Сто лет назад жила в Витебске большая и дружная семья Залмана и Гиты Марковичей. Это была распространенная в те годы в Витебске фамилия. И жило здесь несколько десятков семейств, связанных между собой то ли родственными узами, то ли просто носящих одну фамилию. Возможно, и происхождением своим эта фамилия обязана витебской земле, где буквально в километре от города находилась Маркова слобода. Сегодня в Витебске не осталось больше людей, носящих фамилию Маркович.

Семья Марковичей владела мельницами, Залман был купцом первой гильдии. Человек образованный, большой любитель французских романов. Судя по одной из фотографий, которая висела вдалеке от Витебска, в Лос-Анджелесе в мастерской у сына Залмана – Самуила, он был награжден несколькими медалями.

Семья Марковичей была богата в первую очередь детьми. Тринадцать детей было у Гиты и Залмана: десять мальчиков и три девочки. Залман в пятницу после полудня шел с сыновьями в синагогу. Сначала его спутниками были старшие: Макс, Наум, которого почему-то чаще называли Митя, и Григорий. А потом подтянулись младшие сыновья: Соломон, Самарий, Самуил, Ефим, Абрам, Эммануил, Зиновий.

Люди смотрели на эту семью – кто с уважением, а кто и с завистью. Крепко Залман стоял на ногах. В синагоге имел почетное место у восточной стены, пожертвования давал на общину. К его слову прислушивались и соседи, и родственники, и компаньоны.

Гита, ее девичья фамилия Гершман, была образованная женщина, знавшая толк в экономике, и, что редко встречалось в еврейских семьях, принимавшая самое активное участие в торговых делах мужа. Времени на ведение домашнего хозяйства у нее не хватало. Для этого, а также для присмотра за детьми нанималась прислуга. Но Гита находила время, чтобы сказать нужные слова каждому из своих детей.

Ее любимцем был сын – Соломон.

Все дети Марковичей закончили коммерческое или реальное училище, а некоторые – гимназию. Все, кто стремился учиться, получили высшее образование.

Время разбросало детей, внуков и правнуков Залмана и Гиты Марковичей по всему миру. Они живут в Беларуси, России, странах Европы, Азии, Америки.

В Витебск приезжала Раиса Абрамовна Маркович – внучка Залмана и Гиты. Она приходила в редакцию журнала “Мишпоха”, и от нее мы узнали историю этой семьи.

Старшая дочь Залмана и Гиты – Эмма – рано вышла замуж: за еврея по фамилии Аптер из Двинска. У них родилось четверо детей. Семья перебралась в Ленинград. Одна из дочерей Эммы живет сегодня в Париже.

Макс Маркович тоже эмигрировал в Париж (тянул этот город к себе детей из витебской семьи). У Макса было три дочери: Нюточка, Идочка и Долли. Мужа Нюты очень заинтересовала семья Марковичей. Он стал семейным биографом, составил генеалогическое древо и прислал его в Россию. В семье Нюты две дочки. Они живут в Париже. Ида с годами оказалась в Лондоне, а Долли в Америке.

В Париж перебрался еще один сын Залмана и Гиты – Самарий. Перебрался удачно. И вскоре стал владельцем парижской трикотажной фабрики. Он иногда приезжал в Ленинград к своим родственникам. Останавливался в гостинице “Европейская”, жил на широкую ногу, привозил шикарные подарки. А в перерывах между приездами присылал посылки. В них лежали отрезы тканей, куски трикотажа – то, чем было богато его парижское производство. Ленинградские племянники шили себя платья и костюмы и вспоминали добрым словом дядюшку Самария. Сын Самария Виктор подался во французскую коммунистическую партию. “Что ему хочется изменить во Франции, что он решил вступить в компартию?” – удивленно спрашивала Раиса Абрамовна у своего дяди-фабриканта.

Дочь Самария Наташа оказалась более практичным человеком и решила продолжить дело отца: открыла модельный бизнес.

Зина, еще одна дочь Залмана и Гиты, тоже перебралась в Ленинград. Ее муж Лейб Гуревич был активным сторонником еврейской партии БУНД. С середины двадцатых годов ему стали часто напоминать об этом и каждый раз добавляли новый тюремный срок. У них было двое детей: Вениамин и Цера. Цера окончила биологический факультет Ленинградского университета. Была умной и симпатичной девушкой. За ней пытались ухаживать многие молодые люди. Но Цера, чтобы оградить отца от преследований, вышла замуж за Якова – сына лондонского раввина. Она была равнодушна к жениху. Но решила, что после замужества уедет за границу и вызовет туда отца. Она действительно уехала с Яшей в Палестину. Но отца ей не было суждено больше увидеть. Лейб Гуревич умер в заключении.

Цера достойна своей бабушки, она родила семерых детей. К несчастью, пятеро из них погибли в войнах, защищая Израиль.

Григорий Маркович – единственный из всей семьи, кто до войны оставался в Витебске. Он окончил медицинский институт, работал врачом психоневрологического диспансера. Когда фашисты вошли в город, больные были оставлены на произвол судьбы. Они ходили по Больничной улице, истерически смеялись, ели траву, листья. Это было дикое зрелище. Григорий Залманович остался в городе. То ли врачебный долг не позволил ему оставить больных, то ли в силу каких-то других причин. Он был расстрелян фашистами вместе с женой и двумя детьми и закопан в Туловском рву. О нем упоминает Илья Эренбург в книге очерков “Война”.

“16 февраля (1942 года – А. Ш.) поселку дали два часа сроку – освободить дома. Потом немцы всех расстреляли. Многие наши друзья, которые остались, погибли: зубной врач Лукаревич, доктор Маркович, сестры наши, молодые акушерки, всех не перечтешь. Все они погибли после ужасной жизни, многие умерли от голода еще до расстрела. Расстреливали на Туловской, за новой больницей. Были вырыты большие ямы. Привезли на автомашинах, ставили перед ямой и приказывали раздеться, потом строчили из пулемета. Кого-то убивали сразу, кто падал в обморок, кого-то ранили – всех тотчас скидывали в яму. Очевидцы рассказывали, что там земля после три дня стонала. Засыпали чуть-чуть, даже ноги были видны”¹.

Наум, тот самый, которого почему-то называли дома Митей, в Витебске познакомился со своей будущей женой Златой Карпиной. Познакомились на мосту. Счастливо прожили вместе шестьдесят лет. Жили в Петербурге. Вырастили дочь Рахиль, помогли ей поставить на ноги внуков. Но когда Наум злился на жену, он обязательно говорил: “Будь проклят тот мост”, имея в виду место, на котором они познакомились.

Борис, внук Наума и Златы, провожая Раису Абрамовну в Витебск, просил передать привет тому самому мосту. Какой конкретно это был мост, выяснить не удалось. Поэтому передали привет всем витебским мостам.

В Петербурге жил и Соломон Маркович с женой витеблянкой Маней Долкорт. Он был врачом-урологом, во время Ленинградской блокады заведовал госпиталем. Вся семья Соломона после его смерти эмигрировала в США.

Самуил Маркович учился в одном классе с Марком Шагалом. Потом их пути надолго разошлись. Самуил уехал в Ригу. Оттуда эмигрировал в Лос-Анджелес. Владел недвижимостью. С Марком Шагалом он встретился вновь, по всей видимости, в годы Второй мировой войны, когда Марк Захарович жил в США. Художник подарил своему однокласснику картину. Вероятно, это один из вариантов картины “Я и деревня”, написанной в 1911 году и хранящийся в Нью-Йоркском Музее современного искусства. Встречи одноклассников продолжались и в последующие годы. На них присутствовал Самарий, что и запечатлено на фотографии.

Самарий и Самуил были женаты на родных сестрах-витеблянках Мине и Рае, семьи очень часто гостили друг у друга.

Кстати, фотография Марка Шагала, сделанная дома у Самуила, висела в мастерской у Марковича рядом с фотографией отца – Залмана.

Самуил был не только удачливым предпринимателем, знавшим толк в недвижимости, но и талантливым мастером, делавшим различные поделки, скульптурные композиции из дерева, корней, наростов.

Родная сестра Марка Шагала Зина была замужем за Залманом Марковичем. Смею предположить, что этот Залман, тезка главы семейства, о котором мы рассказываем, приходился им родственником. Марковичи жили на Канатной улице, Шагалы – на Покровской. Хоть и не близкие, но все же соседи. Вероятно, так и познакомили тишайшую Зину Шагал с бухгалтером Залманом Марковичем. Позже они тоже перебрались в Ленинград. Залман погиб во время блокады, да и Зина умерла совсем молодой.

Еще один сын Залмана и Гиты – Ефим, по мнению семьи, был самым красивым. Молодой гуляка не смог заставить себя грызть гранит медицинских наук и бросил институт. Он жил в Москве, был женат, детей у Ефима не было. Он работал в Московском исполкоме, инспектировал нежилой фонд и в качестве благодарности признавал только рюмку водки с бутербродом с селедкой.

Эммануил Залманович стал профессором Московского финансово-экономического института. Человек он был незаурядный. Серьезный ученый, прекрасный лектор. Очень любил коньки, много занимался спортом. Эммануил был меломаном. Его жена красавица Марианна была концертирующей пианисткой.

Их дочь Вера живет в Москве. Химик. Среди внучек Залмана и Гиты это распространенная профессия.

Младший сын Зиновий отличался от братьев высоким ростом. Работал в Мосторге, был несколько раз женат, но не имел детей.

Абрам Маркович – родной отец Раисы Абрамовны. Вскоре станет понятным, почему появился эпитет “родной”, был очень веселым и общительным человеком. После революции он переехал в Москву. Все родственники, приезжавшие в Москву, останавливались в его небольшой квартире. Абраша дружил с актерами театра Михоэлса, часто бывал у них, любил водить в театр родственников и друзей. Его младшей сестрой Нелли был очарован известный еврейский художник Натан Альтман.

Женой Абраши была Римма Исааковна Файнберг, родившаяся в Севастополе. Молодая семья перебралась в Ленинград. Римме было двадцать семь лет, когда родилась дочь Рая. Через два года началась война. Абрам ушел на фронт. Римма осталась с девочкой. Малышка часто капризничала. Однажды мама, успокаивая ее, задержалась дома и опаздывала на работу. В те годы это было тяжкое преступление, и наказать за него могли сурово. Она спешила, схватилась за поручни уходящего троллейбуса и сорвалась под колеса. Шел июль 1941 года.

Малышку забрала к себе семья младшей сестры Абрама – Нелли Залмановны. У нее и ее мужа скрипача Ленинградской филармонии Юрия Яковлевича Эндлина не было детей.

Нелли была младшая в семье. Любимица отца и братьев. Вслед за братьями Нелли оказалась в Москве и стала учиться в балетном училище. Но здоровье распорядилось по-своему, и с артистической карьерой пришлось расстаться. Потом была служба в библиотеках, театральных кассах, страховым агентом. Служебной карьеры у тихой и интеллигентной женщины не получилось. А после того как в семье появился ребенок, работа и вовсе отошла на второй или третий план.

…Началась страшная ленинградская блокада. Юрий Яковлевич Эндлин – муж Нелли, служил в военном оркестре и, как мог, поддерживал семью. Он не выпивал и причитавшуюся ему водку обменивал на хлеб, который переправлял в Ленинград семье. Нелли все, что имелось ценного в доме, в страшную зиму 1941-42 года обменяла на хлеб. Кроме обретенной дочки, у Нелли на руках была больная мать. Гита Маркович скончалась в 1942 году от гангрены. Ее похоронили на еврейском кладбище в Ленинграде.

Раиса Абрамовна и Нелли Залмановна тоже из числа блокадников. Правда, в августе 1942 года с фронта приехал Абрам Залманович. Он сумел буквально запихнуть на баржу свою дочь Раю, сестру Нелли и по Ладожскому озеру вывезти их из блокадного города. Потом была эвакуация в Омск. В Омске сначала приютили дальние родственники, а когда малышка заболела ветрянкой, испугались инфекции и выставили на улицу.

Мир не без добрых людей. Приютила незнакомая женщина, у которой жили до конца войны. Потом было возвращение в Ленинград. Нелли Залмановна везла девочку в мешке, чтобы спрятать от посторонних глаз. Рая не была вписана в ее паспорт, и она боялась, что девочку заберут.

Абрам Залманович Маркович вернулся с фронта. Приехал в Ленинград. Но, вероятно, не смог оставаться в городе, с которым были связаны горестные воспоминания о погибшей молодой жене, и перебрался в Москву. Дочь оставил у сестры Нелли и ее мужа Юрия Яковлевича. Так у девочки стало два отца и две мамы.

Абрам Залманович умер молодым в 56 лет.

После войны Раиса Абрамовна Маркович окончила Ленинградский технологический институт имени Ленсовета. Стала специалистом по защите металлов от коррозии. Вышла замуж за Владимира Петровича Иванова, родила сына Вадима.

Она впервые приезжала в Витебск на родину Марковичей…