Из книги “Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы”.

Многие страницы этой книги впервые появились в журнале “Мишпоха”. Поздравляя автора с ее выходом в свет, публикуем еще одну страницу – о Борисе Ласкине.

 

Он родился в Орше. И Первая мировая война шла, свинцовой порошей над детством его громыхая. Но как будто в насмешку над суровым грохочущим временем и не мешкая, собирая веселые краски, только в светлое доброе веруя, появился писатель Ласкин.

И в жизненной его биографии – работа, учеба и служба в армии. И Госинститут кинематографии. Москва. И первые в рифму слова. И первые юморные рассказы. И юмору за жизнь не изменил он ни разу. И, как сказал один молодой его друг, он устраивал читателю веселый досуг и, не поднимая излишний трезвон, погружал читателя в “ласковый ласкинский сон”. И были книги юмора и сатиры, и сценарий фильма “Карнавальная ночь” (вместе с Поляковым), и гуляла по миру песенка веселая про “Пять минут”, которую до сих пор поют…

И поют на стихи его давние песни, которые заново сегодня воскресли. Звучат на земле сквозь дым и вьюгу слова, согретые его душой: “Три танкиста – три веселых друга – экипаж машины боевой”, и “Спят курганы темные, солнцем опаленные”, и славная песенка боевая “Эх, путь-дорожка фронтовая”, которую вместе с Лабковским Наумом он однажды ночью придумал. А песням, чтоб улетали в дали, друзья-композиторы крылья дали…

У меня с ним тоже были встречи и его веселые остроумные речи. Но каждая слишком была коротка. И вот лишь записи из дневника.

5 сентября 1979 года. Дни советской литературы в Красноярском крае. Шушенское. И места, связанные с декабристами, в биографии которых есть и Витебск, и наш край. Расспрашиваю об этом экскурсовода. И вдруг Валентин Катаев: “Жаль, в Витебске побывать не пришлось, но знаю, знаю… Витебск и Шагал – близнецы-братья”… И Борис Ласкин: “А мы земляки! Я в Орше родился… Вы там бываете? Как она? Готов приехать. Пригласите!... Могу и без приглашения… Все-таки родовое гнездышко”… И к Катаеву: “Орша, как твоя Одесса: тоже на “О” начинается, на “А” кончается…”. А я рассказал Борису Савельевичу, как в детстве его строку из “Трех танкистов” – “И летели наземь самураи” – я воспринимал по-своему: летели на зим, то есть на зимовку куда-то, как птицы. И они оба с Катаевым захохотали, а Ласкин сказал: “Это надо где-нибудь использовать… Опишу…”.

5 сентября 1981. Пицунда. Дом творчества. Сейчас здесь Исаев, Абрамов, Поженян, Горин, Доризо, Рытхэу, Колмановский, Ласкин… Общаюсь со всеми понемногу…

Узнав, что я собираюсь на базар, Борис Ласкин: “Привезите мне с базара недорогое пианино… без него мне трудно общаться с Колмановским… он тоже Савельевич, но другого разлива… Давид, я буду на пляже… Меня узнаете по красной розе в зубах…”.

7 сентября. Ласкин: “Все-таки я хочу приехать в Оршу и Витебск… Мои 65 мы уже пропустили – теперь ориентир на 70”… Рассказывал мне о Лагине, который помогал ему устроиться в “Крокодиле” после службы в армии… И вдруг: “А меня Вы в свою книгу включите? Я все-таки родился в Орше! Дайте почитать, чтобы я знал, на какую страницу попаду…”.

8 сентября. Утром дал книгу Ласкину. Вечером в очереди за билетами в кино: “Давид, мне нравится – очень неожиданная книжка”… Рассказал о Ростоцком, который был во Франции и встречался с Шагалом, даже получил от него в подарок альбом, а Ростоцкий спросил: “А что я могу для Вас сделать?” и услышал в ответ: “Снимите мою Покровскую улицу в Витебске”…

9 сентября. Сказал Ласкину, что я лечу на Дни советской литературы в Приморский край. Он весело: “ Ну, вам там организуют маленькое извержение вулкана. Жаль, что я не увижу это великолепное зрелище”…

10 сентября. На пляже. Ласкин: “А теперь давайте будем охотиться в море за котиком…” (Это он говорит Егору Исаеву, Людмиле Максаковой и мне о Николае Доризо, который барахтается на волнах и очень похож на морского котика)…

11 сентября. Ласкин поздравил с “прекрасной книгой”, говорил о стилистике, “с чувством и настроением о Лермонтове и Лажечникове”, о поэтичности повествования – в общем, он произнес монолог-панегирик, и, конечно, мне было очень приятно это слушать от человека, которого по песням и фильмам знаю много лет…

Только попрощались – и через 15 минут телефонный звонок в номер: “Я хочу к Вам зайти…”. Пришел, принес уже подписанную свою огоньковскую книжку “День, ночь и снова день”: “Дорогому …талантливому доброму человеку и писателю – книжку для чтения в дороге… Пицунда. 1981…”.

Выпили “Цинандали” и поговорили…

На столе лежал том “Переписка Мейерхольда”. Он увидал. И сразу о страшной судьбе Мейерхольда… Потом: “Вы знаете Вайнштока? Кинорежиссера?... Я ему говорю: “Володя, найди записку, в которой Владимир Ильич писал бы, что встретил парнишку Никиту из Донбасса, ну, и потом раскрутишь это в целый фильм”… Сказал, что в США уже купили “Дамского портного” Борщаговского… Процитировал фрагмент диалога Гончара – Макаенка. Гончар: “Мы, украинцы, богаты…”. Макаенок: “Так богаты, что во время войны нам полицаев одолжили”…

И снова о Шагале, которого очень любит, вспомнил, что Шагал готов был “для страны, родившей меня”, отдать картины бесплатно, а не ждать каких-то вознаграждений… “Пошлите ему обязательно свою “Подорожную”… Вы же так хорошо о нем вспоминаете в книжке: и о домике, и словами Ахматовой и Паустовского”…

10 ноября. Послал Шагалу книгу и стихи по велению моего сердца и “указанию” Бориса Ласкина…

…Прошли годы. Песни моего детства и моей юности, песни на стихи Бориса Ласкина все еще живут. И особенно вот эти с музыкой Никиты Богословского:

На границе тучи ходят хмуро.
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые  Родины стоят…

Спят курганы темные,
Солнцем опаленные.
И туманы серые ходят чередой.
Через рощи шумные и поля зеленые
Вышел в степь донецкую
Парень молодой…

Девяносто лет назад вышел из Орши в огромный мир жизни и оставил в ней добрый след Борис Савельевич Ласкин.