Давид Выгодский – литературовед, переводчик и поэт, работник просвещения и организатор международных культурных связей, он был заметной фигурой в Гомеле и Ленинграде, с которыми связан его жизненный путь. Умер в карагандинском лагере в 1943 г., а попытку освободить его израильская энциклопедия считает почти беспрецедентной по смелости.
«Гомельский период» начался 22 сентября (4 октября), иногда указывается дата 23 сентября (5 октября)1893 г., когда Давид родился здесь в семье мелкого чиновника, и протекал в тесном общении с двоюродным братом Львом, тоже Выгодским, впоследствии изменившим фамилию на Выготский и ставшим знаменитым психологом.
В работе биографа Давида Выгодского в «Лицах», которой мы пользуемся среди прочих, указано, что «Сведения о С. Л. Выгодском (дяде Давида, приютившем его после смерти отца – А. С.) и о гомельском этапе жизни братьев Выгодских взяты, помимо семейных архивов Исаака Давидовича и Гиты Львовны Выгодских, из диссертации Тамары Михайловны Лифановой "Проблемы дефектологии в научном творчестве Л. С. Выготского" (Л., 1985). Т. М. Лифановой удалось собрать уникальный материал, обследовав множество архивов, в том числе гомельские».
В 1911-1912 гг. братья подготовили и напечатали несколько номеров литературного журнала «Зарницы», отмеченного в адресно-справочной книге «Весь Гомель» за 1913 г. и выделившегося из тогдашнего изобилия местной периодики стремлением отразить духовную жизнь гомельской молодёжи.
Первое же выступление Д. Выгодского в печати датируется 16 апреля 1911 г., когда в петербургской «Неделе Вестника Знания» появилась его заметка «Где счастье».
После учёбы на историко-филологическом факультете Петербургского университета, уже почти определившимся испанистом, в конце 1917 г. он вернётся в Гомель, чтобы провести в этом сначала оккупированном немцами, а затем отошедшем к РСФСР белорусско-еврейском городе несколько неспокойных лет.
Он с энтузиазмом воспринял революцию, что было естественным для сотрудника таких изданий, как «Летопись» и «Новая жизнь». Нет убедительных свидетельств того, что он активно участвовал в установлении Советской власти, но его работа в редакциях, в том числе «Гомельской мысли», и педагогических учреждениях носила вполне лояльный характер и отличалась добросовестностью.
«Господи, верую», – так начинается и заканчивается одно из его стихотворений, написанных в 1920 г. в «Губнаробразе». Мотивы других его произведений – «Мы все обречены на боль, Нам всем начертано страдание» или «Взвивается чёрное знамя. Чёрное знамя – как смерть» – также заставляют задуматься над истинным образом его мысли, вынужденно искажаемым биографами даже после реабилитации.
Раннее художественное творчество, включающее, помимо поэтического сборника 1922 г. «Земле», и вышедший также в Гомеле перевод пьесы в стихах Л. Украинки «В катакомбах» (1924), ставит всё же под сомнение большевизм, который пытались внедрить в этого, как писал В. Каверин, «доброго, умного, но, может быть, не очень смелого человека». Избегая вовлечения в опасные ситуации уже во время антиэсеровских чекистских засад 1922 г., а позже вынужденный приспосабливаться в условиях усиливающихся гонений на все и вся, он тем не менее был «камарада Давид Выгодский», когда с 1936 г. поддерживал бойцов Интербригад в Испании, посылая эмоциональные письма и книги; именно популяризация революционной литературы сделала ему хорошее литературное имя, однако он уклонялся от излишней политизации: все его помыслы были направлены на творческую работу, весь его дом был заполнен книгами, в добросердечном общении выражалась его душа.
...Р. Э. Боти, Р. Гонсалес Туньон, Л.де Грейф, К. Гутьеррес-Крус, Х. де ла Куарда, Х. Лист Арсубиде, Х. Саламеа, А. Юнке – только некоторые из имен латиноамериканских писателей, ставших известными в СССР благодаря Д. Выгодскому. Переводчик и рецензент вёл обширную переписку с авторами, получал издания и тотчас же старался обеспечить им вторую жизнь в русскоязычной среде. Из писем своих многочисленных корреспондентов в Латинской Америке он узнавал немало о том, что было «связано с её экономическим положением, зависимостью от иностранного капитала и абсолютным полуфеодальным угнетением беззащитных индейцев» (из письма его «подающего надежды товарища» С.-С. Витурейры из Монтевидео). Часть лекций Д. Выгодского строилась исключительно на оригинальном материале, полученном по почте. Вместе с известными исследователями К. Н. Державиным, Б. А. Кржевским, В. В. Рахмановым он создал Испано-американское общество – научную ассоциацию по изучению Испании и Латинской Америки. Как его председатель он координировал первые серьёзные шаги в целенаправленном сближении советской общественности с культурным латиноамериканским миром. Гостями ИСПАМО и Д. Выгодского были такие заслуженные писатели и историки, как Р. Альберти из Испании и Х. Падеста из Уругвая.
Не ограничиваясь в своих интересах латиноамериканистикой, Д. Выгодский рецензировал, ещё до революции, очередное издание «Песни о Гайавате» в переводе И. Бунина, позднее переводил И. Бехера и Б. Келлермана, Э. Синклера и К. Сэндберга, писал предисловия к изданиям М. Твена, оценивал творчество Т. Драйзера и многих других американских и европейских писателей. Его обращения к зарубежным литераторам преследовали цель взаимного обогащения литератур: Д. Выгодский активно пропагандировал за рубежом юбилейные мероприятия в связи со столетием смерти А. С. Пушкина. Отдельные произведения А. Блока, В. Маяковского, К. Бальмонта, А. Ахматовой и других русских писателей стали доступны испаноязычному читающему миру благодаря переводам Д. Выгодского. Не забывая о родной Белоруссии после отъезда в 1921 г. он перевел для «Антологии белорусской литературы» (1929) и других изданий стихотворения М. Богдановича, в том числе и «Слуцких ткачих», Я. Коласа, М.Чарота. Переведённый им с украинского рассказ О. Досвитного «Миссионеры» интригует названием – он посвящён Китаю. Глубоко интересовала его, естественно, и еврейская литература, особенно поэзия, в частности Х. Бялика, которую он доносил до широкого читателя в собственных переводах и критических разборах; в свою бытность сотрудником Петроградского университета выступал и в «Еврейской неделе».
Испано-белорусское на Моховой семейство из Полесья посещали почти все наиболее известные литераторы Ленинграда. «Осьми вершков, невзрачен, бородат, […] Как закорючка азбуки еврейской», – таким он представал перед своими гостями, среди которых часто бывал О. Мандельштам. Искренне и почти по-детски наивно смотрит он с рисунка художника В. Майзелиса, успевшего запечатлеть его перед уходом из «настоящей жизни».
Д. И. Выгодский был арестован в 1938 г. Знавшие его исключительно как «советского человека и хорошего товарища» направили письмо в ЦК ВКП(б); под заявлением стояли подписи М. Зощенко, Б. Лавренева, М. Слонимского, Ю. Тынянова, К. Федина, В. Шкловского. М. Зощенко был среди тех, кто уже после смерти Д. Выгодского хлопотал о возвращении его вдове огромной библиотеки из 12 тысяч томов, главным образом иностранных книг, вывезенных во время блокады в Публичную, и о посмертном восстановлении Давида Исааковича в Союзе писателей.
На наш запрос от имени гомельского оргкомитета «Трёхлетия Выгодских» поступил ответ учёного секретаря Российской национальной библиотеки В. А. Колобкова от 28.12.1993 г.:
«Уважаемые коллеги,
В ответ на Вашу просьбу разъяснить ситуацию с книгами библиотеки Д. И. Выгодского сообщаем, что в 1941-42 гг. сотрудники Публичной библиотеки занимались спасением книжных собраний, погибающих в разбитых домах, в заброшенных, опустевших квартирах. К концу 1942 г. было выявлено 170 адресов частных библиотек, оставшихся бесхозными. В их числе была и библиотека Д. Выгодского. Спасённые книги вошли в фонды Публичной библиотеки: наиболее ценная часть попала в основной фонд и выявить её не представляется возможным, а часть, являющаяся дублетной к основному, попала в обменный фонд, предназначенный в том числе и для восполнения библиотек России, пострадавших в годы Второй мировой войны.
Что касается печальной судьбы коллекции автографов, принадлежавшей Д. Выгодскому, то об этом говорится в очерке Р. Фатхуллиной (Альманах "Лица". М.-СПб., 1992)».
Ещё из пересыльной тюрьмы в Ленинграде, а потом из Карлага Д. И. Выгодскому удавалось писать родственникам, сообщая о немыслимых казалось бы планах: «...Мучительно хочется работать, хочется написать и в прозе, и в стихах целый ряд вещей, рождённых этими тяжкими годами», – делился он с женой за три месяца до смерти. – «Очень однако боюсь, что ничего этого сделать уже не удастся». Стихи, датированные 1941-1943 гг., использовала в «Материалах к биографии» Давида Выгодского санкт-петербургская исследовательница Р. Р. Фатхуллина.
Отдавая долг памяти и, повторно возвращая Давида Исааковича Выгодского жителям Гомеля и всей Беларуси, нельзя не вспомнить и о поддерживавших его близких людях. Его жена Эмма Иосифовна Выгодская (Хейфец) родилась в Гомеле 15 (27) ноября 1899 г. и после окончания в 1922 г. исторического факультета МГУ, посвятив себя литературной работе, создала ряд популярных книг для юношества, занималась переводом, готовила рукопись «Фернандо Кортес» (по состоянию здоровья, включая плохое зрение, ей было уже сложно вернуться к дополнительной работе над рукописью, но такую надежду она выражала в письме от 14.12.1939 г. в редакцию «Детгиза»; неоконченная повесть была опубликована в 1961 г. в сборнике «Янтарная комната» под заголовком «Капитан Кортес»). Таким образом, после ареста мужа она пыталась продолжать работать, но, сломленная несчастьями, пережила Давида Исааковича лишь на шесть лет. Сын Давида и Эммы Выгодских Исаак прошёл войну, был ранен и все послевоенные годы жил надеждой на восстановление справедливости.
Унаследовавший заботливость по отношению к людям, много перенесший в жизни, И. Д. Выгодский умер в Санкт-Петербурге в начале 1992 г., успев обратиться к гомельчанам и в частности к Белорусско-индейскому обществу (в библиотеке и архиве которого хранятся многочисленные материалы о Выгодских) со словами признательности за память об отце.
Имя Давида Выгодскога часто встречается в нашей переписке в 1990-1993 гг., в ходе которой возникла идея «Трёхлетия Выгодских» в Гомеле – инициативой ряда гомельских деятелей (подписи под обращением его поставили Л. Я. Поляков, Л. Н. Бобков, В. А. Литвинов, А. В. Симаков, Э. З. Гуткин).
Связаться с родственниками Давида Исааковича нам помог минский искусствовед В. Мальцев, в письме без даты (по штемпелю 21.02.1990) обратив внимание на двух гомельчан, переводивших латиноамериканских писателей, – В. Узина и Д. Выгодского. В последовавших обменах по Выгодским поступили ответы от ряда лиц, представителей различных организаций. В частности, директор Института Латинской Америки (и практически земляк Давида, причём станция Злынка вблизи границы с Беларусью – это ближайшее от Гомеля место, где родился какой-либо другой крупный латиноамериканист) В. В. Вольский сообщил в письме от 6.04.1993 г.: «В связи с вашим письмом по поводу 100-летия со дня рождения Д. Выгодского направляем оттиск статьи о нём, опубликованной в журнале "Латинская Америка" (1983, № 2). Сама эта публикация уже говорит о том серьёзном вкладе, который внёс Д. Выгодский в развитие довоенной советской латиноамериканистики». Особенно важно, что откликнулись родственники, включая дочь Л. Выготского – Гиту Выгодскую.
В письме без даты (штемпель 23.04.1990, получено 28-го) Гита Львовна писала (в переписке с ней обсуждались также возможные мероприятия по мемориализации выдающихся Выгодских): «Теперь о Давиде Исааковиче. Я его, конечно, очень хорошо помню, так как любила его и знала с самого детства. Он всегда был очень добр ко мне, а это не забывается.
Он был немного старше моего отца, но с самого детства их связывала дружба, которую они пронесли через всю жизнь. Отец Давида Исааковича рано умер, и мой дед фактически содержал вдову своего брата и заботился о её трёх детях. Одно время (правда, очень непродолжительно) они даже жили вместе. Живя поблизости (их дома разделял бульвар), обе семьи очень тесно (ежедневно) общались. (Семья моего отца жила в доме, где сейчас находится управление Областной филармонии, а семья Давида Исааковича жила на Бульварной улице.)
Давид Исаакович окончил казенную гимназию (а мой отец – частную). Всю жизнь после Гомеля он прожил в Ленинграде.
К сожалению, я недостаточно знаю о Давиде Исааковиче сама.
Да сих пор не могу примириться с тем, что его единственное письмо ко мне из лагеря пропало.
Я сообщаю Вам те немногие источники, в которых Вы можете почерпнуть кое-какие сведения о нём. В одном из этих источников имеются и даты его жизни – 5/X-1893 г. – 27/VII-1943 г. За точность последней даты поручиться нельзя, так как умер он в лагере, будучи репрессированным. Насколько мне известно (но это требует тщательной проверки), арестован он был после ареста Михаила Кольцова (может быть, даже по одному делу?).
Источники, в которых Вы найдёте данные о Давиде Исааковиче:
- Журнал «Латинская Америка», 1983, № № 2, 4.
- Журнал «Латинская Америка», 1977, № 5.
- Слонимский, «Книга воспоминаний», М., 1966.
- М. Шагинян, «Страница прошлого». В журнале «Современник», № 6, 1964 г. (Вся статья целикам о нём.)
- В. Каверин, «Эпилог», (Журнальный вариант опубликован в журнале «Нева», № 8, 1989 г.)
- В статье Роя Медведева «О Сталине и сталинизме». Журнал «Знамя», № 4, 1989 г.
- В статье Озерова к юбилею Н. Заболоцкого в журнале «Огонёк» (возможно, 1988 г.).
- Воспоминания Заболоцкога «История моего заключения». Журнал «Даугава», № 3, 1988 г. (Этих воспоминаний я не читала, так как не могу достать этот номер. Однако мне сказали, что в этих воспоминаниях есть о Давиле Исааковиче, так как они сидели в одной камере.)
Вот и всё, что мне известно о печатных материалах.
К сожалению, в семье, кроме меня, уже не осталось никого, кто бы знал его.
Жена его умерла. Его сын жил в Ленинграде. Так случилось, что наши отношения с ним много лет назад прервались, поэтому ничего Вам о нём не могу сказать. Когда арестовали его отца, он был ещё совсем мальчишка (ему было лет 14). Сейчас я предпринимаю шаги к тому, чтобы его разыскать и восстановить с ним отношения. Не уверена, что он может оказаться Вам полезен. Однако если мне удастся что-либо выяснить, я, разумеется, сообщу Вам.
Я сейчас работаю над книгой об отце. Там, конечно, постараюсь рассказать и о Давиде. Так что, как видите, я очень заинтересованное лицо. Если Вам удастся узнать что-либо новое или что-то написать о нём, буду Вам очень благодарна, если сочтёте возможным сообщить это мне.
Желаю успеха в работе. Всего Вам доброго».
После нашей определённой работы по исследованию мы отправили один из результатов – статью «Пасрэднік культур» (Гомельская праўда. 1992. 10 студз.) – нескольким лицам, в том числе скульптору – А. Великсонову, который был готов приехать в Гомель в связи с предложением создать памятную доску. Гита Львовна ответила 9.02.1992 г.:
«Большое спасибо Вам за письмо, за память. Но главная моя благодарность – за статью (её мне непременно очень точно переведут, т.к. мой большой друг – Тамара Мих. Лифанова – минчанка и, конечно, владеет языком). Вы пробили брешь молчания вокруг имени Дав. Ис. и низкий Вам поклон за это.
[…]
Я написала большую книгу о Л. С. (одну из частей – совместно с Т. М. Лифановой), там довольно подробно о гомельском периоде (вернее, двух гомельских периодах) его жизни. Надеюсь, что летом она выйдет из печати.
Я уже дважды за это время была в Ленинграде у Ис. Дав. Он еле двигается (последствия тяжёлых ранений фронтовых), однако работает, у него ясная голова, и он живёт воспоминаниями о родителях, собирает всё, связанное с ними. Ваша статья, несомненно, его обрадует, это для него подарок. Спасибо вам за него».
Исаак Давидович Выгодский писал нам 17.07.1991 г.:
«Простите великодушно за задержку обещанной рукописи: была необходимость в уточнении некоторых фактов, в доработке. Даже в теперешнем виде это неокончательный вариант. Мы продолжаем над ней работать.
В частности, в расширенную редакцию войдёт материал, рассказывающий о травле Д. И. как критика в 1931 году «Ленинградской правдой», украинской «Литературной газетой» (Харьков) и, думаю, что гомельскими газетами тоже, поскольку печатать в них свои рецензии он никогда не переставал».
Наконец, два письма Риммы Романовны Фатхуллиной. Они особенно трогательны – и ещё более закрепляют нашу любовь к Давиду и Исааку Выгодским и их близким.
22.02.1992 г.: «Рука не поднимается сообщить Вам печальную весть: Исаака Давидовича больше нет.
Он ушёл от нас так, как мечтал всегда, – на полуслове, почти на ходу. Отказало его рыцарское сердце, которое он никогда не щадил, принимая на себя чужие боли, защищая самых гонимых, самых бесправных людей.
Газету Вашу он успел получить, был очень рад. Я так Вам благодарна за это счастье, которое Вы доставляли ему своими письмами, за Ваш благородный труд по увековечиванию памяти Давида Исааковича и Эммы Иосифовны.
Вы осветили последний год его жизни надеждой, что вернутся из забвения их имена.
Я попала к Исааку Давидовичу пять лет назад после увольнения меня из Музея истории города. Он восстановил меня и удочерил (не формально, конечно). С тех пор я была ведома его сильной и нежной рукой по жизни. Он называл меня дочерью, очень любил, а я его боготворила. Он был достойным сыном Д. И. и Э. И.
Я постараюсь ответить на Ваши вопросы в ближайшее время и вышлю последний вариант статьи.
Если соберетесь приехать в Петербург, я буду рада быть Вам полезной.
Живу я с вдовой И. Д. Марией Ивановной.
Поклон Вам от неё».
Письмо без даты (по штемпелю 7.07.1992, бандероль и письмо получены 10-го и 12-го): «Посылаю Вам книгу с моим очерком. Теперь, правда, готова следующая (большая) редакция – маленькая книжка-брошюрка. Как только отпечатаю рукопись на машинке, экземпляр пришлю Вам. Там я пишу и об Эмме Иосифовне, и об Исааке Давидовиче. Даю много неопубликованных писем к Д. И. его друзей, современников.
Планирую включить, если возможно, много фотографий.
Материалами о Выгодских заинтересовались после выхода альманаха «Лица» многие, но если бы гомельчане нашли возможным со временем издать их, я бы ни минуты не сомневалась и отдала всё только Вам. […]
Я вам очень благодарна за добрые вести и за все, что вы сделали для памяти Выгодских, духовной наследницей которых я себя ощущаю и в связи с этим чувствую огромную ответственность. Память об Исаака Давидовиче для меня свята».
В 1997 г., в письме от 30 марта, уже как Шаглина, Римма Романовна сообщала, что её разыскал один москвич, уроженец г. Клинцы Брянской области. "Обещал поместить материалы о Давиде Исааковиче в Клинцовском музее, где будет раздел об известных литераторах, уроженцах Клинцов или тех, кто бывал там. Я отправила ему некоторые материалы, но самое ценное я сохранила для Вас». Но возникли многочисленные многоточия, в частности и в вопросе с рукописью: «Рукопись моя осталась невостребованной пока».
Первую версию её рукописи мы предложили «Гомельскай праўдзе». Претерпев некоторую обработку с сокращением, она в итоге, не будучи опубликованной, была частично возвращена нам. Тогда ещё не было в лёгком доступе ксерокса, и мы иногда рисковали даже эксклюзивными материалами при временной передаче, хотя в том случае речь всё же шла о дорогом нашему сердцу, но машинописном экземпляре…
Мы послали информацию о Давиде Выгодском и Льве Выготском, в частности, многим психологам в Европе и Америке и 52 индейцам-учёным в США и Канаде, занимающимся изучением своих народов. Давид Выгодским был и испанистом, и американистом, весьма осведомлённым и активно участвующим в диалоге культур, нам в Гомеле действительно было важно популяризировать его пример ради развития гуманизма как в Старом, так и Новом Свете.
Алесь СИМАКОВ
