Вся жизнь моя пусть будет подвигом,
Рассредоточенным во времени.

(Е. Евтушенко)

Эти поэтические строки как нельзя лучше относятся ко всему многотрудному, а в молодости и многострадальному жизненному пути бывшего подпольщика гетто, партизана, воина, в Израиле ставшего летчиком, председателя Всеизраильской организации бывших партизан и узников гетто Баруха Шуба.

ДЕТСТВО, ЮНОСТЬ

Детство Баруха было куда более благополучным, чем у многих сверстников. В 1924 году, когда он родился в Вильно, в то время городе независимой Польши, жизнь входила в мирное русло после Первой мировой войны. Отец, Йосеф Шуб, в годы той войны – солдат российской царской армии, после ее окончания вернулся не в родное местечко в Белоруссии, а обосновался в Вильно, занялся оптовой торговлей канцелярскими товарами, кроме того – приобрел и небольшую бумажную фабрику. Еще до войны Йосеф, старший сын в зажиточной семье любавичских хасидов, получил хорошее образование в хедере, ешиве и русской школе. Кроме родного идиша, польского и литовского, повседневных языков общения в Вильно, прекрасно владел ивритом и немецким.

Нелегко было Йосефу и Ребекке преодолеть сопротивление тех и других родителей их браку: отец Ребекки, потомственный раввин, но занимавшийся оптовой поставкой продуктов, поначалу слышать не хотел о родстве с любавичским хасидом, и наоборот. Ребекка, окончившая гимназию, тоже знавшая несколько языков, не разделяла консерватизма отца. В конце концов, брак состоялся, и Барух родился, когда его старшей сестренке было два года.

После войны престарелые родители Йосефа, которых эвакуировали в Казань, вернулись в Белоруссию, откуда Йосеф, обустроившись в Вильно, привез их в свой дом – так положено было старшему сыну.

Жили в центре Вильно зажиточно, и если чего не хватало, так это свобод, которые в Польском государстве для евреев хотя формально и числились, но все-таки было немало ограничений в развитии бизнеса, для поступлении в вузы и прочие. Зато евреи имели свои партии, сеть учебных и медицинских учреждений. С антисемитизмом на бытовом уровне как-то свыклись, да и в городе, где была треть еврейского населения и им принадлежало многое, евреи ходили с гордо поднятой головой.

Барух учился в хедере, затем в еврейской школе, где преподавание велось на иврите. В старших классах он продолжил учебу в еврейской гимназии, где преподавали на польском языке, иначе гимназисты по окончании 12-го класса не могли получить польский аттестат. В школе и гимназии Барух был одним из самых активных, состоял в еврейских молодежных организациях, занимался спортом в организации «Бейтар». Увлекшись авиацией, но не имея возможности как еврей заниматься в авиаклубах, Барух сам создавал авиамодели. В семье за это время прибавились еще младшие братишка и сестренка. Материальных проблем в доме не было.

19 сентября 1939 года, в результате раздела Польши, Вильно заняли войска Красной Армии. К этому времени в городе было порядка 55 тысяч жителей евреев. Из оккупированной Германией Польши за короткое время прибавилось еще 15 тысяч. В то же время до 6500 беженцев-евреев уехали из Вильнюса на запад до июня 1941 года.

Уже осенью 1939 года под эгидой Советов была провозглашена Республика Литва, город Вильно стал называться Вильнюсом. В июне 1940 года Советский Союз включил три прибалтийских республики, «по просьбе» их народов, в состав СССР на правах союзных республик.

С сентября 1939 года весь уклад жизни начал меняться. Были запрещены польские партии и организации. Срочно создавались центральные и местные органы Литовского государства. Но еврейские партии, организации, школы и больницы продолжали функционировать. Никто не покушался на частную собственность. Но с июня 1940 года власть стала советской и порядки – соответствующими. Фабрика и магазин отца были национализированы, и он занимался практически тем же, но как служащий кооператива, получающий зарплату.

Барух успел окончить 11 классов гимназии. Так как в Советском Союзе была средняя школа – десятилетка, ему и всем успевающим его класса выдали советский аттестат зрелости, и Барух Шуб смог поступить в Высший технологический институт – при поляках, подчеркивает Барух, еврей в этот институт поступить не мог. Теперь он осуществил мечту взлететь в воздух: вступив в клуб «Осоавиахима», налетал десять часов на планерах. Так что при новой власти открывались свои возможности, но были и тяжелые проблемы, угрожавшие благополучию семьи.

Так как Йосеф был еще вчера «буржуй», а многих ему подобных начали высылать вместе с семьями в Сибирь, он решил, что на случай, как тогда говорили, «если за ними придут», – семье надо рассредоточиться, то есть спать в разных местах. Так и жили: Йосеф с Ревеккой и дети спали у разных родственников. Сейчас Барух с горькой иронией говорит, что, может быть, тогда лучше бы сослали в Сибирь, по крайней мере – не погибла бы вся семья в Холокосте.

Учась в институте в 1940–1941 годах, студент Барух Шуб вел себя скромно, стараясь не высовываться, памятуя, что он – сын «буржуя». Первый курс ему удалось окончить. Второго уже не было: началась война.

ГЕТТО

24 июня 1941 года гитлеровцы оккупировали Вильнюс. И с первых же дней нацисты занялись «решением еврейского вопроса», введя ношение специальных нашивок на одежде, запрет ходить по тротуарам, запрет на проезд в общественном транспорте и прочее. Нацисты и литовская полиция развернули настоящую охоту на евреев. Еще до создания гетто в сентябре 1941 года они успели уничтожить около 30 тысяч человек.

Людей, прежде всего мужчин, арестовывали на улицах, собирали группы и выводили за несколько километров от города, где были большие траншеи и ямы, вырытые при Советах и предназначавшиеся для строительства оборонительных сооружений. В этих ямах расстреливали и хоронили убитых. Только после ничем не подтвержденного обвинения о нападении евреев на немецких солдат в конце августа 1941 года нацисты с участием местных полицаев и просто антисемитов арестовали, бросили в тюрьму, а затем уничтожили около 10 тысяч человек. За выданного еврея платили по 10 рублей.

Создав в начале сентября два гетто, разделенных улицей, они загнали в «большое» гетто 30 тысяч и в «малое» – 10 тысяч человек. Но уже в октябре «малое» гетто было ликвидировано.

И вот – новое циничное «благо»: в гетто слишком тесно, антисанитария, и они оставляют только 20 тысяч евреев. Что с остальными – ясно… Причем, отбирают 5 тысяч наиболее трудоспособных – им выдают удостоверения на право работы и передвижения к ней. Каждый из них мог оставить при себе троих. Из семьи Шуб право получил только отец. С Йосефом и Ребеккой оставались двое младших, а старшая сестра Ципора и Барух вошли в состав подпольной группы узников, решивших бежать из гетто. Отец заплатил большие деньги, и их, вместе с другими, шофер укрыл сеном и вывез в местечко Радушковиц, за 130 километров от Вильнюса. Туда еще не дотянулись лапы эсэсовцев: евреи жили в своих домах, продолжали работать. Ципора и Барух сняли углы в разных домах.

Но вот 11 марта 1942 года всех евреев местечка начали сгонять на рыночную площадь. Барух запомнил эту дату: оставалась неделя до его 18-летия. Он побежал к сестре, но там уже никого не было. Решил бежать к лесу, но снег был глубокий, к тому же и он сам, и его следы видны на снегу – далеко не убежишь. У леса был немецкий кордон, и сразу начали стрелять. Выхода не было: вернулся к деревне и задами добежал до края деревни до гаража, обслуживавшего немецкие машины на шоссе Вильнюс – Минск. По счастью, в нем работали русские из окруженцев, которым удалось пристроиться. Баруха не выдали: один из русских показал ему молча на смотровую яму для машин – в ней он просидел весь день.

К вечеру тот же русский показал ему через щели в стене гаража длинную очередь из не менее чем тысячи человек. Она тянулась к огромному сараю. Из сарая доносились выстрелы. Барух с ужасом догадался, что в очереди – евреи местечка, в том числе его сестра. Но он не мог никак проявить свои чувства, чтобы не выдать себя. Впрочем, ясно было, что рабочие догадывались, кто он.

На ночь Баруха заперли в гараже. Через щели он видел, как пылал тот самый сарай, и ветер доносил запах горелого мяса. Наутро в гараж пришел на работу… один из евреев местечка. От него Барух узнал подробности трагедии: немцы объявили согнанным евреям, что отбирают 250 человек для работы. Люди шли к сараю в надежде попасть в это число. Немцы действительно делали отбор. Но остальных расстреливали. Когда в очереди услышали выстрелы, было уже поздно: их окружили автоматчики. Ночью, облив бензином трупы, нацисты и полицаи сожгли их. Еврей, присланный на работу в гараж, был как раз из тех отобранных «счастливчиков».

Сестра погибла в тот день. От оставшихся в живых Барух потом узнал, что одному из немцев приглянулось красивое, с вышивкой, пальто Ципоры. Перед бегством ее и Баруха из гетто отец приобрел им все лучшее, что сумел достать, а надо было все самое практичное. Словом, гордая Ципора снимать пальто отказалась. Немец силой содрал его, и тут же прозвучали выстрелы.

Вместе с евреем, направленным в гараж, Барух пришел в гетто для рабочих, где содержались отобранные узники. Бежать из гетто – значило подвести других: выдали бляхи с номерами, каждое утро выстраивали всех 250 человек и предупредили, что если кого-то недосчитаются – убьют 10 человек.

Тем не менее, все-таки образовалась группа человек из двадцати, решивших уйти к партизанам. В лесах в то время уже было немало отрядов и групп из окруженцев, военнопленных, которым удалось бежать. Были и коммунисты, оставленные и заброшенные в тыл врага, и евреи, бежавшие из гетто, и бандиты-уголовники. С одним из командиров отряда, которого все называли «Моряк», удалось установить связь, он согласился принять группу. Начали собирать деньги, чтобы купить оружие. Однако там, где в пяти домиках – свыше 250 человек, трудно что-либо долго держать в секрете. Начались разговоры: «Что будет с нами?» – и побег отложили.

Но узнику гетто Шубу удалось уехать, не подводя других.

Барух ничего не знал о судьбе своих в Вильнюсе. Мама Ребекка сумела установить связь, написав короткую весточку и попросив того же шофера разыскать дочь и сына. Буквально случайно шофер нашел Баруха, поинтересовавшись в гараже.

Обменявшись с родителями письмами, Барух поговорил с возглавлявшим их группу евреем, тот – с немецким комендантом лагеря. Тому потребовалась роскошная шуба из дорогого меха. Родители переправили с шофером из Вильнюсского гетто семейные драгоценности, на которые удалось приобрести шубу для немца. И Барух в июле 1942 года вернулся в гетто Вильнюса.

Мыслью уйти к партизанам он проникся еще в рабочем гетто. Начал искать из немногих оставшихся знакомых надежных единомышленников. Один товарищ, Яков Кушкин, работал на фабрике по выделке шкур, семью его расстреляли нацисты. Начали копить деньги на оружие – оно было необходимо в любом случае. Другу удалось через одного поляка купить немецкий «парабеллум» и шесть патронов за 30 золотых рублей, затем, к весне 1943 года, он достал и второй «парабеллум» с пятью патронами. Начали искать выход на партизан.

В Вильнюсском гетто была глубоко законспирированная подпольная организация. В сентябре 1943 года немцы объявили о направлении трех тысяч рабочих на строительство фортификационных сооружений в Эстонии. Руководство подполья пришло к выводу, что готовится очередная ликвидация: подобные приемы уже применяли. Подполье в специальной листовке приказало имеющим оружие сосредоточиться в нескольких местах гетто, чтобы дать нацистам отпор. Барух тоже был в числе этих смельчаков.

Когда немцы направились в один из домов, находившаяся в нем группа вступила с ними в бой. Силы были неравные, и гитлеровцы взорвали дом. Большинство узников, ослабленных и безоружных, не присоединилось к подпольщикам, которые решили уйти в лес. Барух до тех пор не говорил с родителями об этом, но сам отец не раз намекал на такую возможность. Когда настало время решительного разговора, родители не только не возражали, но и снабдили сына всем необходимым. Мало того: Йосеф купил на барахолке еще десять пуль для сына и его друга. А Яков был другом настоящим: желая оградить Баруха, он долгое время хранил у себя на фабрике оба пистолета и затем сам, рискуя, вынес другу оружие. К сожалению, Яков погиб в одной из первых же партизанских операций.

ПАРТИЗАНСКИЙ ОТРЯД

Подпольщикам удалось ночью уйти в лес, в Рудницкую пущу, с помощью еврея из гетто, старожила этих мест, в свое время занимавшегося покупкой делянок леса под вырубку. Сам он вышел из гетто с дочерью. В лесу беглецов встретила группа партизан – литовских парашютистов, прибывших с Большой земли. Небольшой отряд возглавлял старый коммунист, бывший начальник милиции, которого все звали «Батя» – настоящей его фамилии никто не знал, кроме, возможно, проводника, который, как оказалось, был с «Батей» знаком до войны.

По указанию парашютистов, поставили шалаши и стали обживаться. В течение нескольких недель из гетто вышло человек шестьсот, последними – руководство подполья. Создали несколько отрядов по 150 человек в каждом. Но Барух Шуб был уже в другом месте.

Началось с обиды: командир отряда отобрал у 19-летнего Шуба пистолет.

– Тебе еще рано, дам оружие 25-летнему, – сказал он. Оправданием было то, что оружия действительно было мало. И в том, что необстрелянного юношу берегут, не посылают сразу в бой, тоже не было ничего плохого.

Еврейские «свежие» отряды как бы меняли людей на оружие: приходили парашютисты, приносили оружие, отбирали приглянувшихся и уводили с собой в другие места, где они быстро адаптировались и обучались под руководством опытных партизан. Так «купили» и Баруха Шуба: привели в отряд, дали старую винтовку, и он очень быстро стал настоящим партизаном.

Отряд, в котором воевал Барух, проводил операции и на западе Литвы, и в Белоруссии, в зависимости от обстановки и времени года. Литовское партизанское движение насчитывало три бригады, в которых в целом было десять отрядов. Тем из них, которые воевали в западных районах Литвы, было труднее: в Белоруссии леса погуще, отношение населения благоприятнее и существенней помощь с Большой земли. Туда забрасывали оружие и медикаменты самолетами, и отрядам из западных районов приходилось посылать за ними своих бойцов порой за сто и более километров.

К тому же, в западных районах многие деревни с польским населением были под контролем Армии Крайовой, подчиненной и снабжаемой Лондоном. Подразделения АК противостояли и немцам, и партизанским отрядам, поддерживаемым Москвой, и нередко сами уничтожали евреев. Барух рассказывает случай, когда боевики АК соглашались пропустить через контролируемую ими территорию диверсионную группу партизан во главе с капитаном Советской Армии только при условии, что они сдадут им евреев из этой группы. Капитан не только отказался, но и пригрозил, что применит силу – лишь тогда пропустили.

Сложностью для партизан на территории Литвы было и то, что во многих деревнях с литовским населением была организована так называемая «самооборона» местными жителями, ненавидевшими Советскую власть. Получив оружие у немцев, они не допускали к себе партизан, не оказывали никакой помощи, в том числе продовольствием и, наоборот, сообщали оккупантам все, что узнавали о партизанах. В Белоруссии же крестьяне, с неохотой – у самих не было, – но все же делились с партизанами.

В партизанских отрядах литовцев было не так много, все больше парашютистов, подготавливавшихся советскими органами.

До 1943 года в партизанском движении не было порядка и дисциплины. Каждый отряд действовал сам по себе. С 1943-го Штаб партизанского движения, созданный Москвой, объединил отряды в соединения, ввел единоначалие и контроль, забросил парашютистов – командиров и диверсантов, забросил большое количество оружия и динамита, организовал настоящую рельсовую войну против оккупантов.

В новом для Баруха отряде были литовцы, русские, белорусы. Было и несколько евреев. Затем прибавились украинцы. Началось с одного взятого в плен украинца из служивших у немцев – гитлеровцы склоняли их к предательству под угрозой расстрела или отправки в концлагерь, что было почти то же. Этого пленного после нескольких бесед отправили назад: обещать тем, кто добровольно придет в отряд, полную амнистию. Пришли и продолжали приходить. Какое-то время их проверяли, не давали оружия, но со временем образовали из них группы, и они выполняли ответственные задания.

Баруха и еще нескольких партизан прикрепили к такой группе. Одно время он даже возглавлял ее. Так затем и воевал в отделении, состоявшем в основном из украинцев. Причем, отделение было одним из самых боевых, так как специализировалось на диверсиях на транспорте и применении взрывчатых веществ. Выходили из лагеря на три-четыре дня километров за тридцать и более. Кроме оружия, амуниции, провианта несли с собой две больших упаковки тола, каждая из которых способна была пустить под откос поезд. Как правило, диверсии производили одновременно в двух местах, на двух ветках железной дороги, заставляя врага паниковать и теряться в поисках виновников диверсий. Были и другие дела: подрывали и поджигали деревянные мосты, перерезали провода и многое другое.

Были ли антисемиты? Молодой партизан Барух Шуб поначалу не знал, с какими случаями, вплоть до убийств, приходилось сталкиваться его единоверцам. Лично ему говорили примерно так:

– Нет, Борька, ты не такой еврей, как мы себе представляли.

С детства в родном доме и в школе Шуба звали Боркой, в отряде владевшие русским языком звали Борькой. Так этим теплым дружеским именем, естественным для израильтян, зовут многие по сей день.

Год провоевал в партизанах Барух Шуб. Все знали, за что сражались, и преодолевали суровую тяжесть жизни, особенно в зимнее время. Были ситуации, когда, казалось, окруженный отряд – в безвыходном положении. Но удавалось выйти из окружения, отбиться и выжить.

Наконец, в июле 1944 года наступающие советские войска достигли Вильнюса. Партизанским отрядам из окрестных лесов было приказано освобождать город во взаимодействии с советскими войсками, но практически помощь партизан не могла быть существенной в войне мощной техники. В отряде Шуба, например, был единственный станковый пулемет – старый «Максим», захваченный у вражеского гарнизона при уничтожении железнодорожной водокачки.

СОВЕТСКАЯ АРМИЯ

После освобождения Вильнюса Барух узнал, что мама Ребекка с двумя младшими была убита нацистами при уничтожении гетто в конце сентября 1943 года. Йосеф Шуб несколько ранее был переведен в концлагерь неподалеку от гетто и погиб буквально за два дня до освобождения города. Барух разыскал среди убитых в этом лагере тело своего отца и похоронил его.

Сразу после освобождения столицы Литвы стали восстанавливать власть и наводить порядок. Для этого необходимы были десятки тысяч бывших местных жителей, лояльных к Советской власти. К ним относили, конечно, же партизан. Баруху Шубу также предложили остаться в Вильнюсе. Но он ушел на запад в армейских рядах. Прежде всего, хотел полной мерой отомстить нацистам за свою семью, за гетто. С детства воспитанный на идеях сионизма, в гетто утвердившийся в твердом желании оказаться на своей исторической родине, Барух надеялся, закончив войну в Европе, попытаться достичь Палестины.

В начале 1945 года часть, в которой воевал Барух Шуб, вела наступление в направлении Кенигсберга, ныне – Калининград. Барух был ранен и оказался в госпитале. В период лечения узнал об еврейской сионистской организации «Бриха» («Побег») на территории Польши. Здесь сразу после освобождения Люблина началась деятельность этого объединения, в которое  входили пережившие Катастрофу евреи – партизаны и участники подполья гетто, а также члены молодежных еврейских движений бывшей независимой Польши. Во взаимодействии с еврейской молодежью Палестины они организовали выезд туда через Словакию и Румынию, а когда советский Черноморский флот перекрыл морской путь, беженцев стали переправлять из Румынии в Италию, а оттуда – морем в Палестину.

Еще не долечившись и не получив документы, Барух Шуб покинул госпиталь и в марте 1945 года добрался до Люблина.

ИЗ ПОЛЬШИ В ПАЛЕСТИНУ

В Польше «Бриха» уже собирала группу евреев из партизан, армии, гетто и лагерей. В страшном лагере «Освенцим» среди смертников было много евреев, которых немцы доставили из Греции. «Бриха» изготовила для всей группы греческие документы, это позволяло выдавать себя за бывших узников – греческих евреев.

Где нелегально переходя границы, где используя греческие документы, добрались до Италии. На рыболовецкой шхуне, в трюмах для рыбы, разместились 173 человека. Английские корабли препятствовали репатриации евреев в Палестину, подмандатную Британской империи. Перехватывая корабли, они обнаруженных отправляли на остров Кипр – там люди месяцами, а то и годами жили в палатках. Многих отправляли назад, в Европу.

Поэтому на шхуне при приближении кораблей или самолетов для конспирации репатрианты спускались в трюм, люки закрывались. Их небольшому суденышку повезло: благополучно доплыли и в октябре 1945 года под покровом ночи высадились на берег недалеко от Тель-Авива. Всех доставили в кибуц. У многих были родственники, друзья и свои планы. Первые полгода Барух проработал в кибуце, затем перебрался к кузену, жившему в Тель-Авиве, тоже выходцу из Вильнюса, сыну родной тети. У кузена был свой грузовик. Кузен тепло принял Баруха.

Несколько лет Барух жил у гостеприимных родственников, работал на стройке, освоил профессию металлиста. Вечерами учился в технологическом колледже Тель-Авива. Окончив работу в 4 часа, он уже в 4.30 был на занятиях. В 1948 году закончил колледж.

Катастрофа еврейского народа в ходе Второй мировой войны сделала неоспоримым требование о создании в Палестине еврейского государства. Однако англичане всячески оттягивали решение вопроса. В период войны Еврейский легион сражался в составе войск Британской империи. Теперь же, наоборот, еврейские отряды ушли в подполье и начали вооруженную борьбу против колонизаторов.

Еще в 1946 году Барух Шуб вступил в ряды боевой организации «Хагана», создавшей отдельный взвод из бывших партизан. В приближении провозглашения Государства Израиль стало ясно, что арабские государства попытаются сразу же решить «еврейский вопрос». Поэтому «Хагана» стала частью регулярной армии, и Барух был в числе мобилизованных в ее ряды. Но у юного Шуба была со школьной скамьи мечта – летать.

В НЕБЕ И НА ЗЕМЛЕ ИЗРАИЛЯ

Сразу после приезда Барух стал членом авиационного клуба Израиля. Когда в том же 1948 году начали создавать военно-воздушные силы, подал рапорт о переводе из партизанского взвода в авиацию. Но самолетов еще не хватало.

Сначала Шуб работал в авиации как механик. В 1950 году, когда открыли курсы бортинженеров, Барух был на них первым. Затем свыше трех десятков лет летал, как бортинженер, сначала на боевых, потом на гражданских самолетах. В 1975 году его назначили начальником подразделения бортинженеров, но, выполняя эти свои обязанности, Барух продолжал летать. Лишь в 1983 году, выработав, выражаясь техническим языком, летный возрастной ресурс, ушел на пенсию.

Но ни пассивный, ни даже активный отдых – не для Шуба: он открывает с компаньоном фабрику пластмасс, а через пять лет находит более интересное занятие: едет в Кению начальником отделения крупной фирмы по поставке лифтов для зданий. В 1991 году Барух вернулся в Израиль.

Дружба, солидарность со своими боевыми друзьями всегда имели для бывшего подпольщика гетто, партизана, воина и летчика первостепенное значение. Поэтому, немного разгрузившись в 90-х годах после почти полувека напряженной жизни, он включился в общественную работу в Организации партизан и узников гетто.

Организация была создана еще в 1945 году в Европе. В Израиле – с 1948 года. Первым ее руководителем был прославленный партизанский командир Хаим Лазар. Подвиги его отряда в Рудицкой пуще, на территориях Литвы и Белоруссии, вошли в историю партизанской войны. Сам же он был тяжело ранен – лишился руки при установке мины. В 1999 году, когда председатель Яков Гринштейн по состоянию здоровья не смог продолжать работу, он рекомендовал вместо себя Баруха Шуба.

В наши дни в организации – свыше 400 человек. Возраст почти всех бывших узников и партизан – за 80 лет. Тем не менее, организация ведет активную работу, проводя мероприятия в тесном контакте с Союзом воинов – инвалидов войны, Союзом ветеранов войны с нацистами, Союзом польских ветеранов и другими организациями, поддерживая международные связи. Организация и председатель Барух Шуб лично прилагают большие усилия к обеспечению своих членов материальной и медицинской помощью, к устройству быта одиноких больных людей.

Большая работа ведется по увековечению подвигов партизан и подполья гетто. Барух Шуб лично написал книгу рассказов о пережитом, о людях-героях, о жизни на исторической родине. Символическое название «Выше туч» отражает основную мысль автора – в самой трудной обстановке евреи-герои могли и могут возвыситься над черными силами и одолеть их.

Тяжелые испытания молодых лет, потеря родителей, братьев и сестер, а с другой стороны – личный героизм в жестокой войне с нацизмом, в войнах за свой народ и свою страну – все это воздается Баруху Шубу в том счастливом удовлетворении, которое он испытывает в кругу своей семьи.

Барух женат с 1951 года. Нелли в свое время репатриировалась из Чехословакии, по специальности – дизайнер. У них два замечательных сына: Иосиф, названный в честь погибшего деда, – с 1952 года, и Рони – с 1956-го. Оба сына – летчики, в свое время – военные, ныне летают на гражданских лайнерах компании «Эль-Аль». К тому же, у старшего третья степень, он по совместительству с работой в небе читает лекции в университете. У Иосифа – пятеро, у Рони – трое детей. Внуки – предмет особой гордости Баруха и Нелли.

Михаил Ринский,
Бней-Брак, Израиль