Давид Мошковский – учитель еврейской школы в Пинске, всегда помнил, что, согласно Талмуду, одной из обязанностей отца по отношению к сыну является необходимость научить его ремеслу. Давид был умным человеком и умел заглядывать в будущее. Он понимал, что в начале XX века, а дети в молодой семье появлялись именно тогда, мало научить ремеслу. Необходимо дать знания, привить любовь к книгам, к творчеству, и дети самостоятельно овладеют ремеслом, которое придется им по душе.
У Давида Мошковского было пятеро сыновей. Он был расстрелян белополяками в числе 35 заложников в 1919 году. Все дети Давида выросли честными и трудолюбивыми людьми. И это главная заслуга отца, это достойный памятник на его могиле. Трое сыновей Давида стали известными людьми, прославившими и свою семью, и свой город.
Мы решили рассказать о братьях Мошковских с помощью публикаций, которые были сделаны в последнее время в разных изданиях.
Подготовил Семен Шапиро
Ученый с мировой славой
Имя Шабсая Давидовича Мошковского широко известно не только в России и странах СНГ, но и в дальнем зарубежье. Его знают как выдающегося протозоолога, паразитолога, химиотерапевта и эпидемиолога.
Родился в Пинске 23 июля 1895 года. Очень рано уехал из дома в Москву, твердо решив связать жизнь с медициной. После окончания медицинского факультета Московского университета служил в рядах Красной Армии. С 1921 года начал трудовую деятельность в Тропическом институте (теперь Институт медицинской паразитологии и тропической медицины имени Е. И. Марциновского). Несколько лет работал заместителем директора этого института по науке. В 1935–1966 годах заведовал созданной им кафедрой медицинской паразитологии Центрального института усовершенствования врачей.
Большое место в его исследованиях занимала малярия. Долгое время Ш. Д. Мошковский работал в группе химиков-синтетиков и протозоологов института, которая получила два авторских свидетельства на новые препараты, имевшие противомалярийный эффект. Разработанные им схемы, методы лечения и химпрофилактики малярии широко внедрялись в практику и сыграли большую роль в деле ликвидации малярии в стране.
В 1968 году в Тегеране пристальное внимание участники VIII Международного конгресса по трофической медицине и малярии обратили на доклад
Ш. Д. Мошковского на пленарном заседании, посвященном новым направлениям эпидемиологии.
Позднее ученый особо тщательно исследует экологию инфекций в зависимости от факторов внешней среды.
В 1974 году уже в пожилом возрасте (ему было почти 80 лет) в докладе на X Международном гегелевском философском конгрессе Ш. Д. Мошковский выразительно показал значение гегелевской диалектики для решения методологических трудностей, с которыми реально соприкасаются естествоведы.
Шабсай Давидович активно участвовал в научно-общественной жизни. Длительное время являлся членом президиума ученого медицинского совета Министерства здравоохранения СССР, членом эпидемиологического и фармакологического комитетов, был членом редколлегии журнала «Медицинская паразитология и паразитарные болезни». При непосредственном участии Ш. Д. Мошковского выполнено 10 докторских и более 30 кандидатских диссертаций. Им написаны 300 с лишним научных работ, в том числе – монографии, пособия, учебники.
Шабсай Давидович много лет являлся экспертом Всемирной организации здравоохранения. По ее заданию в 1966 году посетил Египет и Эфиопию.
Имя ученого навечно вписано в Книгу Почета Всесоюзного общества микробиологов, эпидемиологов и инфекционистов имени И. И. Мечникова. Награжден многими орденами и медалями СССР, а также болгарским орденом Кирилла и Мефодия.
Член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, доктор медицинских наук, профессор Ш. Д. Мошковский умер 20 августа 1982 года в возрасте 87 лет.
За Водопьяновым на Север летал и Мошковский
Сегодня, я думаю, уже мало кто из жителей Пинска может объяснить, в честь кого названа маленькая улочка, расположенная в районе Центрального рынка, бывшая Котлярская, а ныне – имени Мошковского. А между тем не только этот человек – Яков Мошковский, но и его братья стали известными людьми.
Передо мной – вырезка из газеты “Правда” от 28 июля 1939 года: “24 июля 1939 года при исполнении служебных обязанностей погиб начальник спортивного отдела Управления авиации Осовиахима СССР майор тов. Мошковский Яков Давидович.
Тов. Мошковский родился в 1905 г. в г. Пинске
(быв. Минской губ.)”...
Более детальное изучение биографии Мошковского позволило выяснить, что семья его проживала на той самой Котлярской улице, которая потом была переименована в улицу имени Мошковского.
В 1919 году Яков переехал к старшему брату Шабсаю в Москву. Окончив школу-интернат, поступил в Егорьевскую военную школу летчиков, затем в Борисоглебскую военную школу, после окончания которой получил назначение в авиационную часть, расположенную в Гатчине.
В 1930 году, на самой заре парашютного спорта, он совершил свой первый прыжок, и с этого момента его жизнь была целиком отдана новому увлечению. В 1933 году Якова Мошковского уже назначили начальником Высшей парашютной школы Центрального Совета Осовиахима. За организацию парашютного дела в стране в 1935 году был награжден орденом Красной Звезды.
В 1937 году состоялся знаменитый перелет на Северный полюс. Флагманский самолет возглавил
М. В. Водопьянов, первым посадивший свою машину на полярные льды. По этому маршруту направились еще три самолета. В экипаже одного из них – «Н-172» – вторым пилотом летел Я. Мошковский.
Об этом историческом событии сообщали все информационные агентства мира. В фондах Пинского музея хранится пожелтевший от времени номер газеты «Известия» за 27 мая 1937 года, первая страница которой посвящена этому героическому перелету. Здесь же фотографии всех членов трех экипажей, среди них и Я. Мошковский.
За этот беспримерный в истории перелет все участники экспедиции удостоились высоких наград СССР. Я. Д. Мошковский был награжден орденом Ленина.
Парашютный спорт стал делом всей жизни Якова Мошковского, погибшего в неполных 34 года.
Путь в авиацию для него начинался в Пинске. Пусть в детстве он еще не осознавал себя в будущей профессии, но учеба в Пинском реальном училище, куда определил сына отец, не была напрасной.
Много фотографий в запасниках музея, запечатлевших молодого, сильного, обаятельного мужчину, каковым и был Яков Давидович: вот он на занятиях в парашютной школе, а вот – на Северном полюсе, здесь – за штурвалом самолета. Не менее интересен снимок, где сам М. И. Калинин вручает ему высокую правительственную награду. И вот еще одна, но уже скорбная фотография – надгробная плита на Новодевичьем кладбище, где похоронен Я. Мошковский.
Рядом с фотоснимками – вырезки из газет, рассказывающие о перелете на Северный полюс, небольшая брошюра, изданная на английском языке. Написана она была на русском языке Мошковским, затем переведена и издана незадолго до его смерти. Брошюра посвящена развитию парашютного спорта в СССР.
Эти и другие материалы передала Пинскому музею жена летчика Мария Николаевна Мошковская. Среди них и личные документы Якова Давидовича – гостевой билет на Х съезд ВЛКСМ, членский билет Дома советского писателя, удостоверение личности. Последнее выдано 7 марта 1939 года военным комиссаром Москвы и содержит важные для изучения биографии Мошковского сведения. В нем, кстати, и сведения о правительственных наградах, о личном оружии, разрешенном к ношению (это парабеллум за № 1500), о воинском звании, занимаемой должности и прочем.
Хотелось бы еще обратить внимание на книгу “Под куполом парашюта”, принадлежащую этой коллекции. Она издана в 1947 году, спустя много лет после смерти Я. Мошковского. Авторы – те, кто вместе с ним осваивал парашютный спорт, и те, для кого Яков Давидович был учителем в этом деле.
В частности, ставший впоследствии инструктором парашютного спорта Виктор Воронков вспоминает о своих первых шагах в парашютном спорте и о своих встречах с Я. Мошковским, предупреждавшим его о недопустимости “фокусничать” в небе. Не внявший этим предупреждениям Виктор чуть было не погиб во время пятого прыжка: его спасло лишь то, что “приземлился” он на крону дерева. После случившегося вечером того же дня Я. Мошковский взял Воронкова и привез его к тому самому дереву, что спасло жизнь начинавшему парашютисту, и сказал: “Огради это дерево и ухаживай за ним, как за любимой девушкой. Прыгать будешь, но при таком условии: даю тебе шестой прыжок, прыгнешь плохо – проиграл, прыгнешь хорошо – тоже проиграл, прыгнешь отлично – выиграл, получаешь право на дальнейшие прыжки”.
В коллекции есть и вещевые памятники, связанные с именем Я. Мошковского. Среди них – оригинальные вещи, как, например, письменный прибор, подаренный Якову Давидовичу рабочими завода “Авиаприбор», выполненный в виде панели управления самолетом; бронзовая табличка с надписью “Я. Д. МОШКОВСКИЙ”, висевшая на двери его московской квартиры и первая встречавшая своего хозяина, возвращавшегося домой после изматывающей работы, связанной с постоянным нервным напряжением, переживаниями за тех, кто уходил в небо, чтобы выполнить прыжок.
Имя этого человека – Якова Давидовича Мошковского, советского пилота, участвовавшего в перелете к Северному полюсу, пионера парашютного спорта, к счастью, стало пусть и небольшой, но частью истории Пинска. И мы должны знать и помнить об этом.
Раиса АКИМОЧКИНА
Одна, но пламенная страсть
Подчеркивать возраст немолодых людей не принято. До поры до времени. Наступает рубеж, когда человек начинает гордиться своими годами, когда они – неоценимое его богатство. В полной мере это относится к нашему великому современнику – Михаилу Давидовичу Мошковскому, академику РАМП, Герою Социалистического Труда (звания, присвоенные еще советским правительством).
Написано об этом корифее медицинской науки немало.
Почти ровесник века, Мошковский – свидетель трех государственных формаций. Хорошо помнит дореволюционные годы с тревогами Первой мировой войны, царским отречением от престола, чертой оседлости для иноверцев. На советское время пришелся расцвет его таланта. И в полном здравии вступил он в нашу новую, пока еще трудно определимую эпоху. Прожил большую яркую жизнь, при всем желании в рамки одной статьи не вмещающуюся.
Михаил Давидович Мошковский о себе рассказывает скупо, неохотно. Другое дело – о фармакологии, о ней готов говорить бесконечно.
И все же перенесемся в его молодые годы. Сын учителя младших классов из белорусского городка Пинск, он с детства проявлял склонности к технике. Вечно что-то мастерил, чинил. И по окончании школы приехал в Москву к старшему брату Шабсаю – тот работал в Институте малярии (ныне Институт медицинской паразитологии и тропической медицины имени Е. И. Марциновского), и позже стал ведущим его ученым – приехал с твердым намерением поступать в технический вуз. Но жизнь распорядилась иначе.
Работа в лаборатории по ремонту оборудования при медицинском факультете II Московского университета перевернула все планы. Обслуживала эта мастерская в основном кафедры фармакологии и физиологии. Туда часто захаживали знаменитая Лина Соломоновна Штерн и фармаколог Владислав Иринархович Скворцов – помогали молодому технику отладить, настроить нехитрую тогдашнюю экспериментальную аппаратуру. Профессор Скворцов, почувствовав в стеснительном юноше живой пытливый ум, между делом рассказывал ему о фармакологии, о том, как из науки описательной превращается она в фундаментальную, как проникает в интимные механизмы действия лекарств. Человек глубоко эрудированный, Владислав Иринархович столь ярко все это живописал, что поневоле заронил в душу своего молодого друга интерес к фармакологии. Да и книги по биологии и физиологии, которые Скворцов и Штерн приносили Мошковскому, все больше склоняли его к медицине.
В студенческие годы Миша продолжал работать в лаборатории.
Но непосредственно заняться фармакологией молодому врачу довелось не сразу. И его после вуза ждал воинский долг. Попал он в научно-исследовательский санитарный институт Красной Армии. Порадовался назначению токсикологом; хоть какая-то связь с фармакологией. Работать довелось под началом учеников Лины Штерн. Под их руководством выполнил первые свои научные исследования. Но едва, четыре года спустя, военврач III ранга Мошковский демобилизовался, прямиком подался к профессору Скворцову в научно-исследовательский химико-фармацевтический институт, где параллельно с руководством кафедрой во II Московском медицинском (отделившемся от университета) заведовал он отделом фармакологии. С той поры Михаил Давидович вот уже шесть десятилетий, за вычетом поры Великой Отечественной войны (уже на второй ее день он вновь надел гимнастерку с тремя красными квадратиками в петлице), верно служит все тому же институту.
Еще в конце тридцатых годов молодой ученый успел выпустить первый свой препарат – цнтитон, возбуждающий функцию дыхания, и защитил кандидатскую диссертацию по фармакологии. Это было время бурного развития фармакологии. И Мошковский был не только его очевидцем – он был и великим созидателем. Одних только оригинальных препаратов из рук ученого вышло более тридцати – промидол, антидепрессант пиразидол, бета-блокатор проксодалол...
И всегда находил особую радость стоять «у станка» – экспериментировать и добиваться желаемого результата. Михаил Давидович и в зрелые годы работал с юношеской увлеченностью.
По-видимому, неизбывная любовь к делу, которому служил, придавала Мошковскому силы. И Михаил Давидович каждое утро, даже в жгучие морозные дни, – в своем все том же тесном, уставленном допотопной мебелью кабинете заведующего лабораторией фармакологии. И мимо его строгого оппонирующего глаза не проходила ни одна докторская диссертация, выходящая из-под пера сотрудников института. И в вечерние часы, когда повседневная суета была позади, ему, хорошо думалось, хорошо писалось.
Мошковский – автор фундаментального труда «Фармакология XX века», над которым с перерывами работал шестьдесят лет. Это очерки о современном лекарственном арсенале, о том, как развитие биологической науки сказалось на достижениях фармакологии.
Делом всей жизни Мошковского стали его традиционные двухтомники «Лекарственные средства». Вероятно, нет в нашей стране лечащего врача, для которого они не были бы настольными книгами. Почти сорок лет назад вышло первое их издание. С тех пор по мере появления новых лекарственных препаратов Михаил Давидович постоянно корректировал, подновлял свой труд. При жизни Михаила Давидовича Мошковского вышло тринадцать изданий.
Мошковский торопился жить: понимал, что он не вечен, а ему столько еще надо было успеть, столько хотелось сказать своим современникам и потомкам!
В 2002 году, на 94-м году, жизни Михаил Давидович Мошковский скончался…
Марина МЕЛКОНЯН
