Мишпоха №18    Борис НОСОВСКИЙ. ДВЕ НОЧИ В ОДНОМ КУПЕ.

ДВЕ НОЧИ В ОДНОМ КУПЕ


Борис НОСОВСКИЙ

МИШПОХА №18. Борис НОСОВСКИЙ. ДВЕ НОЧИ В ОДНОМ КУПЕ.

Лев Шульман. Фото 1943 г. Песню “Отзовись, товарищ фронтовой” мы написали для одноименного цикла телевизионных передач. Записывали в Минске в Доме радио. Как всегда – цейтнот. Партитуру я успел написать дома, а партии для каждого инструмента писал в купе. Освещение, как назло, хреновое, да и столик могли бы сварганить, как говорил легендарный Михаил Сергеевич, поширше. Но... процесс каким-то чудом пошел. Поезд из Витебска до Минска ехал всю ночь. Шутки, каламбуры, анекдоты. А в паузах Лева все время спрашивал, может ли он чем-либо мне помочь и почти всерьез сокрушался по поводу того, что не умеет писать ноты... Соснуть не пришлось, курили много.

Последние нотные знаки я успел написать к самому началу записи...

Процесс записи музыки, если за дирижерским пультом Борис Ипполитович Райский, – это всегда непередаваемое словами море удовольствия. В профессиональном плане и оркестр, и звукорежиссеры, и солисты – все были по-настоящему пронизаны творческой атмосферой. Даже для непосвященных. Лева признался, что на записи музыки присутствует впервые. Прослушивали записанный дубль, уточняли детали. Борис Райский – Заслуженный деятель искусств БССР – на очаровательной улыбке спросил, может быть, какие-то замечания будут у автора текста? Лева опять извинялся за то, что он не профессионал, но попросил фразу “В зарнице ракеты я видел, как он рванулся Победе навстречу...” исполнить ближе к речитативу, что очень точно реализовал одаренный молодой солист Заслуженный артист БССР А.Подгайский.

Вообще, “Отзовись, товарищ фронтовой” – это был цикл телевизионных передач, автором которых был журналист Лев Шульман. О судьбах человеческих, о солдатских дорогах в язвах снарядных воронок и смертельной тишине минных полей... О неумирающей Надежде, которая спустя 30, 40 и 50 лет живет в сердцах людей...

...Расстались мы с ним под вражьим огнем –
    Его унесли с поля боя,
Теперь ничего я не знаю о нем
И
сердце не знает покоя.

Тревожится сердце: 
    а жив  ли мой друг,
Увидел ли солнце Победы?
Надеется сердце –
    вдруг встретимся... Вдруг
К
нему я однажды приеду...

Припев

Отзовись, товарищ фронтовой,
Напиши хотя бы пару строчек,
Поделись со мной
    своей судьбою,
Поделись со мной
    своей судьбою,
Отзовись, товарищ фронтовой.

Тот бой не забыть...
    Стонала земля,
Спаленная огненным ветром,
И небо, и звезды кричали:
    – “Нельзя
Н
азад отступить хоть на метр!”

В зарнице ракеты я видел, как он
Р
ванулся Победе навстречу...
С тех пор ничего я не знаю о нем,
Все годы надеюсь на встречу...

Припев

Над тихой рекою
    раскинулся клен,
Играют под ним ребятишки –
Наследники тех
    незабытых времен –
Егорки, Ванюшки и Мишки...

Для них устояли
    под вражьим огнем
И
все одолели невзгоды,
Давайте ж, солдаты,
    друг друга найдем
И вспомним военные годы.

Припев

Отзовись, товарищ фронтовой...

А потом наша песня была удостоена первой премии на Республиканском конкурсе песни, посвященном 25- На заседении клуба юных любителей кино: первый слева Борис Носовский, второй справа - Лев Шульман летию освобождения Белоруссии от фашистских захватчиков. Не знаю, каким образом фонограмма попала на конкурс. О наших совместных достижениях лично я узнал из газеты “Знамя юности”, которую мне друзья переслали из Гомеля.

Впервые наши творческие устремления слились в работе над телевизионным музыкальным спектаклем “День начинается с рассвета”. Лева написал пьесу о матросской дружбе, о любви.

Четверка моряков, отслужив действительную службу на флоте, приехала на молодежную стройку в Белоруссию. Над палаткой, в которой жили друзья, висела табличка “Кубрик №7”. Факт имел место на строительстве нефтеперегонного завода в Новополоцке. Девчата, любовь, большие и маленькие житейские проблемы. Ретроспективно – эпизоды из Великой Отечественной... Фабула вроде бы стандартная.

Но была в этом калейдоскопе жизненных реалий поэзия, жажда созидания, оптимизм, юмор и, главное, – любовь! Музыку и песни записывали Эстрадно-симфонический оркестр и солисты Белорусского телевидения и радио (дирижер Б. Райский).

Не знаю, сохранились эти записи в архивах Витебской студии ТВ... Я помню, что тогда их бережно хранил прекрасный звукорежиссер Петр Романовский, большой почитатель творчества Льва Абрамовича...

И сегодня я слышу строки песен, куплетов, романсов... Например, знакомство-шутка:

Невестушки-подруги,
Мы вслед за телеграммой
Кто вечером, кто утром,
К вам явимся и сами.

Пусть явны перемены –
Вы так похорошели.
Мы тоже под бушлатом
Н
ичуть не огрубели.

Мы только возмужали
З
а дни матросской службы,
На флоте мы познали
Цену любви и дружбы!

Далее следовал искрометный матросский танец, который Лева всегда просил меня сыграть еще. У нас была значительная разница в годах. Я знал, что стрелок-радист Лев Шульман воевал, а я в это время еще пешком... и при этом, под стол... (сами понимаете!), но по темпераменту и увлеченности мы были на равных.

...На стройке моряки встретили любимых девушек, и только Сабир, парень из Узбекистана, скучает без девушки, которую любил еще до службы на флоте. Очень удачно была записана фонограмма песни-письма Сабира:

Над быстрой рекой
    раскинулся сад,
В нем яблоньку я посадил,
Я яблоньку эту назвал Саадат
Тебя я, любовь, не забыл.
Нет, не забыл,
Нет, не забыл,
Родная моя, Саадат.

Или куплет из романса Павла:

Пусть наша любовь все время
    в пути,
Пусть больше разлук,
    чем свиданий,
Моряк тебе верен, родная,
     пойми,
И в штиль, и в часы испытаний.
А море, а море, а море вдали...

И затем красивый инструментальный отыгрыш у струнных. Позже я использовал эту тему в мюзикле по пьесе Л. Милевой.

В финале звучала хоровая песня о Родине. Мое почитание музыки И. О. Дунаевского (оно осталось и по сегодняшний день) сказывалось даже в этом, привычном для ряда советских оперетт, финале.

Лев Шульман. Фото 1970-х гг. ...Это была наша первая совместная творческая командировка. И ехали мы в столицу Белоруссии в купейном вагоне! А на столике – и перекусить, и запить! И в Минске, на студии ТВ, нас встретили хорошо, почти как именитых авторов. Вместо нескольких дней все успели сделать в первый! И выдали какие-то приличные не то гонорары, не то космические суточные. Да в гостинице “Минск” – многокомнатный номер аж с двумя (!) туалетами (по тем временам!).

Принципиально: ужинать в гостиничный ресторан не пошли, заказали в номер. “Понимаешь, Боря, приятно хоть раз в жизни почувствовать себя Рок-к-фел-лером”, – шутил Лева и смачно затягивался сигаретой.

А мне, молодому композитору, казалось, что жизнь широко открывает двери невиданных возможностей, дарит необъятные небесные дали для фа-а-нтастических полетов в счастливое будущее!

Лева был Рыбаком с самой большой буквы. Зная его фантастическое пристрастие к рыбалке, я пригласил его порыбачить на Богушевском озере. От дома моих родителей до озера было километра три. Лодку на полдня купили прямо у озера, а вот грузы (тяжелые траки от трактора) тащили от самого дома. Лето, жара, тяжело, но весело. Лева шутил: “Очень ощутимое гостеприимство!” Правда, хороший улов затмил “издержки производства”. Зато потом (это стало традиционным), как только Лева видел, что на студии ТВ я встречаюсь с В. Зельвинским, он моментально выплескивался фразой: “Как траки таскать – так Лева, а как по девочкам, то только с Валериком!”

Лева был красивым мужчиной, с хрипловатым низким голосом и высоким ростом. Излучал необъяснимую словами симпатию. Мне казалось, что в Витебск он приехал сразу после съемок в каком-то зарубежном фильме. С озорными глазами и неожиданной (и непонятной для некоторых) принципиальностью. Мог в глаза сказать то, что некоторые боялись произнести шепотом... Конечно, женщины в него влюблялись – а куда деваться!

Журналиста Льва Студеного (это был его псевдоним) знали многие. Я помню его репортажи о наших концертах в Смоленске, большие и основательные обзоры Республиканских декад художественной самодеятельности, циклы телевизионных передач.

Я не помню точно его профессионального образования, было оно или нет, но журналистом он был от Бога. Когда он заходил в Витебский городской Дом культуры, всегда вокруг него собирались люди, встреча с Львом Абрамовичем – это взрывы хохота или тайны замысловатых сюжетов, которые щедро рождала его фантазия.

С белорусским композитором Михаилом Шумилиным они были в теплых приятельских отношениях. Не знаю, в какой степени соответствовал реальности эпизод, который, смеясь, рассказал мне Лева: вроде бы, Михаил Шумилин страдал клептоманией – угонял велосипеды. В один из приездов Шумилина в Витебск с бригадой Белорусского радио после окончания записей они решили “пропустить” по рюмочке (или по три…). Зашли в один “Голубой Дунай” (так тогда называли ларьки, где продавали водку на разлив, да еще с бутербродом), потом в другой. Очередной “Дунай” был за железнодорожным вокзалом. Виадук. Внизу рельсы, железнодорожные составы. Вот тогда Лева по-дружески попросил очень известного тогда композитора Шумилина: “Миша, я очень тебя прошу, пожалуйста, не угоняй паровозы!” В их громком смехе тонули паровозные гудки, а в “Дунае” страстно жаждали встречи кильки с бутербродами!

Более десяти лет мы жили в одном доме по улице Смоленской.

В 1984 году у него был юбилей., ему исполнилось 60 лет. У меня сохранились поздравительные строчки:

Пускай над тихою рекой
И
грают Мишки и Ванюшки,
Им дарим щедрою рукой
Свою любовь, стихи, игрушки.

В созвездии великих дат
Мир стал прекрасней и чудесней.
Мы в честь тебя слагаем песни,
Поэт, товарищ и солдат!

Сегодня я с горечью осознаю, что был не всегда честен по отношению к Льву Абрамовичу (пусть простит мои прегрешения Всевышний). Но он остался одним из немногих людей, кого моя память будет хранить до тех пор, пока я жив.

Осталась память... Когда-то мы написали песню с таким названием. Я не помнил этих стихов, но судьба смилостивилась: в Америке встретил людей, которые знали эту песню, потому что пели ее на областном смотре художественной самодеятельности в Витебске:

ПАМЯТЬ

Память кругом, ходит кругом
Н
ад тобой и надо мной,
Над застывшим в камне другом,
Над притихшею рекой.
Покружит над голым полем.
Над погостом покружит,
Погрустит, поплачет вволю,
Кто ей плакать запретит?
Кто ей скажет, кто прикажет
П
озабыть печаль берез?
Наша память – наши слезы,
Не стыдитесь этих слез.

Память кругом, ходит кругом,
Над тобой и надо мной,
Над залитым солнцем лугом,
Над криничною водой.
Покружит над хлебной нивой,
Над мальчонкой покружит,
Улыбнется и счастливой
К
счастью память улетит.
Кто ей скажет, кто прикажет
Сладость горечью сменить?
Наша память – наша радость,
Неразрывной жизни нить.

Память кругом, ходит кругом,
Нескончаем этот ход,
То над полем, то над лугом,
То с оглядкой, то вперед.
Нет конца и нет начала,
Так в любые времена:
Что бы нам не изменяло –
Память памяти верна.
Кто ей скажет, кто прикажет
П
омнить тех, а не других?
Наша память – наша совесть,
Совесть мертвых и живых.

© Мишпоха-А. 1995-2011 г. Историко-публицистический журнал.