Елизавета Мальцева

 

Генах Борисович Шведик родился 4 марта 1914 года в городе Бобруйске в семье служащего. Босоногое детство прошло на берегу Березины. Городские мальчишки любили места сбора плотогонов, помогали им, слушали их рассказы у костра. Синеокий Генах с вихрастым непослушным чубом мог находиться здесь часами, но он очень боялся расстроить свою добрую маму и, как только темнело, мчался во всю силу домой.

Первое стихотворение Генах написал в возрасте десяти лет, в январе 1924 года, сразу же после смерти В.И. Ленина, посвятив его вождю социалистической революции.

Окончив семилетнюю школу, Шведик поехал на стройку на Дальний Восток – в Еврейскую автономную область, где в Биробиджане работал трактористом его старший брат Хаим. Романтика того периода отражается в стихах, которые Генах публикует в газете «Биробиджанер штерн». Стихотворение «Город юности» перевел с идиша на русский язык Виктор Соломатов:

По тайге звериный голод
Рыщет с легкостью в ногах,
И восходит новый город
В этих сахарных снегах...

Век мне помнить многоснежье
Той зимы и тех парней,
С кем воздвиг в углу медвежьем
Город юности моей.

В 1929 году Генах возвращается в Белоруссию и поступает в Минске на рабфак, а затем на литературный факультет Минского пединститута имени Горького. И одновременно работает в газете «Юнгер арбайтер». Об этом времени друг Генаха Григорий Березкин вспоминал в статье «Слово о друге», написанной к 50-летию поэта: «По городу ходил удивительно красивый юноша, кучерявый, голубоглазый, в поношенной кожаной тужурке. Очень любил читать стихи Багрицкого, Гейне. Много писал, писал и, бродя по городу и в аудиториях института, писал и про негритянского мальчика, и про чудесную девушку.

За поэму «Джим» Генах Шведик был удостоен Республиканской премии.

Цикл стихов про чудесную девушку, студентку с химфака, он посвятил своей будущей жене Бэте Рубиной.

В 1934 году вышла книга его стихов «Старт» на идише, после которой стало ясно: в еврейскую поэзию пришел молодой талант со своим голосом и собственным видением мира.

Генах Шведик дружил с Изи Хариком, Зямой Пивоваровым, Хаимом Мальтинским, Аркадием Кулешовым – и эта дружба помогала становлению поэта. Это время описывает и Гирш Релес в своей книге «Еврейские советские писатели Белоруссии».

В 1939 году вышла вторая книга «Стихи». Генах Борисович работал и учителем в школе, и преподавал в институте языка, литературы и искусства Академии наук БССР. Пробовал свои силы как переводчик с русского языка на идиш. Он перевел некоторые произведения Льва Толстого, Антона Чехова, Джамбула. Пробовал свои силы как литературный критик.

Третий по счету творческий сборник должен был появиться летом 1941 года. И автор держал уже в руках сигнальный экземпляр, но книге суждено было погибнуть в пламени начавшейся войны раньше своего творца.

С начала войны Шведик был в эвакуации в Узбекистане в г. Намангане, преподавал в школе, а в октябре 1941 года добровольцем ушел на фронт. И в суровое время продолжал писать задушевные, добротой, любовью проникнутые строки к Родине, друзьям.

Замечательное стихотворение «Спасите песню, поэты!..» на русский язык перевел Давид Симанович.

К сердцу прижалась песня во тьме,
Жалобно просит, надеждой согрета:
– Погибнуть не дайте, поэты, мне!
Я буду с вами на грозной войне –
Спасите песню, поэты!...
Как много потерь за счастья весну…
И в песне все отзовется…
В огне и в дыму я вижу войну.
Но иду я навстречу солнцу!...
И песня к нему прорвется!..
И уже, разрывая туч кольцо,
Через невзгоды суровых дней,
Над просторами лесов и полей
Всплывает нашей Победы лицо,
Как будто солнечное лицо
Любимой мамы моей.

В другом стихотворении 1941 года «Поют петухи» (перевод с идиша на русский Наума Кислика) звучат слова – признание солдата, который на переднем крае фронта оглох от орудийных залпов, но в траншее услышал, как на заре будят людей петухи. Одно из стихотворений Шведика посвящено еврейскому поэту Ошеру Шварцману.

...10 октября 1942 года пулеметчик 1-го батальона 210-го стрелкового полка 82-й стрелковой дивизии (Брянский фронт) рядовой Генах Шведик подорвался на вражеской мине, и 11 октября скончался от ран в медсанбате, не приходя в сознание. Был похоронен на окраине села Двоешки в Смоленской области. Верные друзья пулеметчики опустили израненное тело Генаха Борисовича в свежую сырую могилу и насыпали над ней памятный холм. Полевой почтой отослали печальное сообщение семье погибшего и приложили связку рукописей. В тяжелых суровых условиях поэт писал теплые лирические стихи, полные красоты и теплоты:

И опять встают перед глазами
Городок в цветении садов,
И отец, и возле дома мама,
И друзья, и первая любовь.

В 1962 году вышла книга стихов Г. Шведика «Лирика» в переводе с идиша на белорусский язык Рыгора Бородулина, а в 1989 году – сборник «Материнская слеза». В 1984 году Рыгор Бородулин организовал и провел вечер, посвященный 70-летию со дня рождения поэта. Статьи с теплыми словами в память Генаха Шведика написали Григорий Березкин, Станислав Шушкевич и др.

В 2009 году вечер памяти еврейского поэта Генаха Шведика провели в Минском объединении еврейской культуры. Звучали стихи поэта, воспоминания о нем.

Генах Шведик жил как поэт, погиб как воин, чье пылкое сердце, добрые слова не расходились с делом.

Вечная слава ему, солдату поэзии, рядовому великой войны!..

Материнская слеза

Увезет на фронт нас эшелон.
А пока по Самарканду мы шагаем...
Мамы, мамы!...
Мы со всех сторон
Ваши взгляды добрые встречаем.

И в какие я глаза ни загляну –
Узнаю глаза любимой мамы.
И во всех глазах мечту одну
Вижу: чтоб нас пули миновали...

Чтоб по далям грозовых дорог
Родине Победу принесли мы.
Так словами бы никто сказать не смог –
Так без слов желает мама сыну.

Чья-то мать, знакомая с бедой –
Руки высохли, измученное тело –
Из ворот несет ведро с водой
Сыновьям, идущим в бой смертельный.

Не успела вытереть рукой –
И слеза срывается с ресницы,
Стала чистою вода такой,
Будто из родной моей криницы.

Где б ни проходил я по земле
Стороной своею и чужою –
Мамину слезу в дыму и мгле
Буду видеть я перед собою.

И она негаснущей звездой
Будет звать меня вперед упрямо,
Чтоб к Победе шел – и шар земной
Чистым станет, как слезинка мамы.

(перевод с идиша Давида Симановича)

 

Воспоминания Гирша Релеса
из книги «Еврейские советские писатели Белоруссии»

Генах Шведик обладал тонким чувством юмора. Комические моменты он замечал там, где другие не видели.

Генах был влюблен в искусство, особенно в поэзию. Он всегда носил в кармане чьи-то стихи. Многих поэтов знал наизусть и часто их цитировал. Его тянуло к людям, которые тоже были неравнодушны к литературе.

Гирш Березкин рассказывал, как он подружился со Шведиком. Березкин приехал в Минск сдавать экзамены в педагогический институт, а Шведик в это время уже печатался в газетах и журналах. В коридоре пединститута они завели разговор о еврейской поэзии. Березкин сказал, что ему нравятся Гофштейн и Фининберг. После этого Шведик уже не отпускал нового друга от себя. В тот день они долго бродили по улицам Минска и говорили о поэзии. Березкин охотно читал Генаху свои стихи. К творчеству – и к чужому, и к своему – Шведик относился трепетно. Неудачное сравнение его нервировало. Это он тут же высказывал стихотворцу, даже если тот являлся его приятелем. Возможно, Генах не всегда был прав, но зато – честен, открыт и откровенен. Как думал, так и говорил.

Мне довелось в течение двух лет работать с ним бок о бок в редакции республиканской детской газеты. В это время мы особенно сдружились. Часто вместе ездили в командировки. Эти поездки я запомнил на всю жизнь. Разъез­жать со Шведиком было одно удовольствие. Однажды, когда мы направлялись в какую-то деревушку, он всю дорогу разыгрывал роль недотепы.

Деревня находилась в семи километрах от Борисова. В пути нас настиг дождь. Легкая одежда тут же промокла. Спрятаться было негде. К тому же началась гроза. Сверкали молнии, гремел гром. Шведик изображал, как бы себя вел недотепа в таком положении. При каждом раскате грома он закрывал глаза:

– Ой-ей-ей, вейзмир, ой-ей-ей!

И добавлял:

– Зачем редактору понадобилось посылать нас в такую непогоду? Другого дня не мог выбрать?

Несмотря на то, что мы промокли насквозь, настроение у нас было превосходное. Я просто катался со смеху. По пути пришлось переходить по кладкам речушку. Шведик перебрался на другой берег благополучно, а я замешкался, боясь упасть в воду.

– Чего ты боишься? – спрашивал Генах. – Все равно ты насквозь мокрый... Как петух...

Я набрался смелости и шагнул на кладку. Шведик вознес руки, поднял голову к небесам и стал шевелить губами, как бы прося Бога помочь мне...

Промокшие до нитки, мы вошли в крайний дом деревни. Нас приняли доброжелательно. Предложили сухую одежду: полотняные штаны и армяки, а нашу повесили над печью сушиться. Вскоре пришли деревенские парни и попросили выступить для молодежи деревни. Они видели нас на переправе и приняли за артистов, комиков. Мы объяснили, что это ошибка, переоделись и отправились в соседнюю деревню.

В семь вечера были на месте и сразу приступили к сбору материала для статьи о распространении облигаций. Заночевали у старой крестьянки. Примерно в час ночи раздался стук.

– Кто там? – спросила хозяйка.

– Милиция.

Дверь открылась.

– Где ваши квартиранты? – послышался голос.

Электрический фонарик осветил комнату, в которой мы спали. Вошли четыре человека, в том числе милиционер.

– Ваши документы!

Крестьянка зажгла лампу и проворчала:

– Поди знай, с кем имеешь дело. С виду, вроде, порядочные люди. Бродят всякие...

Милиционер внимательно просмотрел наши паспорта. Убедившись, что все в порядке, извинился.

– И что вам мерещится? – сказала милиционеру крестьянка. – Вы же видите, что это порядочные люди. Кто попало в нашу деревню не заглядывает...

– А к нам сигнал поступил, – оправдывался милиционер. – Мол, артисты разъезжают по деревням, а не выступают.

Вот как! Приняли за артистов, а вышло — корреспонденты.

Однажды нам вместе пришлось писать очерк о том, как изменился Витебск за годы советской власти.

– С чего начнем? – спросил я Шведика, когда мы вышли из гостиницы.

– Пойдем в галерею, посмотрим работы Юделя Пэна!

Я послушно побрел за ним. Генах внимательно рассматривал каждое полотно. На одном из них была изображена пристань на берегу Двины и старые развалины возле реки.

– Вот так выглядел когда-то Витебск, – вырвалось у меня. – Хорошее начало для корреспонденции.

– Молодец! – Шведик хлопнул меня по плечу...

Мы гуляли по городу. В деревянном доме у окна сидела девочка и читала книжку. Шведик спросил:

– Что ты читаешь?

– Жюль Верна.

– Ну, так это не тема для стихов? — обратился он ко мне.

– Большое дело! Такое увидишь везде.

– Ой, не видишь главного. Слепой ты, что ли? Присмотрись лучше! На углу улиц украинца Гоголя и еврея Переца девочка читает француза Жюль Верна.

Наши заметки из Витебска были хорошо приняты редактором и читателями...

Сколько бы мне ни приходилось работать с Генахом, я никогда не видел его в плохом настроении, несмотря на то, что он многое пережил. Об этом он тоже писал в стихах. Творчество Шведика отличалось оригинальностью и свежестью. Вспоминаются его строки:

Садовые деревья долго плыли
По колено в воде,
Любуясь собой в зеркальной глади.
Затем река убралась, какая жалость!

Исчезло чистое огромное зеркало,
Как будто его никогда и не было.
Сад еще будет любоваться
И травой, и небом,
Но сам себя уже никогда не увидит.

Если бы я даже не знал, чьи это стихи, я бы сразу узнал автора, его манеру прорисовывать мельчайшие детали, его умение подмечать необычное в обычном.

Генах Шведик прожил всего 28 лет. Он пал в бою в 1942 году.