Моя бабушка была очень религиозным человеком. Я же в конце 50-х годов учился в советской школе, где все науки были только советскими. Не говоря уже о том, как настойчиво внедрялись в наше сознание атеистические идеи. Так как отец и мать почти все время были заняты на работе, то, в основном, моим воспитанием занимались улица и бабушка. Я напоминал ей любимого младшего сына Абрама, который еще до войны стал профессиональным военным и пропал без вести, а вернее, погиб на пограничной заставе под Белостоком в первый же день войны. На тему религии между мною и бабушкой происходили разговоры примерно следующего содержания:

– Бабушка, ты веришь в Б-га?

– Да, конечно.

– А разве есть Б-г?

– Конечно, есть.

– Как же Он допустил, чтобы погибло ни за что, ни про что столько евреев?

Тут она замолкала надолго. Иногда обращалась за советом, что ей ответить, к такому же религиозному, как она, человеку, который приходил к ней, с которым они вместе молились. Звали его Сеил Шур. Они долго советовались, что ответить, содержание их бесед было совершенно понятным мне, хотя и велось на идише. Но ведь вопрос-то был непростым. Наконец-то, однажды последовал ответ: «Уж очень много грехов накопилось у евреев, и поэтому Б-г не всем помог избежать гибели». Но тут следовало еще пару язвительных вопросов: «А за что же тогда погибли безгрешные младенцы?» И опять следовал «совет в Филях» с Сеилом Шуром, сопровождавшийся охами и ахами, попытками найти объяснение в религиозных книгах, но вразумительного ответа не было. Но еще больший удар следовал с моей стороны, когда я спрашивал у бабушки: «А как же Б-г допустил, чтобы погиб твой любимый сын?» Она начинала плакать и, будучи небольшого роста, еще больше горбилась. Я же начинал понимать, что для житейски мудрой, но все-таки малограмотной женщины подобные вопросы не только сложны, но необыкновенно больны, и тогда я гладил ее по рукам и говорил: «Не обижайся, баба». Она же гладила меня по голове и тихонько вытирала слезы.

Прошло немало лет, и нет давным-давно в живых моей дорогой бабушки, как нет и Сеила Шура. И нет в Городке, мы я жил и живу, никакой еврейской религиозной жизни, и угасают вообще остатки еврейской жизни, о мнимом возрождении которой у нас любят писать некоторые деятели. Но я до сих пор не могу получить ответы на мои «детские» вопросы.

Марк КРИВИЧКИН