Родился в 1946 году в местечке Краснополье на Могилевщине. Пос­ле школы поступил в Могилевский машино­строительный институт. Писать и публиковаться начал в институте. И почти одновременно с получением дип­лома получил сигнальный экземпляр своей первой книжки. Сейчас тоже печатаюсь в белорусских и американских изданиях…

В основном пишу рассказы о Краснополье и краснопольцах. А живут красно­польцы всюду: и в Красно­полье, и в Америке, и даже в космосе… И это не мои слова, а так пишут в интернете… Вот, вроде бы, и все о себе. Ибо главное – это не автор, а его произведения…

 

Б-же наш и Б-же отцов наших! Прости наши провины в этот день Искуплений, сотри и отведи наши преступления и наши грехи от Твоих глаз, как сказано *Я есть Тот, Кто стирает твои преступления ради Меня, и грехи твои Я не вспомню.*

Из молитвы Шемоне-Есре

 

Действие первое

– Леди и джентльмены! Дамы и господа! Мистер Баскин! Я открываю занавес своей души, чтобы рассказать маленькую комедию из моей жизни. Я вам скажу, жизнь штука очень сложная. Все в ней перепутано и запутано. И никогда не знаешь, где начало, а где конец, где выиграешь, а где проиграешь! Я пять лет уже в Америке, и что вы думаете? Я все тот же Изя Лыгнер из Краснополья! Немножко постарел, немножко поседел, а внутри все тот же самый.

Что из того, что я люблю немножко пофантазировать или, как говорит моя жена, приврать? Это кому-нибудь мешает? Кому-нибудь от этого плохо?

– Изя, – говорит моя Рая, – я никогда не знаю, когда ты говоришь правду, а когда просто фантазируешь.

– Раечка, – отвечаю я ей, – я всегда говорю правду, только немножечко ее приукрашиваю. За двадцать лет работы в газете меня приучили к этому. Украшать жизнь – это же потребность моего существа! На любую вещь можно смотреть с разных сторон. Как говорил мой редактор, в каждой вещи можно найти хорошее и плохое. Смотря, что у тебя на душе.

Как в старом еврейском анекдоте про дождь: идет за окном дождь, льет как из ведра! Хаим смотрит из окна и говорит:

– Опять дождь. Опять не выйти на улицу. Опять будут болеть ночью кости.

Наум тоже смотрит из окна на этот же дождь и говорит:

– Наконец-то дождь! Наконец-то у меня на огороде появятся огурцы! Наконец-то можно будет подышать свежим воздухом после этой жары!

Так кто же вы думаете, я: Хаим или Наум? Не угадали! Ни тот, и ни другой! Я – Изя! У меня все наоборот. Когда у меня плохо на душе, я придумываю что-нибудь хорошее. А когда мне хорошо, у меня а дрэйдул ин коп (волчок в голове – идиш) и я думаю Б-г знает о чем! И вы думаете, я один такой? Нет! Многие такие же, если не все, но они свои мысли прячут в себе, а я не могу так. Мне надо поговорить! Мне кажется, что когда я кому-нибудь расскажу свою фантазию, она может произойти на самом деле. Так что, когда я буду вам рассказывать эту майсу и слишком далеко уйду в сторону от правды, вы меня остановите! Вы же знаете не хуже меня эту жизнь, и вы знаете, что может быть здесь, а что нет!

Вот, например, мы там думали, что здесь доллары растут на деревьях. Подойди и сорви! А теперь мы знаем, где они растут и с чем их едят!

Вся эта история началась с письма. Я помню его слово в слово. Прислала нам его троюродная сестра Белочка.

«Дорогие Изя и Рая! – пишет она нам. – Наконец-то мой Боря созрел и решил ехать в Америку. Напишите нам правду всю, как есть, как там у вас, что надо брать с собой и что оставить! Изя, в вызове напиши, что я твоя родная сестра, а здесь мы документы сделаем.

Что вам написать про нашу жизнь в Бобруйске? Тяжело! У Бори три магазина, и он разрывается между ними, ибо ни на кого нельзя положиться, никому нельзя ничего доверить! Вы знаете Сему, сына тети Двойры? Его сократили на весовом, и он к нам: земляки, помогите с работой! Боря говорил, нельзя брать своих! Но я настояла: тетя Двойра нам же какая-то далекая родня даже. И что ты думаешь из этого вышло? Взял его Боря сторожем. Простая работа! Приезжаем среди ночи проверить магазин и, пожалуйста, наш Сема спит! И это родной человек! А что говорить про других? Коммунисты разбаловали людей! У вас, в Америке, конечно, люди так не относятся к работе! Разве можно здесь жить?! А что с деньгами творится? Сплошной кошмар! Боря цены меняет два раза в неделю! Это разве жизнь! Про все не напишешь! Главное, что мы решили ехать. Наша Натали говорит, что все умные люди давно в Америке, только мы, дураки, ждем новую революцию!

Так что, пожалуйста, напишите нам про все и пошлите в Вашингтон на нас бумаги. Обнимаем вас, ваши Боря, Бела и Натали».

Получили мы это послание и стали думать, что ответить. Напиши им, что здесь булка с маслом на дереве не растет, так они же не поверят. Я знаю, что скажет Бела:

– Они не хотят, чтобы мы приехали, и поэтому так пишут! Я знаю Изю, он научился в советских газетах из белого делать черное! Профессиональная болезнь!

А Борух добавит:

– Я всегда говорил, что твои родственники думают только о себе! Если бы моя тетя Ида уехала не в Израиль, а в Америку, мы бы уже давно были там!

А напиши им про молочные реки и кисельные берега – и что вы думаете, они скажут, когда приедут сюда? Они скажут, как все.

– А я им поверила, как дура, – скажет Белочка, – я забыла, что Изя работал в советских газетах и смотрел на все сквозь розовые очки! Профессиональная болезнь!

А Борух добавит:

– Я всегда говорил, что твои родственники живут по принципу, если нам плохо, то пусть всем будет так же хорошо! Моя тетя Ида нам честно написала: Израиль не для Бори! И мы все поняли! А твои родственники сделали из Америки Эрец Исроел!

Как ни напиши, спасибо будет одно. Но отвечать надо! И моя Раечка, как бывший адвокат, сказала:

– Изя, напиши так, чтобы была правда похожая на неправду!

Вы что-нибудь поняли, мистер Баскин? Ничего? А я понял! Юристы все так говорят! Я с Раечкой живу уже до ста лет двадцать лет и почти лоэр! И поэтому все понял! Надо взять лимон и посыпать его сахаром. И вот что я написал:

«Здравствуйте, мои родные Борух, Бела и Ната!

Получили мы ваше письмо, и в тот же день я пошел к нашей знакомой тете Анне, и мы отослали документы в Вашингтон. Как говорится, в добрый час!

Белочка, как ты просила, я написал, что ты моя родная сестра, но не по папе, а по маме! Это придумала Раечка с ее адвокатской практикой. И Аня одобрила это! А она не вам первым оформляет документы. Теперь тебе, Белочка, не придется менять девичью фамилию и отчество! А все остальные документы вы, как я понял, сделаете! Я думаю, мои папа и мама не обидятся на меня за такую перестановку в их биографии! Но, на всякий случай, когда будете в Краснополье, сходите на кладбище и попросите у них прощения от меня. Пусть будут гутэрэ бэтэрун фор унз! (Пусть будут хорошей просительницей за нас! – идиш)

Вы спрашиваете, как мы живем? Я вам скажу, что неплохо по сравнению с другими. Как говорит Раечка, слава Б-гу за все! Главное, мы ушли с велфера и немножко стали на ноги! Устроились мы почти по специальности: Раечка, как бывший юрист, устроилась секретаршей в юридический офис, а я, как бывший работник печати, и здесь имею дело с печатной продукцией: раздаю рекламу на престижной авеню в Манхеттене. Как вы слышали, наверное, реклама в Америке – двигатель прогресса!

Дети учатся, и они наше будущее, как говорили там и как говорят здесь!

Вы спрашиваете, что надо брать с собой в Америку? Я вам отвечу, как говорила наша тетя Рива, когда отправляла своего Ицика на курсы в Могилев: лучше взять больше, чем меньше, там, конечно, все есть, но оно же не бесплатное.

Ждем вас и обнимаем, ваши родные Изя, Рая, Максик и Светочка».

Раечка письмо одобрила, но заметила, что Боря мне за Боруха не простит!

– Он же не любит, когда ты его так зовешь, – сказала она и добавила: – Лучше перепиши!

– Хорошо, – сказал я и послал письмо так, как оно есть: хватит, что я здесь перед всеми шапку снимаю. Один раз я могу поступить по-своему!

И, как говорил Горбачев, процесс пошел!

Сначала стали пребывать регулярно письма, а потом пошли посылки: каждую неделю я шел с тележкой на почту и тащил домой пэки (коробки). Не прошло и пары месяцев, как главным украшением нашей квартиры стали эти пэки! На почте я стал своим человеком! А моя Светочка сказала:

– В Бобруйске, наверное, уже ничего не осталось, все переехало к нам!

– А если дядя Боря начнет пересылать мебель, то куда мы ее денем? – разволновался Максик, которому к своей кровати каждую ночь приходилось пробираться сквозь посылочные Анды.

Я молчал, ибо этот поток пакеджей был вызван моей цитатой из тети Ривы! А я мог привести цитату из тети Баси, которая говорила своему Есику, отправляя его в Гомель в командировку:

– Лучше взять в дорогу меньше, но больше! Не надо тащить за собой пароход с вещами, а надо взять кошелку с деньгами!

Напиши я так, и все было бы по-другому. Но, как говорила наша тетя Маня, пароход уже ушел, и теперь пишите письма! И мы писали!

Но, в конце концов, всему есть предел, и настала торжественная минута: встречайте! И мы поехали в аэропорт.

Вам не надо рассказывать, что такое жара в Нью-Йорке! Так вот, в день прилета Белочки стояла такая вот именно жара: мы все были похожи на рыб, очутившихся на сковородке! Вам нравится Сальвадор Дали? Так вот представьте себе картинку в его музее: среди жарящихся рыб идет показ мод зимней одежды! На сцене аэропорта Кеннеди первым появился Борух в канадской дубленке, затем Белочка во французском полушубке и завершила показ Натали в пуховой куртке «Адидас». Вы представляете их состояние в такую жару?! А клог цу мир! Хорошенькое дело!

– В баулы зимняя одежда не вошла, – пожаловалась Белочка: – И пришлось надеть на себя!

– И еще столько же пришлось оставить, – добавил Борух.

Натали окинула томным взглядом зал аэропорта и сказала:

– И это Америка?! В Шаноне было приличнее!

Как я и ожидал, им все здесь в первую минуту не понравилось: обычная реакция обычного человека.

– Что это здесь за квартиры? Хрущевки! – заметила Белочка, осматривая мои апартаменты. – Совмещенный санузел?! И это в Америке! И как вы живете с таким количеством тараканов? Неужели здесь ученые не могли придумать от них какое-нибудь средство? Неужели здесь все так живут? Вы же нам про это не писали?

– Всего не напишешь, – сказал я, – но не надо сразу делать трагедию! Здесь есть всякие квартиры: есть такие, что вам и не снилось! Сегодня вы увидели, как живет Ицик Лыгнер, но в Нью-Йорке еще живет и Дональд Трамп! Каждый живет по своим возможностям! Это Америка, и здесь, пожалуйста, живи, как хочешь! Или точнее, как можешь!

– Успокойся, Белочка, – вставил слово Борух. – Мы и здесь будем жить не хуже, чем в Бобруйске! Ты же меня знаешь! Ты знаешь, что могу я и что может Изя!

– Раз папа так сказал, значит, так и будет! – успокоилась Ната. – Наш папа все может!

– Наш папа тоже все может, – вступился за меня Максик.

Рая вздохнула, а я промолчал.

Что вам сказать, мистер Баскин? Боруха я знал давно: он именно из той категории людей, которые могут делать деньги. Это не нам с вами чета. Как говорила моя мама, один пройдет, на пустом месте копейку найдет, а другой на ровном месте споткнется! И я вам скажу, у Боруха здесь все пошло, как по маслу: через полгода он уже имел два магазина в Бруклине и один в Квинсе! Балабос! Кстати, и в Бобруйске у него остался один магазин. А я кем был, тем и остался! Правда, я сменил работу, Борух устроил меня у своего знакомого на пельменную фабрику. И я стал вместо трех долларов в час получать четыре. Как сказала моя Раечка, большое пополнение бюджета. Но это было потом, я уж слишком забежал вперед в этой истории и пора вернуться к началу. А вначале были подарки из Бобруйска. Раечке и Светочке Белочка вручила по французскому лифчику:

– Когда мы были в Париже с Натали, мы вспомнили о вас!

Максику Натка подарила маечку с лейбой «Хай жыве Беларусь!»

– Это очень модно! У нас все на этом помешаны!

А мне Борух подарил книгу «Знаменитые евреи».

– Я знаю, что Изе главное – это бихул! Он, наверное, здесь тоже все деньги тратит на книги? – поинтересовался он.

Я вздохнул, а Рая промолчала.

Так вот, как сказано в писании, все началось со слова, а у меня все началось с этой книги!

Начал я ее читать и нахожу биографию знаменитого еврейского богача и филантропа Исроела-Мойшу бен Лыгнера! Вы слышали, как звучит! Исроел-Мойша бен Лыгнер! Моя фамилия и почти мое имя. И я вам скажу больше, там написано, что реб Лыгнер был большим фантазером и любил рассказывать необыкновенные истории, будто бы происшедшие с ним.

– Раечка, – сказал я в тот же вечер. – Видишь, и в моем роду были знаменитости, – и подсовываю ей Боруха подарок! – Почитай, откуда растет мое древо!

Раечка пробежала статью глазами и заметила:

– Откуда ты знаешь, что этот Лыгнер – твоя родня?

– Как откуда? – заиграла моя фантазия. – Я слышал о нем от дедушки Рахмиила. И прочти внимательно: он был выдумщиком не хуже всех нас, Лыгнеров! Это же у нас семейное! И ты не веришь?

– Тут же написано, что он родом из Ошмян?

– Правильно, – говорю, – половина Краснополья родом из Ошмян. Вот мистера Баскина дедушка тоже родом из Ошмян. Если не веришь, можешь ему позвонить! – вспомнил я о вас, мистер Баскин.

Она вам не звонила? Я так и знал. Потому что она про вас забыла и через минуту перебросилась на моего дедушку:

– У вас все, что вы скажете, правда, и тут же тысяча свидетелей! Вы так увлечены вашими выдумками, что мне кажется, сами уже не знаете, где говорите правду, а где врете! Я помню, как твой дедушка Рахмиил, рассказывал в нашей школе на пионерском сборе, как он видел Ленина! А потом, когда я вышла замуж за тебя, ты мне сказал, что твой дедушка видел не Ленина, а Николая Второго и тот ему лично вручил Георгия Первой степени! Так кто из вас врал, я не знаю до сих пор! И вы это, наверное, сами не знаете! Ты на меня не обижайся, но это так и есть!

– Дорогая, – остановил я ее. – Мой дедушка видел Его Величество. Но разве он мог об этом говорить на пионерском сборе?! Он не был сумасшедшим! И он говорил про Ленина! Такое было время! И может, эти воспоминания о вожде спасли нас от воспоминаний о Гулаге!

– Какой он вам родственник? – вставил слово Борух, присутствовавший при этом разговоре. – Нашли родственника – одинаковая фамилия! С таким успехом я могу сказать, что моя родственница – Жорж Занд, потому что моя фамилия Занд!

– Ну нет, – возразил я. – Тут я могу с уверенностью сказать, что это не так!

– Почему? – спросил Борух. – Ты же знаешь, что евреев иногда называют французами!

– Правильно, – говорю, – но Жорж Санд – это псевдоним и ее фамилия Дюдеван, в девичестве Дюпен, и обе эти фамилии никак не похожи на Занд!

– С Изей не спорь! – заметила Рая. – Если он начал фантазировать, то его не остановить!

– Какая фантазия!? – возмутился я. – О реб Исроеле я слышал от моего дедушки Рахмиила. Ведь реб Исроел был на хупе у его папы Бени и на его собственной бар-мицве! И даже оставил об этом воспоминания, которые вышли книгой в Варшаве. Мой дедушка Рахмиил рассказывал мне истории из этой книги! Вы же знаете, какая у дедушки была память! Он помнил все, что с ним было в пятилетнем возрасте! Я не буду врать, я не видел эту книгу, ибо она сгорела в двадцатом году, когда на Краснополье напали бандиты. Но я прекрасно помню рассказы дедушки! Он целые страницы из книги реб Исроела читал на память!

– Все, – сказала Раечка. – Теперь Изю никто не переубедит, что все это было не так! Слушай, Изя, почему бы тебе об этом не написать в газету: здесь любят печатать бобэсэ майсэс! Может, хоть десять долларов заработаешь за свои выдумки?

– Какие выдумки? – возвел я руки к небу. – Но ты права: реб Лыгнер достоин, чтобы о нем знали и в Нью-Йорке!

И что вы думаете? Я таки написал эту статью, и ее напечатали!

Я не забыл, конечно, упомянуть, что это мой родственник, и я продолжатель его традиций! В смысле фантазии! И вы знаете, статья пошла на ура!

Мне позвонила тетя Рива из Лос-Анджелеса:

– Изя, – говорит, – это правда наша родня?

– Да, – говорю. – Об этом мне говорил дедушка Рахмиил.

– Он не соврал? – переспросила тетя Рива. – Ты же знаешь, он любил это делать.

– А почему вы думаете, он должен был соврать? – спрашиваю.

– Ты знаешь, Изинька, когда я прочитала, что реб Лыгнер был на бар-мицве у Рахмиила, то прикинула, сколько же ему тогда было лет, если ты пишешь, что он родился в 1730 году, а Рахмиил, как я помню, в 1880?

– 163 года, – недрогнувшим голосом сказал я. – Вся наша родня из долгожителей! Ты помнишь, сколько прожил Авром, тети Муры последний муж? Дай Б-г, и мы проживем не меньше!

Вы видите, мистер Баскин, как люди внимательно читают, что мы пишем! Я никогда об этом не думал. Но как говорят американцы: “What’s done cannot be undone”!

Пусть будет реб Исроел-Мойша бен Лыгнер долгожителем! Я думаю, он на меня за это не обидится! А вы как думаете? Я бы на это просто не обратил внимания.

Вот так началась эта история. И теперь перейдем ко второму действию. Как говорил Станиславский, ружье повешено, и время пришло ему стрелять.

Ну, а пока антракт!

Антракт,
или Избранные страницы
из дневников
реб Исроела-Мойши бен Лыгнера

...в лето 1879 я посетил аклэйне штэтул (маленькое местечко – идиш) Краснополье Могилевской губернии. Упомянуть это событие в своем дневнике я должен по двум причинам: во-первых, это было не просто путешествие, которые я делаю из-за моего природного любопытства, а путешествие на хупу к моему троюродному дяде по маме реб Бенециану-Довиду, а во-вторых, сие путешествие ознаменовалось удивительным приключением, достойным описания в книгах поучительных и познавательных.

Штэтл Краснополье ничем не отличается от других местечек черты оседлости Российской империи. И посему я не буду тратить время на описание его местечковых достопримечательностей, а сразу перейду к описанию события, эхо от которого дошло до Ошмян раньше, чем я туда вернулся из своего путешествия. Вы представляете, не успел я вылезти из брички, а мой знакомый пан Казимиж спрашивает:

– Пан Исроел, что это за история с Голиафом произошла у вас в восточной губернии?

Чтобы сие удивительное событие осталось в памяти правдивой историей, я решил оставить в дневниках ее правдивое описание. Ибо, как сказано в Талмуде, правдивое описание остается на кончике пера дольше, чем на кончике языка!

На хупу к реб Бенициану съехалась почти вся наша многочисленная мишпоха, даже была никогда ни куда не выезжающая тетя Двойра из Кривого Рога. Вы слышали когда-нибудь об этом месте? Я не буду врать, но гостей со стороны невесты было значительно меньше, чем нас Лыгнеров! Хочу отметить, что на хупу пришли и все окрестные селяне, ибо реб Лейзер-Хаим, отец Бенициана, пользовался почетом и уважением, как и положено представителю нашей мишпохи!

Хупу поставили посреди улицы, и она сверкала на солнце, как шатер турецкого султана, который я лицезрел в Истамбуле, когда там был в 1840 году. Клейзмерс играли фрейлехс! Сияло солнце, сияли лица, и сердце мое радовалось лицезреть это веселье. И вдруг в толпе началось волнение, и начали раздаваться непонятные возгласы:

– Голиаф!

– Вейз мир! Вос тут мен? Боже мой! Что делать?

– Голиаф! Ой, готуню!

Клейзмер перестали играть, и все гости повернулись в одну сторону и начали смотреть в конец улицы, где начиналась дорога на Почепы.

– Что случилось? – спросил я своего соседа, пожилого селянина.

– Ой, пане, – сказал он, – беда! Голиаф из Почепов сорвался с цепи и бежит сюда! Ой, беда! Ён ужо тры разы зрываўся и пакалечыў дзве вёски!

– Кто этот Голиаф? – не соображаю.

– Бык пана Филиппова, – пояснил мне селянин. – Авохци! Вон ён ужо! – оборвал он свое объяснение и показал мне на облако пыли, несущееся прямо на толпу.

Толпа в страхе замерла, как израильтяне перед Красным морем!

И тогда я вспомнил мое путешествие в Ишпанию и уроки, которые мне там давал мой друг, торо из Кордовы моран Хуан бен Родриго! Я бросил взгляд на толпу и сразу заметил красную шаль на плечах пани Дубинской, жены тамошнего городового. В эту же минуту я подбежал к ней, и ни слова не говоря, ибо на это у меня уже не было времени, так как сие свирепое животное уже появилось перед толпой, сорвал с плеч прекрасной дамы шаль и бросился навстречу быку.

Я подбежал к нему и замахал перед его налитыми кровью глазами моей импровизированной бандерилью! Бык взмахнул головой и остановился, удивленный то ли моим бесстрашием, то ли моей наглостью! Я взмахнул шалью перед его глазами и повел его за собой! Я развернул его от хупы, и мы начали гонку вокруг Краснополья. Для правдивости рассказа, хочу пояснить, что я его не повел, а он побежал за мною! Он мчался за мною, как скороход багдадского халифа, с которым я имел честь соперничать во время моего путешествия в страны Магриба. Правда, в те времена я был значительно моложе, но теперь меня вел не только азарт соперничества, что свойственно молодым, а бег во имя жизни! Голиаф дышал сзади меня, как кузнечный мех, и обрывки цепи гремели, как военные барабаны! И я вам скажу, Голиаф выдержал двадцать три круга вокруг Краснополья, а на двадцать четвертом он упал и издох!

Я хочу честно здесь записать, что я тоже порядком устал от этого бега, но все же не смог себе отказать в удовольствии станцевать вальс с мадам Дубинской!

Действие второе

Вы когда-нибудь кушали пельмени в Нью-Йорке? Так это вот дело моих рук! Я их делал не одну тысячу! В конце дня я не чувствовал ни рук, ни ног, ни головы!

– Что это за работа? – говорит Борух. – Размешивай мясо с приправами и лепи пельмени! Ребенок справится!

Я вам скажу, пусть мои враги всю жизнь имеют такую легкую работу! Я не злой человек и им ничего плохого не желаю! Но пусть всю жизнь так поработают! Если доживут до заслуженной пенсии после нее!

Дома я молчу, потому что мне говорят: не порти настроение, с работы надо приходить веселым!

Один Максик меня понимает:

– Папа Поль Баньян! – он говорит.

Им в школе про такого американского богатыря говорили. Максик знает: чтобы поднять тазик с пельменным мясом, надо быть Ильей Муромцем! И что вы думаете: я им стал! Чтобы заработать здесь копейку, станешь кем надо! Кем хочешь может стать Борух, а я могу стать только кем надо!

Кстати, свою печатную работу я тоже не оставил: я разношу флаерсы в выходные дни. Как говорит моя Раечка, отдых должен быть активным! У нее он точно такой: отдыхая от своей работы, она идет убирать квартиры в Боро Парке.

– Рядовая трудовая семья, – как любила шутить в Краснополье Рива-Злата, что работала уборщицей в школе. – Весь день убираю и дома, и на работе! На том свете, наверное, тоже буду убирать! Разве есть в жизни что-то кроме уборки?! Нет! И не будет!

Белочка тоже говорит, что они с Борисом, ударение она делает на первом слоге, трудовая американская семья:

– Нам до Билла Гейтса еще далеко!

В общем у них ориентир Гейтс, а у меня Борис!

– Поучился бы у Бориса, как надо жить, – изредка в сердцах говорит Рая.

Хорошо сказать, но нелегко делать.

– Ты даже не стремишься жить лучше, – добавляет она. – Хотя бы мечтал жить лучше!

Будто я не мечтаю?! А что из этого? Я здесь, в Америке, уже сменил несколько работ, и что бы вы думали: всюду одно и то же! Каждый новый хозяин самый умный, самый знающий, самый справедливый! Как у нас говорили: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак! Это дело всюду одно и то же! Но здесь есть большая американская мечта – самому стать богатым! И я вам скажу честно, есть много путей ее осуществить! Можно выиграть по лотерее несколько миллионов, можно упасть в хорошем месте, удачно сломать себе что-нибудь и получить миллионную компенсацию, а может, на твою голову что-нибудь свалится в виде наследства! И раз-два, и ты миллионер! Это там нам раньше говорили: честным трудом к вершине славы! Здесь говорят: любым путем к вершине богатства! Но для этого надо иметь good luck!

И вот в надежде на эту самую удачу я и живу, как все американцы! Кстати. В этот good luck верят и хозяева – они хотят стать еще богаче! У каждого здесь есть мечта! И не просто мечта, как там: вырастить детей, устроить их в институт, пойти на пенсию... Вообще, простая мечта рядового гражданина советской страны! Нет! Здесь мечта у каждого невообразимо огромная: моя дочка хочет выйти замуж за миллионера, моя Раечка хочет иметь свой адвокатский офис, и даже Максик мечтает стать миллионером! Вы видите, какие у них мечтания!? Без невероятной удачи они невозможны!

Может, это хорошо – иметь большую мечту?

Я отойду немножко в сторону от этой истории и расскажу вам об одной большой Мечте! Вы помните Пинтуса из Краснополья, его папа в райкоме был сторожем. Так вот с этим Пинтусом я учился десять лет в школе и пять лет в университете. И я вам расскажу про его мечту. Он мечтал стать русским! Это была его большая мечта! И маленькая была у него мечта – стать начальником! И еще он был пионер! Вы знаете, что такое там быть пионером. Здесь мы знаем, что пионер – это первый! А там пионер это: к делу Ленина-Сталина всегда готов! Так вот он был из тех пионеров! Живая передовица «Правды» тех времен! Он был первым во всех мероприятиях, что спускались сверху: поддерживал, бичевал, требовал, восхищался! И что вы думаете? Его заметили, и он стал начальником – редактором районной газеты! И первое, что сделал он, это провел большое пионерское сокращение: уволил всех евреев. И тут ему где-то сверху сказали, что так нельзя. Там сверху сидели не одни дураки! Ему говорят: «Одного еврея держи, чтобы было на кого показывать пальцем!» И он сказал: «Всегда готов!» И позвонил мне.

– Изя, – подымает он меня среди ночи с постели, – у меня есть свободная должность. Хватит тебе сидеть в многотиражке. Пора на большой простор! В общем, говорит, как в газете пишет!

И я, зная этого пионера, согласился! А дрейдул ин коп! Он на десять рублей дал больше! Большие деньги! Хотя там тогда десять рублей это были деньги! И пошла моя жизнь, как бричка у балаголы: с одной кочки на другую!

– Израиль Давыдович не досмотрел! Недоучел! Исказил ситуацию, создал необъективную картину... Израилю Давыдовичу выговор без занесения в личное дело, с занесением... Партия все видит, партия все знает!

На каждой редакционной летучке я пример с другой стороны. А потом началась эпопея с Израилем! Не со мной, а с государством! Пошло, поехало: сионисты, агрессоры, и полетели начальники-евреи с постов! И тут прибегает ко мне Пинтус! Первый раз за все наше знакомство!

– Смотри, Изя, не выдавай! – говорит.

– Что не выдавать? – не понял я.

– Что я аид, – говорит. – Что я еврей!

– А кто ты? – спрашиваю.

– Я – русский, – говорит и добавляет: – по паспорту! И Пинтусом меня не называй!

– Я и не зову, – говорю. – Ты же Петр Харитонович!

– Правильно, – говорит. – Я никогда тебе это не забуду! – обещает.

И что вы думаете: он удержался на посту и даже пошел на повышение: его перевели в райком инструктором! На мою радость! Новый редактор повысил мне зарплату! Думал я, что мои глаза больше Пинтуса не увидят, а уши не услышат! Но, как говорила моя тетя Злата, а шлэхтер поным камт ин а шлэхтэ цайт! (Плохое лицо приходит в плохое время! – идиш) Так вот он, как и обещал, меня не забыл! Собрался я ехать в Америку, и он тут как тут: пришел на собрание меня перевоспитывать:

– Он позорит наш коллектив, он позорит наш народ! – говорит.

– Какой ваш народ? – удивляюсь. – Ваш народ, Петр Харитонович, я не позорю!

– Не прикидывайся дураком, – говорит. – Я – еврей, как и ты! Но мне не по дороге с тобой! Ты запутался в сетях сионизма! Позор тебе!

Он уже, оказывается, еврей! Новое пионерское задание: кто-то сверху посоветовал, что так лучше в целях идеологической борьбы!

Выслушал я его и уехал. И что вы думаете? Я избавился от него? Ошибаетесь! У нас открылся новый русский магазин «Подарок от Пинтуса»! Захожу посмотреть на цены и... подарочек есть! За прилавком Пинтус, то есть Петр Харитонович!

– Петр Харитонович, – говорю, – какими судьбами?

– Не Петр, а Пинтус, – поправляет он меня. – Кончились наши тяжелые годы, когда приходилось отказываться от отцовских имен! За муки наши да воздастся им! Спасибо Америке, что помогла осуществить мою мечту!

Оказывается, еще там у него была мечта иметь магазин в Нью-Йорке!

Кстати, мистер Баскин, у него в «Подарочке» неплохая дешевая рыба. Моя Раечка ее любит. А я нет!

– Почему? – спрашивает Раечка. – Вкусная рыба!

– Может, и вкусная, – соглашаюсь. – Только очень она Пинтусом пахнет, а я этот запах не переношу!

Почему, вы думаете, я вам рассказал эту историю? А потому, что, когда я пришел домой в тот день, когда встретил Пинтуса, я подумал, почему такой, как Пинтус, может осуществить свою мечту, а я нет! Ведь грехов-то у меня совсем немного, люблю приврать и все. А кому-нибудь от этого плохо? Кто-нибудь по моей вине страдал, кто-нибудь по моей вине лишился куска хлеба? И много я прошу? Немножко удачи и все!

И тут что бы вы думали? Зазвонил телефон. Подымаю трубку.

– Гуд монинг! Это Изя Лыгнер?

– Я, – говорю.

– С вами говорит адвокат Бенециана де Лыгнера из Квебека Самуэл Блонштейн.

– Я слушаю, – говорю, а у самого почему-то дрожь по телу пошла.

– Я звоню по делу о наследстве! В последние дни своей жизни господин Бенециан случайно прочитал вашу статью о его предке реб Исроеле-Мойше. И узнал, что вы тоже его родственник! Он хотел встретиться с вами, но, увы! Не успел! Но успел записать вас в завещании как главного наследника! После небольших формальностей вы можете стать наследником заводов, газет, пароходов!

– Я? – почему-то переспросил я. – Я – миллионер?

– Мультимиллионер, – поправил меня адвокат. – Если, конечно, вы – Изя Лыгнер!

– А кто же я, по-вашему? – выдохнул я. – Я есть я!

– Прекрасно, – сказал он. – Прошу посетить мой офис в Нью-Йорке в следующий понедельник! Я жду вас, мистер Лыгнер! – и он продиктовал адрес.

Маленький разговор, стоящий больших миллионов.

Вы можете поверить в это? Я положил трубку и начал бегать по квартире, как сумасшедший. Я прыгал, скакал на одной ноге, танцевал макарену и кричал, как Александр Сергеевич:

– Ай да Изя! Ай да сукин сын! Что написал!

Я прыгал и кричал, пока не зазвонил будильник.

Здрасте, Изя, пора тебе на вторую смену, на работу, надо помыть туалет у босса: я это делаю каждую пятницу. Так как меня устроили по знакомству, я делаю кроме пельменей все, что требуется: совмещенная должность – повар, мойщик туалетов, уборщик, грузчик, подносчик и уносчик! И все за четыре доллара в час! Многостаночник-новатор!

Но вы можете себе представить миллионера за такой работой? Я нет! И поэтому я плюю на будильник, надеваю свой лучший костюм, который еще привез из Краснополья, и медленно иду, куда бы вы думали? Не угадали! Я иду на работу!

Вы когда-нибудь испытывали чувства равные моим: я иду к балабосу, у которого за душой, может быть, полмиллиона, но не больше, в роли владельца заводов, газет, пароходов! В роли миллиардера! Я шел не спеша, я желал опоздать! Чтобы он был в большем гневе!

Вы когда-нибудь ходили по Нью-Йорку, ощущая себя миллионером! Мистер Твистер – миллионер, владелец заводов, газет, пароходов и это я – Изя Лыгнер. Идешь по городу просто так, никуда не спеша, ни о чем не думая. Просто идешь! Город, как огромная коробка с подарками, перевязанная ленточкой и поданная тебе! Плиз, оплатите чек, и все ваше!

Босс не просто встретил меня, он выбежал мне навстречу:

– Тысяча заявок на пельмени, басрум, как будто сто лет не мыли, машина с мукой ждет разгрузки! И тебя нет! Я держу тебя только из-за уважения к Борису, но мое терпение сегодня лопнет! На твое место просятся десятки!

– Я опоздал первый раз, – спокойно ответил я, как и положено миллионеру. – Это, во-первых! А во-вторых, сейчас перед вами стоит не ваш работник Изя Лыгнер, а миллионер Изя Лыгнер!

– Что? – переспросил он и заморгал глазами. – Ты сошел с ума?

– Нет, – говорю. – А вот вы, наверное, сойдете с ума, когда я вам расскажу кое-что!

И рассказываю ему про утренний разговор. Он побледнел, схватился за голову и начал бегать по цеху, шепча:

– Не может быть! Это же надо – дуракам везет!

– Кто дурак? – остановил я его.

– Я – дурак! – ответил он и почему-то взял в руки метлу, мой рабочий инструмент, и стал подметать пол.

А я пошел к Боруху.

Он выслушал меня молча, а потом неожиданно сказал:

– Наследство ты должен поделить с Белой. Она твоя сестра!

– Троюродная, – сказал я.

– А по документам родная, – возразил Борух.

– Не касайся документов, – сказал я. – Ибо если их коснутся умные люди, то первым самолетом ты полетишь назад в Бобруйск!

– А ты? – выдохнул Борух.

– А я, имея миллиарды, как-нибудь останусь! Ты согласен? – сказал я.

– Да, – согласился он, – но это же я тебе привез книжку, из которой посыпались миллионы!

– Ты, – согласился я. – И я это тебе никогда не забуду! Я куплю тебе еще один магазин в Манхеттене!

После Боруха я пошел к Пинтусу. Услышав мою историю, он начал заикаться, а потом еле выдавил из себя:

– Теперь я понимаю, почему ты хотел ехать в Америку! Ты знал, что у тебя тут хорошие родственники! Ты знаешь, у меня когда-то дядя до революции тоже уехал в Америку. У него была фамилия, как у меня. Может, ты про него напишешь в газету?

– Сам пиши, – сказал я. – Ты ведь тоже журналист!

– Но у тебя счастливая рука! – сказал он.

А потом добавил:

– Давай вместе откроем магазин! Большой, как в Москве «Елисеевский»! И напишем неоном – «Подарок от Изи и Пинтуса»! Согласен?

– Нет! – сказал я и добавил: – С тобой никогда! – и гордо вышел из магазина.

В общем, день полный счастья, и что вы думаете в конце: прихожу домой и застаю заплаканную Раечку:

– Что ты плачешь? – спрашиваю. – От счастья?

– От какого счастья? – отвечает. – Меня сократили. А ты почему так рано дома? Тоже уволили?! – вскрикивает.

– Я сам себя уволил! – говорю.

– Тебе все шуточки! Что случилось? – спрашивает и руки у нее дрожат.

И я ей рассказываю историю про мистера Твистера из Краснополья.

– Ты лучше ничего не мог придумать? – говорит.

– Мог, – говорю. – Но придумал это. Так что на следующей неделе махнем на месяц в Гонолулу!

– Зачем? – спрашивает.

– Отдыхать, – говорю. – Маленькие формальности у адвоката. И я миллиардер!

– Остановись, – говорит. – И выйди из машины!

– Не могу, – отвечаю. – Большое движение. Хайвэй! Остановки запрещены!

И тут влетает к нам Белочка. Я ее уже полгода не видел: у них свой круг!

– Изичка, – обнимается. – Раечка! Я вас поздравляю! Мне Боря все рассказал! Невероятно! Такое может произойти только в Америке!

– Вот видишь, – говорю я Раечке, – люди верят, а ты кричишь, что я это все придумал!

– У твоего балабоса сердечный приступ! Он звонил Боре и говорил, как сумасшедший: он меня за туалеты разорит! – сообщила Белочка приятную новость. – Боря еле его успокоил!

– Мог не успокаивать, – говорю, – ибо я его точно разорю, а потом возьму к себе камердинером!

– Изя, успокойся, – остановила меня Раечка. – Ты говоришь слишком много, ничего не имея в кармане.

– Как ничего? – удивился я.

– Как говорят юристы, можно праздновать ex post facto! А пока помолчи! Хватит радостей, что я без работы! Запомни, что неоконченное дело – это еще не выигранное дело!

– У Бориса есть хороший адвокат, – вставила слово Белочка. – И мы дело уладим быстро!

– Какое дело?! – вздохнула Рая. – Дело, которое придумал Изя. Изя, скажи честно, что ты все это придумал! Скажи, и забудем про миллионы. И иди, купи Bay news, будем лучше читать объявления о работе.

– Как это забудь про миллионы?! – возмутился я. – И вообще, дайте миллионеру спокойно отдохнуть! Белочка, до завтра, а ты, Раечка, иди лучше на кухню и пожарь картошку. Всякие разговоры о миллионах на сегодня закончим! Занавес и антракт!

Антракт,
или Избранные страницы
из дневников
реб Исроела-Мойши бен Лыгнера

...второй раз я оказался в Краснополье в связи с бар-мицвой сына Бенициана Рахмиилки. Оказался я в Краснополье в месяце Шават, или как называют его местные селяне, Студзень. Стояли морозы, каких не видывали со времен Бонапарта. Плюнешь, и слюна замерзает, не долетев до земли. Целая история была с водой, не успеешь цебор поднять с колодца, а вода в нем уже замерзшая! Даже вино замерзало в бутылках! Находясь в Краснополье, я решил подъехать в Чериков, к тамошнему ребе Нохэму-Нисану бен Иохиму, с которым я вел большую переписку по спорным вопросам Талмуда. Быть в Краснополье и не увидать моего оппонента я не мог и выбрался к нему на пару часов. Но пара часов обернулась целым днем, и домой я выехал затемно. На дорогу реб Нохэм-Нисан дал мне бочечку вина и жареного гуся, начиненного мочеными яблоками! Чтобы вино не замерзло в дороге, пришлось ребе подарить мне еще две перины, в которые укутали драгоценное питье. Ребе хотел послать со мною своего сына Иегуду, но я отказался, сказав, что лошадьми мне управлять не впервые, ведь я когда-то по молодости и глупости служил в кавалерии у генерала Мюрата! В общем, отговорился, чтобы не затруднять людей. И в предчувствии больших приключений я выехал на чериковский шлях.

Не успел я проехать и половину пути, как моя лошадь затрясла ушами и захрипела. И в тот же миг из леса на дорогу выкатился огромный медведь! И не просто огромный, а настоящий великан, достойный описания в научных трактатах! Я видел много удивительных животных во время моих путешествий, но такое чудовище довелось лицезреть впервые! Когда он встал на задние лапы и заревел, как иерихонская труба, моя лошадь упала на задние ноги и, испустив гортанный крик, издохла от одного лицезрения чудовища, оставив меня один на один с этим порождение ада! Времени на раздумья у меня не было, и я, схватив гуся вместе с корзиной, зашвырнул его в разъяренную пасть! И что вы думаете? Чудовище проглотило гуся, не жевав! И это меня возмутило! Я вам скажу, что такого гуся надо кушать и наслаждаться! Надо каждую косточку обгладывать, как благородный виноград, которым я наслаждался в Тифлисе, в гостях у моего друга Георгия Исаакашвили! Ибо зажарить гуся, оставив внутри чуть прихваченное дымком яблоко, моченное в капусте, способна только чериковская ребеце! А это чудовище проглотило такую прелесть и даже не остановилось, чтобы поблагодарить за такую трапезу!

И тогда я решил преподнести этому нахалу достойный урок! Я в мгновение ока освободил от перин достойное лучшего применения вино ребе, и, выбив пробку, вылил сию благородную жидкость на зверя! И да будет благословен мороз! Чудовище моментально превратилось в розовую глыбу! Получилась скульптура, достойная резца Микеланджело Буаноротти! Я воздал хвалу Б-гу, ниспославшему мне сию победу, и, перевязав глыбу упряжкой от брички, потащил сие творение в Краснополье.

Тамошний городовой нарочным отослал сей шедевр в Могилев губернатору, а тот тотчас отправил его в Петербург. Там сие чудовище разморозили и поместили в императорский паноптикум для обозрения любопытствующей публики и ученого народа. А меня за сей подвиг над сим проявлением природы наградили орденом Первой степени на голубой ленте и произвели в тайные советники, несмотря на мое иудейское происхождение...

Действие третье

Мистер Баскин, ну что вы меня не останавливаете! Я же вам говорил, что, когда слишком заберусь в бок, вы меня остановите! Неужели вы поверили, что можно вот так запросто получить миллион? Не поверили? Я это почувствовал по вашему взгляду. Но вы интеллигентный человек, промолчали. Да, получилась веселенькая история, но ее надо как-то заканчивать! И я не отказываюсь от помощи Боруха, и еду вместе с ним в Манхеттен в офис мистера Самуэла Блонштейна. У офиса, а точнее у громадного билдинга: я выбрал самый высотный, я останавливаю Боруха и говорю ему, чтобы он меня подождал внизу, так как завещание дело сугубо личное и присутствие посторонних нежелательно.

– Какой я посторонний? – попытался возмутиться Борух, но я успокоил его, напомнив о немного незаконном его пребывании на американской земле. Он вздохнул, немного поворчал, но остался в машине, вспомнив, что парковка в Манхеттене недешевая, а рассчитывать на мои миллионы еще рано.

– Покрутись пару часов, – сказал я. – Я думаю, что за это время я буду готов.

В билдинг меня не пустили, но все же я ухитрился проболтаться за дверью возле секьюрите целых полтора часа. И за это время придумал вполне приличную концовку этой истории.

Выхожу к Боруху и говорю:

– Проблема!

– Что такое? – заволновался Борух.

– Кроме меня появилась еще одна претендентка на наследство! Внебрачная дочь господина де Лыгнера! Она прилетела из Иерусалима со своим личным адвокатом!

– Она тоже записана в завещании? – спрашивает Борух.

– Нет, – говорю.

– Тогда в чем дело?

– В том, что в завещании я тоже не записан! – честно говорю я.

– Как?! – едва не вывалился из машины Борух.

– Просто, – говорю ему. – В завещании записан Изя Лыгнер.

– А ты кто? – сумасшедшими глазами на меня смотрит Борух.

– Я – Израиль Лыгнер!

– Так это одно и то же! – подпрыгивает на сидении Борух.

– Для тебя, – объясняю ему. – А адвокат этой мадемуазельки доказывает, что Изя и Израиль – это совершенно разные люди! Что ты хочешь: бумажная страна!

– Согласен, – мозг Боруха начал лихорадочно работать: – Надо искать адвоката!

– Не надо, – остановил я его. – Мистер Самуэль Блонштейн наш адвокат! Он на нашей стороне! Но эта канитель может продлиться несколько лет! – я вздохнул, и, как бы, между прочим, добавил: – Так что скажи своему другу, что я возвращаюсь на работу. Временно.

– Не возьмет! – растоптал мою надежду Борух. – Ты и так его довел до инфаркта. Это у него второй. Третий ему не нужен.

– Это хуже, – честно сказал я. – У Раи нет работы, у меня нет работы – прекрасная жизнь!

Я посмотрел на задумчивое лицо Боруха и добавил:

– Правда, этот Самуэль Блонштейн сказал, что ему требуется специалист по российской юриспруденции. Как ты думаешь, моя Раечка подойдет? Сто пятьдесят тысяч в год!

– Что?! – взъерошился Борух.

– Ничего, – говорю. – Я ему предложил мою Раю. Но он ничего конкретного не сказал. Подумает! Ибо это может повредить моему делу! Мадемуазелька может сослаться на родственные связи и отклонить моего адвоката. Так что не знаю! Подыщи мне на всякий случай работу! Можно с уборкой туалетов! Я не гордый! Я слыхал, что сын Кеннеди работал на заправке.

– Подумаю, – сказал Борух и в сердцах добавил: – Это же надо, из-за путаницы в имени проблема с наследством! Но он же имел в виду тебя?

– Адвокат говорит, что меня, – сказал я. – Но эта красавица требует доказательств!

– Дела, – вздохнул Борух.

И мы покатили домой.

– Ну что? – спросила Раечка.

– Ничего, – ответил я. – Я все это придумал. Все! И Исроела-Мойшу, и Бенициана де Лыгнера, и наследство... Ничего этого не было!

– Я так и знала, – сказала Рая. – Но почему ты это придумал сейчас, когда меня уволили?

– Когда я начинал придумывать, ты еще работала, – честно сказал я. – А мне просто захотелось отдохнуть. Всего два дня за пять лет работы! И почувствовать себя счастливым! Хотя бы на пять минут!

– И вот отдохнул, – сказала Рая и вздохнула: – А дальше что? Теперь у меня нет работы и у тебя! Тебя твой хозяин, ни за какие коврижки назад не возьмет!

– Знаю, – сказал я. – Но, может, тебя возьмет на работу адвокат де Лыгнера.

– Кто?! – вспыхнула Раечка. – Опять начал врать?!

– Опять, – согласился я. – Ты же знаешь меня: я ни минуты не могу без вранья!

И тут зазвонил телефон. Трубку взяла Рая.

– Вам звонят из офиса мистера Самуэля Блонштейна! Нам требуется специалист по российским законам. Мы просмотрели ваши данные и думаем, что вы нам подходите. Ждем вас завтра в 9.00!

Раечка посмотрела на меня. Я посмотрел на нее. Вы можете в это поверить, мистер Баскин? Я нет. Хотя это Америка, и здесь может произойти и не такое. Главное, иметь good luck! А может, он у меня есть! Как вы думаете?

А сейчас занавес, занавес, занавес! Как говорил Исроел-Мойша бен Лыгнер, надо успеть поставить точку в хорошем месте.