В материалах, собираемых рабочей группой Верхнедвинского музея, хранится эта фотография. Она относится к соседнему районному центру – Миорам. Но Петр Самойлович Шейнер, довоенный житель Миор, участник Великой Отечественной войны, после войны работавший в Верхнедвинске, а в наше время перебравшийся в Россию, в город Тюмень, передал ее в экспозицию именно этого музея. Был здесь в гостях, а из далекой Сибири расстояние между Верхнедвинском и Миорами кажется игрушечным. Вот и посчитал Петр Самойлович, что, передав фотографию в Верхнедвинск, вернул ее на родину.

К сожалению, я сам не встречался с Петром Самойловичем, иначе расспросил бы его подробно о каждом эпизоде и его жизни, и жизни его родных и близких.

Воспользуюсь тем описанием фотографии, которое оставил в музее Петр Шейнер.

«Изображена свадьба моей двоюродной сестры, состоявшаяся в Миорах в 1937 году. В числе гостей – мои родители, я, мой братишка и много наших родных и друзей».

Свадьба, как видно, была скромная. Семья, жившая в Польше, а Миоры относились именно к этой стране, не шиковала. Всех гостей – три десятка. По нынешним меркам – сущий пустяк. За столом близкие родственники со стороны жениха и невесты.

Не сомневаюсь: свадьба была с хупой, с соблюдением всех традиций, которые в довоенное время были сильны в местечках Западной Белоруссии. Как воспринимали еврейские свадьбы белорусы, поляки, жившие по соседству? В архивах Музея Ивана Черского, который находится в деревне Волынцы Верхнедвинского района, то есть всего в нескольких десятках километров, я нашел записи воспоминаний Алины Михайловны Рыжицкой, 1931 года рождения.

«Моя мама была на еврейской свадьбе и рассказывала, что свадьба у них не такая, как у нас – интересная свадьба. Ее пригласили помочь: к столу что-нибудь подать, приготовить. Она рассказывала потом: “Соберутся в доме с утра много женщин и делают что-то. Кто-то прибирает, кто-то печь топит, кто что делает. А печь протапливают так, что она красная становится. Тогда берут на вилах коровью печень и ее сажают в печь. Спекут печень, а потом ее мелко рубят, перекручивают. Рыбу готовят, рыба у них обязательно. А когда расставляют на столы, то всего кладут по кусочку, а не так, как у нас.

Сначала в одной комнате собираются мужчины, в другой – женщины, одни учат молодого, другие – невесту, долго говорят что-то по-своему. Затем садятся за столы. Водки много не пьют, больше разговаривают, могут за всю свадьбу одной бутылкой обойтись. И рюмочки такие маленькие, встают, что-то долго говорят, а потом поднимают чарку”».

Оставались бы у людей, глядя на свадебную фотографию, радостные воспоминания, и предавались бы они изучению фольклора и этнографии, если бы не страшная судьба людей, запечатленных неизвестным нам фотографом.

«Из всех изображенных в живых остался только я и одна девушка из Леонполя, – записал Петр Самойлович Шейнер. – Остальных постигла участь всех жителей гетто из Миор и соседних деревень».

Леонполь – небольшое местечко, а ныне деревня на самой границе Верхнедвинского и Миорского районов.

2 июня 1942 года немцы согнали всех евреев Миор и окрестных деревень на площадь. Приказали лечь лицом к земле. А потом стали группами подводить к заранее вырытой яме. Людей заставляли раздеться и зайти на доски, переброшенные через яму. В это время в них стреляли. Убитые и раненые падали в яму. А сверху их накрывали новые трупы… Так продолжалось, пока мимо ямы пастухи не погнали стадо коров. Воспользовавшись замешательством, многие евреи, спрятавшись за коровами, побежали к лесу. Немцы и полицаи стреляли только наверняка, только в людей, коров жалели…

Когда евреев гнали к ямам, некоторые стали выбрасывать семейные фотографии, документы, которые хранили до последнего. Это было послание живущим от уходящих в небытие… Вот тогда, судя по всему, мама Петра Самойловича Шейнера выбросила эту свадебную фотографию на обочину дороги, в надежде, что ее когда-нибудь передадут вернувшемуся с фронта сыну.

В тот день в Миорах было расстреляно почти 1300 человек. Сегодня известны фамилии более 800 погибших. Удалось убежать из-под расстрела и прийти в партизанские отряды более 40 миорским евреям.

Очевидцы рассказывали, что почти трое суток после расстрела земля на могиле шевелилась, среди погребенных были раненые, потерявшие сознание люди. Из-под земли пробивалась кровь.

В 1947 году Петр Самойлович Шейнер демобилизовался из Советской Армии и приехал в Миоры. Ему передала эту фотографию незнакомая польская женщина, которая подобрала ее на месте расстрела. На обратной стороне снимка в те же дни (надпись сохранилась, хотя и стерлись отдельные буквы) женщина написала мольбу к Богу сжалиться над народом, терпящим такие бедствия.