«“Мой Галкин” явился в виде книги, кажется, за год до его смерти. На Кузнецком мосту (в Москве), перед витриной “Книжная лавка писателей”, стоял покрытый сукном длинный стол, заваленный книгами, и рука почему-то потянулась к книге в жёлтом переплете, без названия, только имя “С. Галкин”. Фамилия вроде русская, а написано: перевод с еврейского»...
Так описывает свою первую встречу с произведениями Самуила Галкина израильский литературовед Шуламит Шалит.
Электронная еврейская энциклопедия сообщает в первых строках, что «Самуил Галкин (Шмуэль Халкин; 1897, Рогачёв, Белоруссия, – 1960, Москва), поэт и драматург. Писал на идише».
Википедия, кстати, с которой многие привыкли сверяться, во многом повторяет статью из Электронной энциклопедии, не прибавляя к творческому облику литератора новых черт. И никаких эпитетов вроде «выдающийся», или хотя бы «известный». Может быть потому, что Самуилу Галкину повезло умереть тихо в своей постели в «оттепельный» 1960 год и не примерить на себя ореол мученика? А ведь он был арестован в феврале 1949 г., как и многие другие деятели еврейской культуры в Советском Союзе и члены распущенного Еврейского антифашистского комитета.
От одной судьбы с товарищами Галкина, судя по всему, спас… инфаркт, полученный в период следствия. Подследственный попал в тюремную больницу и таким образом избежал неправедного суда и расстрела, настигшего его коллег и друзей в июле 1952-го. Правда, было пять лет лагерей. А там и власть переменилась. Такое вот выпало еврейское счастье…
Вообще интересно, как подаётся биография этого человека в разных источниках. Электронная еврейская энциклопедия и, несомненно, опирающаяся на неё статья Вики в первых же строках указывают, что рос поэт в хасидской семье, и эта среда, и литература на иврите оказали на него большое влияние. Так его юношеские стихи написаны на иврите. Но настоящим поэтом он стал, творя на идише. А вот Большая советская энциклопедия пишет более сухо и сжато: «Еврейский поэт и драматург. Родился в семье служащего. Печататься начал в 1920. Основная тема сборников… – отход еврейских масс от старого жизненного уклада, их участие в строительстве социалистического общества». Всё одноцветно, прямолинейно, максимально сжато и… без оценок. Но зато БСЭ приводит точные даты жизни героя статьи: 23.11(5.12).1897 – 21.9.1960.
Конечно, энциклопедический формат задаёт определённую степень подробности, но не назвать языка, на котором творил поэт и драматург, который к тому же «награждён 2 орденами, а также медалями», никак не обозначить даже направление его творческих поисков… Странный подход к подбору фактов. А ведь с этой энциклопедией тоже сверялись десятилетиями.
Пострадавших от репрессий сталинского периода, к сожалению, хоть отбавляй среди представителей всех народов СССР. Почему мы вспоминаем о Самуиле Залмановиче здесь, в Биробиджане? Ну, хотя бы потому, что он здесь побывал, причём в первые годы строительства области, когда только-только имя Биробиджан дали рабочему посёлку на Транссибе. Не так уж много свидетелей этого строительства среди значимых литераторов эпохи. Здесь Галкин написал стихотворения «На биробиджанской сопке», «Путешествие по области». Впечатления о Приамурье вылились в поэтический сборник «Земные пути».
Целый цикл стихов Галкин посвятил Еврейской автономной области.
Нынче полночь в Москве. Стынут зданья средь мглы,
Там, в Кремле, ещё наполовину светлы
Стекла окон, а здесь – на посту – часовой
Напряженно глядит в кругозор заревой,
Щурит взор, ослеплённый крутой синевой.
(Перевод Д. Бродского)
Статья о Самуиле Галкине и его творчестве, в том числе посвящённом строительству Еврейской автономии в Приамурье, была в 2005 году включена в хрестоматию по литературе ЕАО. Правда, в настоящее время издание признано устаревшим и не совсем удачным, а нового пока нет. В региональном издании сделан акцент на национальный и краеведческий акцент творчества Самуила Галкина. Так что «у каждого свой Галкин».
Между тем статья в хрестоматии даёт и качественную оценку творчества Самуила Залмановича, развёрнутую и весьма лестную. «Он лирик, один из самых тонких мастеров лирической поэзии во всех её формах и проявлениях. О чём бы ни писал поэт – о любви, природе, о социально-исторических событиях, о далёком историческом и национальном прошлом, – он всегда остаётся лириком, глубоким выразителем сложных человеческих чувств и переживаний, порой не поддающихся логическому пониманию и развёрнутому психологическому анализу».
Что до возможности «гармонию алгеброй поверить», то сам Самуил Галкин, видимо, считал это возможным для человека. Недаром же он писал: «Из ценностей людских всего ценнее разум». Это строка из стихотворения «Исповедь Сократа», в котором автор размышляет об общечеловеческом и глубокоземном, вполне оправдывая приведённую выше характеристику его творчества:
Когда б не грешная и грубая земля,
На чем ещё тогда держаться небу?
(перевод В. Потаповой)
Можно в статье, написанной после смерти человека, которому она посвящена, напомнить, что магистральная тема творчества «отход еврейских масс от старого жизненного уклада». Отметить, что поэт стал первым среди еврейских литераторов страны, написавшим стихи о пионерах. Но нельзя отменить его «национальный изгиб мысли», который в литераторах разглядел ещё в 19 веке «неистовый Виссарион» – критик Белинский. Драматические сочинения Галкина носят чёткую печать интереса автора к древнееврейской истории: «Бар-Кохба» (1939), «Суламифь» (1940). Это об антиримском восстании Бар-Кохбы в Иудее первого века и о героине Песни песней царя Соломона. И куда тут девать «отход еврейских масс от старого жизненного уклада»?
Самуил Галкин нашёл своё место в современной поэзии. Может, секрет успешного поиска как раз в том, чтобы не терять из виду вековых ориентиров? А там пусть пишут критики и рецензенты: «Идейно-политической заслугой поэта является то, что он обнаружил и подчеркнул демократический характер восстания Бар-Кохбы. Он показал, что за Бар-Кохбой шли народные массы…»
Sapientisat – «умному достаточно»… (Арон Гурнштейн. Стихи Самуила Галкина. Источник: А. Гурштейн. Избранные статьи. М.: Советский писатель, 1959. С. 153 – 160).
Впрочем, и со стороны критика – это лишь дань требованиям времени.
Шуламит Шалит ещё в 1959 году отметила вневременной и всеохватный характер стихов Галкина:
«Открыла и обожгло:
…Ей двадцать лет, она ещё юна,
И только в этом вся её вина…
Про меня, про нас. Долгое время просто невозможно было расстаться – читала сама, читала друзьям, некоторые брали томик на день-два, переписывали стихи, посылали друзьям».
Галкину в общем везло с переводчиками: Давид Бродский, Андрей Безыменский, Павел Антокольский, Анна Ахматова наконец!
В тоже время ещё в конце 1930-х критики (в частности, упомянутый выше Арон Гурнштейн) отмечали сложности передачи поэтики Самуила Галкина. Так Давиду Бродскому указывалось «на торжественную речь, часто, к сожалению, и без нужды уснащаемую им славянскими архаизмами и вычурными словечками». Впрочем, критик отмечал и то, что это происходит не из непонимания ткани чужого стиха, а «по искреннему убеждению переводчика».
Переводчица Лидия Руст «часто верно чувствует и передаёт стих Галкина. Но в её словаре встречаются изысканные и слишком «красивые» словечки и обороты, вроде «наливной истомы», «девьих лиц», «вечерошних пятен». След иноязыкости, инокультурности искажает до неузнаваемости поэтический портрет автора. Хотя тоже, вероятно, «по искреннему убеждению переводчика».
При этом интересно, что обильно цитируя Самуила Галкина, критик приводит часть его стихов… прозой. Это такая «заманушка» для новых переводчиков? Мол, а теперь попробуйте вы, после моих-то разъяснений…
Попробовать действительно тянет. И колется. Труднопереводимость стихов Самуила Галкина не только техническая. Она в необходимости знать или хотя бы угадать как-то его «изгиб мысли» в, казалось бы, несложном и небольшом стихотворении «Из минувшего».
Семейный обед зимним вечером, замёрзшие окна хаты, все ждут появления на небе звезды, чтобы преломить хлеб. Вполне общий, христианский вроде даже, сюжет? Но детали! Две звезды должны прободать лучами потемневший небосвод, а хлеб – субботний, шаббатный, значит…
Можно обмануться, действуя привычными образами и словами.
Но настолько ли ритуально чиста муза Галкина? В его автобиографии, написанной незадолго до смерти, по сути – исповеди, он вспоминает уроки «толерантности» своего отца:
«Он затягивал мелодию, чаще всего это была песня без слов, иногда с белорусскими словами, вроде:
Будем лыко драти,
Будем лапти плести,
Будем деток годувати.
Мы, дети, конечно, ещё не понимали, но чуяли, что в этом слиянии еврейского напева и белорусских слов выражает себя наболевшая душа двух народов».
Как к этому относиться, Самуил Залманович сам и сформулировал:
А жизнь ближайшего твоего друга – жены, отделима от твоей?
А биография твоих детей – не твоя?
Твои братья и сёстры, загубленные нацистами, героическая борьба народа против фашизма – это ведь тоже твоя биография.
Твоя биография – это сорок победоносных лет твоей страны.
Эти слова сегодня надо отлить в золоте, в платине, чтобы навеки, чтобы проняло каждого! Потому наш несколько затянувшийся, и, безусловно, не охвативший всех важных вех творчества Самуила Галкина разговор и состоялся сегодня. Надеюсь, остальное расскажут его стихи.
Виктор АНТОНОВ,
Биробиджан
Самуил ГАЛКИН
МОЙ ДОМ
Детскими глазами
1.
Окно перекошено, гниль в половицах,
Кровля – труха камышовая, пыль.
Острая боль… Наяву, а не снится
Прежний мой дом, что забыт, как бобыль.
Вызрела песня, с годами мужая,
Долго до блеска её начищал.
Черпал из детства, из милого края
Слово, которым свой род причащал.
Всё, что мальчишки увидели очи,
Сохранено у души в глубине.
Слово сияет радужной мощью,
Солнечной лодкой несётся ко мне.
1925
Перевод 8 февраля 2023
Самуил ГАЛКИН
* * *
Чёрный ворон на белой берёзе
Примостился… За ним – и тысячи.
С крыл своих отряхают угрозы,
Кличут беды. А ты – молчи…
Устремляются ввысь
За дымами каминов –
Дикой стаей взвились
В поднебесья глубины.
Оставляют в ветвях
Гнёзда чёрные враны –
И кого сторожат
Эти чёрные раны?
1921
Перевод 7 февраля 2023
Самуил ГАЛКИН
ГЛУБОКАЯ ЯМА, КРАСНАЯ ГЛИНА
Глубокая яма, красная глина,
Не дом предо мною, а домовина*.
В красочном буйстве нашего сада
Птицы срываются, как листопады.
Зимы насыпали снега в ночи,
Поналетели ветры-рвачи.
Дом опустевший, где жил мой народ –
Дверь – нараспашку, удар – наотлёт.
И заходили каты до хаты:
Малые дети страхом прижаты.
Вы, убивавшие старых и слабых,
Сами из чрев ли выходите бабьих?!
Яма глубокая, красная глина,
Ныне не дом тут, а домовина.
И год за годом с поры той подряд
Здесь пустота наполняет мой взгляд:
Такая от крови тут красная глина,
Земля нараспашку, как домовина.
14 января 2023
С украинского перевода В. Богуславской
*Домовина – в некоторых диалектах и ряде славянских языков синоним слова гроб.
Переводы стихов Виктора Антонова, подготовлены специально к циклу статей о еврейских репрессированных литераторах.
Проект начался в 2022 году, Виктор получил за него главную премию губернаторского конкурса лучших журналистских работ.
Виктор Антонов – исполняющий обязанности главного редактора газеты «Биробиджанская звезда». Автор книги «Грохот дальних гроз», составитель и автор статей к Антологии поэзии Еврейской автономной области, двуязычный (русский-идиш) сборник «Биробиджанская лира», автор проекта и ряда статей: «Эм. Казакевич: незабытое наследие» (изд-во Приамурского госуниверситета им. Шолом-Алейхема). Его перу принадлежат литературоведческие статьи в «Вопросах русской литературы» и сборниках научно-практических конференций. Поэтические публикации в журналах и альманаха Москвы, Сибири, Дальнего Востока.
Виктор Антонов – лауреат международного конкурса журнала «Москва», лауреат премии Автономной Республики Крым («Бронзовое перо» за стихи о домике Чехова в Ялте).
