Обычно интересные статьи и книги, прочитав, отношу тетушке Мире. Нужно видеть, как загораются глаза у 85-летней дамы, когда узнает что-либо о земляках. Забывает о болезнях и домашних делах, пока не прочтет все от корки до корки. Будто возвращается в места своего детства, вспоминает людей, с кем ее связывает прошлое. Она живет одна, круг общения не велик. Сыновья, люди деловые, навещают мать изредка. Тетушка рада, когда к ней прихожу.

Мира Самуиловна давно не живет на своей родине, и все же ее сердце навсегда прикипело к Беларуси. Однажды я привез сборник «Воскресшая память», который выходит как приложение к журналу «Мишпоха».

Вечером раздался телефонный звонок:

– Послушай, – чувствовалось, что старушка очень взволнована, – а я ведь знала Тейтельбаума, он три недели жил у меня в квартире! Приходи, расскажу.

Так совершенно неожиданно рассказ Шуламит Шалит «Забытый музыкант» о судьбе репрессированного в 1940 году композитора и дирижера получил продолжение.

– Ты ведь знаешь, что во время войны нашего дома в Витебске не стало, – начала она издалека, – и мы поселились в Риге. Там я прожила более 30 лет, работала в детском санатории. Вышла замуж за музыканта, он только вернулся из армии, у нас подрастали двое сыновей. Летом санаторий переезжал на взморье. Персоналу предоставлялись комнаты, и я забирала на каникулы своих мальчишек. Муж находился в городе и навещал нас в свободные от спектаклей дни (он служил в театре оперетты и иногда подрабатывал в других оркестрах). Летом 1962 года все шло, как обычно. Только, когда супруг не приезжал больше недели, я забеспокоилась – не случилось ли с ним что-нибудь, ведь вся труппа в отпуске! А может быть, завел себе «кукушку»? – честно тебе скажу, такая мысль тоже появилась.

Рассказывая, тетушка преобразилась: крупными узловатыми пальцами она пригладила поседевшие волосы и будто увидела себя вновь молодой, полной сил, загоревшей на рижском взморье. Былые чувства тревоги и ревности наполнили большие серые глаза гневом, щеки раскраснелись.

– Ведь в театре много красивых актрис, – продолжила она, – все они поют и пляшут. А что я? Знаю только, как за детьми ходить да на кухне с кастрюлями управляться!

Отпросившись у директора, помчалась в город. Можешь представить мое смятение и растерянность, когда, открывая входную дверь, услышала шаги в коридоре? Это был не муж – в каком бы состоянии он не приходил, его шаги я сразу узнаю!

Воры или «кукушка» – пронеслось в голове, уж не знаю, что хуже! Сердце бешено заколотилось, вот-вот выскочит из груди. Что делать? Бежать в милицию? В коридоре было темно, но кто-то в нем находился, я слышала дыхание! Все-таки дрожащей рукой нащупала выключатель и повернула его. В нескольких шагах от меня оказался худощавый мужчина средних лет, в театральном фраке и темных очках, какие носят слепые. От неожиданности я вскрикнула. Незнакомец вежливо поздоровался по-русски и тут же ушел в одну из комнат. Черты его лица и акцент не оставляли сомнений в еврейском происхождении. Я с облегчением вздохнула: слава Богу, не воры и не «кукушка»!

Мы жили в центре города, в просторной гостиной стоял хороший бекеровский рояль, муж его регулярно настраивал. Поэтому летом свободную комнату охотно снимали приезжающие на гастроли артисты. Но пускать чужих людей в дом – моя прерогатива, а не супруга! Как он посмел!» – тетушка возмущенно взмахнула рукой, как будто события имели место быть вчера, а не сорок пять лет назад.

Вскоре появился муж и, выслушав мои гневные тирады, рассказал все по порядку.

Оказывается, в Ригу приехал Государственный русский драматический театр из Минска. Спектакли с большим успехом проходили на сцене Театра оперетты. В оркестре минчан не хватало музыкантов, и они пригласили местных, в том числе моего мужа. Он откликнулся также на просьбу администратора, сейчас уж не помню какого, минского или рижского, – приютить дирижера Тейтельбаума. Так в нашей квартире появился слепой музыкант.

Супруг провел гостя по квартире, объясняя, где находится спальная комната, ванная, туалет, рояль в гостиной. Илья Моисеевич сразу все запомнил и в дальнейшем обходился без нашей помощи. Трижды в день из театра приходила молодая приятная женщина. Не знаю, кем она была: актрисой или сотрудницей. Утром приносила продукты и готовила завтрак. Если муж не был занят, то помогал ей. Днем женщина отводила дирижера в домовую кухню, что находилась через дорогу от нашего дома. Там хорошо готовили, и еда была недорогая.

Илья Моисеевич клал руку на плечо провожатой, и так они двигались.

Мира Самуиловна задумалась, припоминая детали.

– Да, он был молчалив, никогда не задавал вопросов, а если спрашивали, отвечал кратко, безо всякого желания продолжать беседу. Дирижер целый день проводил за роялем – проигрывал предстоящий спектакль. Во второй половине дня им овладевало какое-то беспокойство. Он часто вскакивал со стула, ходил по комнате, затем снова садился. Чувствовалось, что музыкант очень нервничает. Так продолжалось, пока молодая женщина не отводила его в театр.

Как можно руководить оркестром, не видя нот и исполнителей? Для меня это до сих пор загадка! Но муж говорил, что Тейтельбаум дирижировал мастерски, подмечая все огрехи. На репетициях замечания делал в самой уважительной форме.

Из рассказа Шуламит Шалит я узнала, что некоторые песни композитора считаются народными, исполняются без объявления автора. Писательница по крупицам собирала материал о музыканте по всему миру. Может быть, и моя история пригодится в новом издании рассказа или книги.

Обычному человеку трудно представить себе мироощущение слепого. Наверное, немногие в этом состоянии на гамлетовский вопрос «Быть или не быть?» смогут ответить утвердительно. Илья Моисеевич смог, боролся с недугом, сколько хватило сил.

В 1967 году дирижера разбил паралич, его поместили в Дом престарелых, и он днями лежал один. Когда там случился пожар, прикованного к кровати пациента не успели вынести.

Доброе лицо старушки стало грустным, вдоль морщинки на щеке покатилась слеза.

– Какой ужасный конец! – еле слышно прошептала она. – Мне кажется, – продолжила тетушка после долгой паузы, – единственное, что заполняло душу и было смыслом многострадальной жизни талантливого педагога, композитора и дирижера – это Музыка.

Александр Коварский