственников. Через некоторое время в Толочине дедушка снова почувствовал себя
плохо и в 1922 году умер. Дедушкины братья предложили бабушке с младшей дочерью
перебраться во Францию, тем более, что там уже были ее двое детей. Она согласилась. Наняли ей
того же проводника, который переправлял
через границу дедушку с детьми, бабушка распродала все, что у нее было, и
договорилась с проводником о времени и месте встречи в Минске. В назначенное
время она с дочерью встретилась с проводником и узнала, что одновременно с
бабушкой и мамой он взялся переправить
через границу еще двух сестер – графинь Шереметьевых, которые тоже приехали в
Минск. У одной из них муж был красным командиром, и пока он был в командировке,
она решила вместе с сестрой убежать в Париж, где у них уже жили родственники,
которые наняли проводника. Накануне перехода проводник собрал всех, еще раз
объяснил, где на следующий день утром они должны быть, и ушел, а графини и
бабушка с моей мамой направились в ближайшую гостиницу. Вечером
графиням захотелось пойти в кино. Они стали уговаривать бабушку пойти вместе с
ними, но она отказалась, а мама стала умолять бабушку разрешить ей пойти с
ними. Бабушка сдалась. Графини нарядились в красивые длинные платья и шляпки с
перьями, что сразу привлекло к ним внимание местных жителей. И пошла гулять молва... Когда на следующий день они прибыли к границе и проводник
пошел рассчитываться с пограничниками, те стали требовать с него больше денег.
Их у проводника не оказалось, и он бесследно исчез, ни о чем
не предупредив и оставив в полном неведении бабушку и графинь. Зато подошедшие
к ним пограничники заявили, что женщины арестованы, посадили их на подводу и
повезли в тюрьму. На первой же остановке, в небольшой деревне, их стали
обыскивать, даже маленькую маму, которой было всего шесть лет. Когда конвоир ее
обыскивал, он стал ее щекотать. Сначала она смеялась, а потом заплакала. Бабушка,
услышав ее плачь, бросилась к ней на помощь. Когда она
бежала в направлении конвоиров, одному из них показалось странным – она бежит,
неестественно припадая на одну ногу. Он подошел к ней и потребовал снять обувь.
Бабушка сняла, и он увидел в одном из туфель маленький мешочек. Он забрал его,
и обнаружил 25 рублей золотыми монетами, которые бабушка выменяла за все
проданные перед отъездом вещи. Все, что конвоиры отнимали, они бросали к себе в
подводу. На следующей остановке конвоиры вдруг обнаружили, что
мешочек с деньгами пропал. Они стали обвинять бабушку в том, что она его
выкрала. Бабушка плакала и клялась Богом, что не брала у них этого мешочка.
Тогда они ее предупредили, что вернутся в ту деревню, где их обыскивали и, если
не найдут деньги, то расстреляют ее вместе с дочкой, и еще напомнили ей, что не
забыли, как переходил границу ее муж с детьми. Когда они возвратились в
деревню, они увидели, что недалеко от места обыска деревенские мальчишки играют
в песке с этими деньгами. По-видимому, мешочек каким-то образом случайно вывалился
из подводы. Деньги у этих мальчишек отобрали, пересчитали и, к счастью, в
наличии оказалась вся сумма. После чего арестованных благополучно препроводили
в тюрьму. Бабушку с мамой посадили в один из бараков, а о судьбе графинь
бабушка ничего больше никогда не
слышала. В тюрьме маме разрешали выходить во внутренний двор, и сидящие в
камерах арестованные быстро сообразили, как можно использовать ребенка в
качестве почтальона: они подзывали ее к окнам и просили передавать записочки в другие бараки, пока
надзиратели не заметили это. Они спросили у бабушки, есть ли у нее
родственники, чтобы передать им маму на время бабушкиного заключения. В Орше жила двоюродная сестра бабушки, которую вызвали,
чтобы она забрала маму. Через месяц бабушку выпустили, не вернув, естественно,
ни копейки денег, и она, оставшись без средств, вернулась в Толочин, где
работала день и ночь, чтобы снять малюсенькую комнатку и как-то поставить на
ноги свою дочь. Связь
с заграницей приходилось тщательно скрывать. О жизни детей, оставшихся во
Франции, до бабушки доходили очень скудные и нерегулярные сведения. Как только
немцы в годы Второй мировой войны оккупировали Францию, любые контакты
полностью прекратились. Бабушке оставалось только страдать, узнавая об
антисемитских зверствах фашистов, представляя себе, что может происходить с ее
детьми и жить в постоянном страхе, что она их больше никогда не увидит. Это и
было причиной тех неистовых молитв, слез, криков, свидетелем которых я была в
детстве и которые никогда не изгладятся в моей памяти. Бабушка
умерла в 1946 году, так и не узнав, что ее дети живы. И только в 1961 году
удалось получить известие от них. В 1946 году, когда бабушка еще была жива, они
обзавелись семьями. В 1978 году мама, наконец, встретилась с братом и его
женой, которые приехали в Москву по турпутевкам. Так
сложилась судьба очень дорогого и близкого мне человека. Зоя СУЛЬМАН |
© Мишпоха-А. 1995-2013 г. Историко-публицистический журнал. |