Я смотрю на Сашины работы, а вижу его самого. Он не рисует автопортреты. Во всяком случае, мне они не знакомы. Но каждая его картина, в какой бы технике она не была выполнена, на какую бы тему не рисовал он – органичное продолжение самого художника. И графика, и инсталляции, и живопись такие же поэтические и одухотворенные, скромные, несуетливые, некрикливые, как и сам Александр Вайсман.

Не просто сохранить себя творцу в сегодняшнем мире, где слова «пиар», «откат», «связи» значат гораздо больше, чем само творчество. А он остался таким же, как и прежде, как будто все злые ветры обходили его стороной.

Саша родился и вырос в Черновцах – городе, который издревле был и духовным, и культурным центром евреев диаспоры. Рисовать начал с раннего детства. Есть дети, которые рождаются в рубашке, есть – с копеечкой в руке, похоже, Саша родился с карандашом и кистью в обеих руках сразу.

Когда ему было десять лет, в Черновцы приехала из Ленинграда профессор, преподаватель художественного вуза. Евреи всегда гордятся своими детьми. Про Сашу – местную знаменитость – рассказали заезжей профессорше. Она захотела увидеть мальчика. Саша, конечно же с целой папкой рисунков, пришел к ней. Она внимательно разглядывала его натюрморты, пейзажи, а потом увидела рисунок, на котором был изображен Сашин дедушка, проживший век еврейский мудрец. Она попросила подарить ей рисунок и сказала Саше, что вот так и надо рисовать. Это позднее, уже став взрослым и испытав жизненные передряги, Александр понял ее слова: рисовать надо то, что тебе близко, о чем поет или болит душа…

После школы Александр поступил учиться не на художественный факультет, а в музыкальный колледж. У него была еще одна страсть – музыка. Какой же еврейский мальчик без скрипки?! Тем более в Черновцах, такой одаренный, в интеллигент­ной семье…

Порой мне кажется, что в каждой работе Саши Вайсмана я слышу звуки этой скрипки. Скорее, это литературный образ, набор красивых слов, но, действительно, работы художника удивительно музыкальны. И даже не потому, что Саша любит рисовать клезмеров. У него удивительная, ювелирная пластика. Люди как будто танцуют «Фрейлехс», а их руки держат скрипку, виолончель или смычок.

После музыкального училища Сашу призвали в армию. Счастье, что попал в музыкальный взвод, а не в строительный батальон, например, куда попали его друзья.

У Саши хорошее чувство юмора, и истории, рассказанные им, всегда очень еврейские – в них смех сквозь слезы. Есть такая история про армию. Черновицкие друзья Вайсмана, к тому времени уже всей душой принявшие иудаизм, попали в стройбат. Сегодня один из них – главный раввин консервативного иудаизма в Израиле, другой – раввин в Баден-Бадене (Германия). В стройбате, как водилось в те времена, был особый контингент солдат. Половина до службы познакомилась с милицией, а другая половина – это хорошо сколоченные кавказские или среднеазиатские землячества. В общем, два черновицких еврея, которые не могли как следует постоять за себя, имели бледный вид. Днем они изо всех сил прятались от сослуживцев.

Однажды Саша был дежурным по столовой, а музыкальный взвод находился при строительной части. Вдруг под вечер приходят к нему два черновицких друга, худые как тени, чуть на ногах стоят, и спрашивают:

– Саша, есть что кушать?

– Каша осталась, – показывает Саша на бочки, куда свалили всю оставшуюся кашу. Эту еду не только кушать, на нее смотреть без слез было нельзя.

Мгновенно два заострившихся носа всунулись в бачок, жадно стали вдыхать запах каши. Потом один из них спросил:

– Саша, каша кошерная?

И не дождавшись ответа, они стали быстро ее поедать руками.

Таких стрессов Саша, конечно, не испытывал. Но и ему, особенно пока был «молодым», хватило. И, наверное, это состояние неустроенности, тоски по дому, по родным и подтолкнуло его к творчеству. Он стал рисовать много, увлеченно. Делал иллюстрации к «Конармии» Исаака Бабеля.

– Армейские работы сохранились?

– Конечно.

– А ты их где-то выставлял?

Саша удивленно смотрит на меня. И я читаю в его глазах вопрос: «Каждую работу надо выставлять или публиковать? Я рисую, потому что это приносит удовольствие, потому что не рисовать не могу».

В Израиль Александр Вайсман приехал в 1991 году. Поначалу, как и многие квалифицированные специалисты, работал на стройке.

– Вместе с арабами из сектора Газы, – уточняет Саша. – У нас в бригаде был один русский, один еврей и один строитель, остальные арабы. Причем, русский, еврей и строитель были в одном лице. Это – я.

В 1992 году в Черновцах в Государственном музее прошла персональная выставка Александра Вайсмана. Тогда же его работы были показаны в документальном фильме «Письмо сыну».

В первые годы в Израиле, в годы неустроенности и неопределенности, он очень много рисует. Мне кажется, что само творчество, процесс создания картин, рисунков, декораций, помогает ему крепче стоять на ногах, для него – это антидепрессант.

Саша работает быстро. Чувство красоты живет внутри художника, рука «поставлена» однажды и на всю жизнь, а глаз ловит микроны. Основная деятельность, приносящая доход в семью (а она немалая – четверо детей), – работа художником-оформителем в Нацерет-Иллите, где он постоянно живет.

Главная тема его творчества – еврейское местечко. Саша никогда его не видел. Он родился в 1967 году. От штетла оставались к тому времени одни воспоминания. И Вайсман создает штетл в своем воображении, а потом переносит на бумагу, картон. Селит там черновицких родственников, соседей по улице. По времени, правда, не стыкуется – но это не важно. Глаза у евреев оставались те же во все времена, с поволокой и вечной печалью. Посмотрите, какие глаза у персонажей Александра Вайсмана – их нельзя ни с кем перепутать.

Его творчество – это ностальгия по несущест­вующему. Для Вайсмана местечко – поэзия, сказка. Его персонажи, как шагаловские, умеют летать. Саша никому не подражает. Но его герои обладают внутренней легкостью и поэтому готовы оторваться от земли. Глядя на молодые лица на его работах, я вспоминаю влюбленных из шолом-алейхемовской «Песнь песней». Конечно, это другие юноши и девушки, с другой биографией, но с тем же состоянием души.

Александр Вайсман – еврейский художник, и национальная культура, традиции всегда рельефны и ощутимы в его работах.

Загляните в Интернет на сайт www.vaisman.org и посмотрите циклы его работ: «Черновицкая Агада», «Золотая цепь», «Местечко», «Кадиш», «Шалом, Америка», «Еврейская мелодия», «Клезмеры» и другие.

Саша Вайсман умеет в изобразительном искусстве все, к чему прикасаются его руки. Захотел и стал театральным художником. В Нацерет-Иллите работает театр «Галилея», и Саша делает сценографию ко всем его спектаклям. Это и библейские темы, и любимое им местечко, и сегодняшний Израиль.

Он оформляет концерты бардовского клуба: делает афиши, пригласительные билеты, обожки CD-дисков.

Все пять лет Вайсман – художник фестиваля «Майне штетеле» («Мое местечко»), который проходит в Ашдоде. Там я познакомился с ним. Каждый год люди, собирающиеся на фестиваль, ждут, что нового привезет из Нацерет-Иллита Саша. И он не обманывает ожиданий. Привозит новые графические работы, картины, сделанные смешанной техникой, инсталляции, которые и удивляют, и веселят, и радуют.

На фестиваль 2007 года привез «Еврейские часы». Они шли и показывали точное время, только вместо стрелок была скрипка, а на циферблате символы: цифра пять – пять книг Танаха, составляющие Тору (Хумаш); цифра десять – скрижали Завета с Десятью заповедями…

А как вам нравится растянувшийся на полстены картонный трамвай, заполненный героями Сашиных картин. Куда едет трамвай? Кто ответит на этот вопрос?..

Александр Вайсман – книжный человек. Он много читает и плодотворно работает как иллюстратор книг, делает экслибрисы.

Исаак Бабель – любимый автор художника, он тонко чувствует его творчество.

Интересны иллюстрации к чеховскому рассказу «Скрипка Ротшильда». Когда ты берешься за произведение, над которым до тебя работали многие известные графики, сравнения неизбежны, и надо обладать смелостью, чтобы приступить к этой теме.

Понравилась обложка к сборнику стихов еврейского поэта Моисея Тейфа «Отцовская азбука». Вайсман почувствовал нерв поэта, его стихи.

Мне тоже однажды пришлось работать вместе с Сашей над книгой. Я был редактором, а Вайсман делал иллюстрации к роману Гершона Фельдмана «Сады на крышах». Прошло непродолжительное время, и Саша показал мне карандашные наброски, которые он уже успел сделать.

– Что ближе к теме? – спросил он.

Мы выбрали один из набросков, и Саша, мгновенно почувствовав настроение, сделал десяток рисунков. Приятно работать с таким человеком.

К 60-летию Израиля в апреле следующего года в Вашингтоне (США) в зале Еврейского культурного центра состоится персональная выставка работ Александра Вайсмана. Я уверен, что зритель по достоинст­ву оценит творчество талантливого художника.

Аркадий Школьный