Сегодня еврейские Яновичи начинаются и заканчиваются на старинном местечковом кладбище. Оно стало и символом еврейской истории, и памятью, и тем, что может объединить потомков, живших здесь когда-то, и нашедших здесь вечный приют людей.
Первые захоронения здесь были сделаны, когда евреи поселились в Яновичах. Последние похороны прошли перед самой оккупацией гитлеровскими войсками в июле 1941 года.
Не знаем, где конкретно было сделано последнее захоронение, и тем более не знаем, где были выкопаны первые могилы. Конечно, в яновичской общине когда-то было похоронное братство «Хевра Кадиша», которое занималось погребением усопших. Соблюдались все обряды и традиции.
Самые старые могилы находились на самом высоком месте склона, ведущего к реке. Как и на других кладбищах, были мужские и женские ряды. Территория, когда-то отведённая под захоронения, была намного больше той поляны неухоженной земли, на которой до лета 2020 года осторожно выглядывали из высокой травы острые макушки надгробных камней (мацев).

Нина Андреевна Иванова, живущая недалеко от еврейского кладбища, рассказала:
«Еврейское кладбище было больших размеров, чем теперь. Соседи постепенно заборы огородов переставляли, прирезали куски земли. Начинали перекапывать, картошку сажать. А надгробные камни, чтобы не мешали, перетаскивали в низину, в Мачулин ров».
Оправдывались эти соседи словами: «Всё равно сюда никто не приходит, а у меня хоть картошка расти будет. Зачем земле пропадать?».
Говорят, для одного из таких хозяев охота до кладбищенской земли плохо закончилась. Может, это только суеверие, но нельзя вторгаться в мир усопших людей. Иначе и сам можешь оказаться в этом мире раньше времени
До конца 1980-х годов на кладбище, по крайней мере, хоть раз в год, появлялись люди. 10 сентября, в день расстрела узников Яновичского гетто, приезжали родственники погибших в Холокосте, те, кто чудом избежал расправы. Приезжали к памятникам на местах массовых расстрелов и заходили на кладбище. Не думали о благоустройстве, просто по традиции навещали могилы предков.
Яновичское еврейское кладбище, как и сотни других местечковых кладбищ, медленно уходило в беспамятство.
И вдруг 1 января 2010 года, в новогоднее морозное утро, в дверь председателя поселкового Совета кто-то позвонил. Александр Изобов мог ждать кого угодно: Деда Мороза, Снегурочку. Но на пороге стоял самый настоящий религиозный еврей – хасид, в чёрном сюртуке, с пейсами. Что мог подумать Изобов? Ни в Яновичах, ни в окрестных деревнях нет ни одного еврея, а таких, как этот, он и вовсе видел только по телевизору. Время повернулось вспять? Или это новогодний маскарад?
Но всё было проще и в то же время сложнее. На пороге стоял настоящий хасид, гражданин Израиля и Франции, руководитель организации «Шатры праведников», которая занимается благоустройством могил известных раввинов, Исраэль Меир Габай. Изобовы пригласили его в дом. Ещё был накрыт новогодний стол. Гость, сославшись на разные причины, отказался от застолья. Правда, с мороза выпил рюмку водки и закусил кусочком селёдки. А потом рассказал, что на кладбище похоронен известный раввин, и он хочет на его могиле поставить памятник.
С трудом пробиваясь через сугробы, добрались до кладбища. С грустью гость посмотрел на то, что осталось от прежних захоронений. Сказал, что если нет возражений, летом поставит памятник знаменитому раввину.
Возражений не было. Исраэль Меир Габай оставил кому-то деньги, прислал две таблички. И на кладбище соорудили простенький памятник: кирпичную оштукатуренную тумбочку с табличками, на которых на иврите написано, что здесь погребён Иегудо Лейб Шнеерсон. Он был родным братом Шнеура Залмана из Лядов – основоположника ХАБАДа, основателя династии знаменитых раввинов Шнеерсонов. Иегудо Лейб Шнеерсон был яновичским раввином, признанным духовным авторитетом, автором трудов по Галахе.
С помощью витебского раввина Малкиэля Горгодзе я подробнее узнал биографию Иегудо Лейба Шнеерсона.
«Маарил (Иегудо Лейб из Яновичей) родился в Лиозно примерно в 1748 – 1750 годах. О детстве сохранилось очень мало сведений.
Являлся раввином в Яновичах, до этого здесь же и обучался. Он посоветовал поехать Шнеуру Залману к Межиричскому Магиду (Дов-Бер из Межирича, также Магид из Межирича или Великий Магид; 1704 –
1772 – второй лидер хасидского движения. Наследник его основателя Баала Шем-Това), сам же по ряду причин поехать не смог. Впоследствии Иегудо Лейб из Яновичей был главным габаем (староста) при дворе Шнеур Залмана – ответственным за образовательный процесс при учебных учреждениях Шнеура Залмана, редактором его книг и респонсов (один из жанров галахической литературы, состоящий из бытовых или законодательных вопросов и ответных мнений, рекомендаций тех или иных галахических авторитетов).
Автор книги «Шерит Исраэль». Книга включает в себя галахические респонсы по всем четырём разделам «Шулхан Аруха» (порядок исполнения заповедей Торы).
Точная дата смерти Иегудо Лейба Шнеерсона неизвестна. Начало 5586 года. Примерно осень/зима 1825 года».
Личность в хасидском мире более чем авторитетная. Но, по утверждению местных жителей, никто из хасидов больше на кладбище к памятнику Иегудо Лейба не приезжал.
Практически каждый приезд в Яновичи я делаю (во всяком случае для себя) какие-то открытия. Это не просто красивые слова. В прошлом осталось слишком много забытого, особенно у нас, где были запретные темы и люди, чтобы легче было жить, старались даже не касаться их.
В Яновичах было второе еврейское кладбище. В городском посёлке об этом сегодня знают только люди, живущие по соседству, и то далеко не все.
Второе кладбище мне показал председатель сельсовета Александр Изобов, а ему буквально за несколько дней до этого – местный краевед Василий Баранов. Это место находится на улице Заводской, метров пятьдесят не доезжая до уже не работающего, некогда очень известного, Яновичского маслосырзавода. Раньше эта улица называлась Пукшанской.
Если не знаешь места, не догадаешься, что было на этом пустыре с несколькими сараями. Кстати, нет его и на схеме-карте, составленной А.Я. Колоницким в 1929 году. Возможно, тогда оно находилось за пределами местечка? Но на картах 30-х и 40-х годов еврейское кладбище на Пукшанской улице отмечено.
Из-под полегшей осенней травы чуть выглядывали краешки четырех мацейв.
Живущая в доме напротив Наталья наблюдала за нами, а потом поинтересовалась, что мы ищем.
– Да, – подтвердила она. – Было здесь небольшое еврейское кладбище. Мы построились в 1964 году. Напротив нашего дома посредине пустыря стоял двойной памятник.
Думаю, сделан он был по форме, напоминающей скрижали.
– Было ещё памятников пять-семь.
Я измерил пустырь, шагов 50 – 60 в длину и в ширину шагов 70 – 80. Может, когда-то кладбище было больших размеров? Вероятно, все мацейвы растащили на хозяйственные нужды. Но на этом участке никогда не сажали картошку, ничего другого не сеяли. Наверное, из поколения в поколение передавалась молва о том, что здесь хоронили людей.
Яновичскими еврейскими кладбищами редко кто интересовался, пока не появился здесь доктор медицинских наук, профессор, психиатр из Казани Борис Менделевич. Мы уже рассказывали о его яновичских предках Магергутах.
Я встретился с Борисом Давыдовичем, это было в 2018 году, мы обсуждали многие вопросы, а спустя год, во время его второго приезда, записал интервью с ним:
«Мои бабушка и дедушка из Витебска. Дедушка Зелик Вульфович Беленький, его родня в Витебске держала до середины 1920-х годов мясные лавки. Бабушка Роза Бенционовна из семьи Магергут. Они жили в Витебске недалеко от Беленьких. Познакомились молодые люди, живя по соседству, или их познакомили. Старшая дочь дедушки – Даша Зеликовна, сын Илья Зеликович и младшая дочь Эсфирь Зеликовна Беленькая (при получении паспорта изменила имя и отчество на Эдит Захаровна). Это моя мама. Жили в Витебске до 1941 года. Когда немцы подступали к городу, им удалось уйти на восток. Деда Зелика забрали в Красную Армию. Воевал, был тяжело ранен, комиссовали, и он приехал туда, где была в эвакуации бабушка. Так они оказались в Казани».
Борис Давыдович интересовался родословной Магергутов. В архивах нашёл, что эта семья в XIX веке жила в Яновичах.
«Роза Бенционовна, моя любимая бабушка, она меня воспитывала, и, естественно, очень хочется найти в Яновичах хоть какие-то материальные подтверждения жизни Магергутов, – продолжил Борис Менделевич свой рассказ. – Хочу поднять все сохранившиеся надгробные камни на старинном кладбище, прочитать эпитафии. Надеюсь увидеть фамилию Магергут. Но даже если не найдём этой фамилии, всё равно сделаем эту работу: поднимем и очистим мацейвы, по возможности прочтём надписи, переведём на русский язык, установим надгробные камни, рядом будут таблички с переводами эпитафий, благоустроим территорию. Пускай это станет памятником всем евреям Яновичей».
Я поговорил с Наумом Линковским. Он возглавляет Витебскую еврейскую общину, опытный хозяйственник. Предложил его руководителем работ.
В следующий раз мы отправились в Яновичи уже втроём. Пришли к председателю сельского Совета Александру Изобову и вместе с ним по Школьной улице мимо пожарной команды и деревянных домов пошли на старинное еврейское кладбище.
Обошли всю кладбищенскую поляну. Кроме памятника раввину Иегудо Лейбе из травы выглядывали макушки ещё тридцати мацейв.
Александр Изобов сказал, что здесь, наверное, будет шестьдесят – семьдесят надгробных камней...
С этого дня и началась наша большая работа по возведению мемориала «Яновичское еврейское кладбище».
Проект разработали витебские архитекторы Александр Михлюков и Глеб Орловский.
Открытие мемориала состоялось в октябре 2020 года. В Яновичи приехали внуки и правнуки довоенных жителей местечка, руководители района, пришли местные жители, в том числе и яновичские школьники.
От одного из местных старожилов я услышал, если бы год назад ему сказали, что это место, где стояли сухие деревья, годами лежал мусор, так преобразится, он бы никогда не поверил.
В Беларуси по инициативе различных фондов, общественных организаций, благоустраивают многие старинные кладбища. Но, пожалуй, мемориал «Яновичское еврейское кладбище» выделяется и своим архитектурным решением, и научным подходом к теме.
...Небольшая улица, надеюсь, со временем, когда вырастут деревья, она станет тенистой аллеей, ведёт к памятнику. Две стилизованные фигуры из чёрного гранита, мне почему-то представляется, две человеческие тени, несут шестиконечную
звезду – магиндовид. И текст на четырёх языках. «Более трехсот пятидесяти лет жили евреи в Яновичах. Пусть память о них останется на этой земле».
Отправили проект на утверждение в Министерство культуры Беларуси. Там одобрили, только указали последовательность надписей: белорусский, иврит, русский, английский языки. На мой взгляд, не хватает идиша, на котором говорили евреи этого и всех других местечек. Идиш знали их белорусские соседи. Мне возразили. Идиш – ушёл из обихода, а большинство евреев сегодня знают иврит. Министерство культуры здесь ни при чём. На каких языках делать надписи, решали внутри рабочей группы.
У входа на кладбище поставили камень-валун, на нём на гранитной табличке надписи на иврите и русском. «Пусть будут их имена вплетены в вечный узел жизни» (Книга Шмуэль 125:29). Аббревиатура этой фразы на мацейвах в любой точке мира.
Понимали, что не сумеем обнаружить (поднять) все надгробные памятники, прочитать все эпитафии, узнать все имена яновичских евреев, погребённых здесь, и решили установить у входа символическую мацейву – неизвестному нам яновичскому еврею.
Есть карта яновичского еврейского кладбища, сделанная в начале XX века. Сравнили её с тем участком, на котором вели работы. Оказалось, что это только одна шестая часть старой территории.
Подняли более 350 мацейв. Точную цифру не указываю, потому что находим новые памятники: на склоне к реке, в высокой нескошенной траве. Работу надо продолжать. Включаем обычную арифметику, и получается, что всего на яновичском кладбище было более двух тысяч захоронений.
Расшифровали (перевели на русский язык) эпитафии на более чем 250 мацейвах. Слова благодарности переводчикам. Опубликовали в «Фейсбуке» информацию с просьбой о помощи. Откликнулось много людей, готовых без оплаты взять на себя часть работы. Но знания иврита недостаточно для такой специфической темы.
Первые переводы эпитафий мы получили от своего земляка (по прежнему месту жительства) Алексея Усвятцова из Бар-Иланского университета. Потом к делу подключился модератор сайта «Еврейские корни», наш давний друг Дмитрий Широчин. И дело приняло масштабный оборот. Но мы ведь рассчитывали, что мацейв будет семьдесят, от силы восемьдесят. А здесь сто, сто двадцать, сто сорок… С каждой неделей всё больше и больше. Нам помогали с переводами витебский раввин Малкиэль Горгодзе, люди, живущие в разных странах: Илья Вольфман, Соломон Бумагин, Митя Фарбер, Василий Вишневский, исследователи, которые сотрудничают с сайтом «Еврейские корни»: Любовь Гиль, Boris_r, Sashas I, Vadam 74. Когда количество эпитафий перевалило за сто пятьдесят, обратились к минчанину Юлиану Верхолевскому. Он взял на себя тяжесть научно-практической работы.
Сохранность мацейв оставляла желать лучшего. На тех, которые лежали шрифтом к земле, буквы, особенно выпуклые, читались лучше, но только первые пару часов. Потом контраст уходил, фон памятника становился серым. Там, где шрифт был углублённый, он читался сложнее. Встретилось с десяток мацейв с цветными эпитафиями (буквы покрашены в тёмный цвет или нанесены на светло-синем фоне). Цветные мацейвы до этого я видел только на нескольких кладбищах.
Для того, чтобы «проявить» шрифт, пришлось прибегнуть к помощи белой водоэмульсионной краски (потом её смыли). Не лучший вариант, особенно для цветных мацейв, но другого не придумали.
От части надгробных камней были отколоты куски, и полностью эпитафии невозможно было прочитать.
Не все надгробные камни лежали или стояли на «родных» местах. По кладбищу проходила техника, освобождая сельскохозяйственные площади (как будто их не хватало), и, например, груду мацейв нашли под яблоней, другую – в стороне реки.
Да и само время, а некоторым из найденных мацейв под двести лет, а то и больше, перепады температур, дожди, ветры стирали буквы.
Как мне показалось, судя по шрифтам и компоновке текста, в Яновичах работал не один каменотёс, изготавливавший мацейвы, а несколько семей занимались этим делом (профессия чаще всего передавалась по наследству). Иногда каменотёсы ставили на памятниках фирменное клеймо – мы увидели один знак (возможно, это две буквы) внизу мацейвы, которые напоминали авторский знак.
Ещё одна сложность перевода – в эпитафиях использовали не только древнееврейский язык, некоторые слова на мацейвах конца XIX – начала XX века были на идиш.
Орнаменты редко использовались местными каменотёсами. Но всё же на какой-то части мацейв нанесён растительный орнамент, есть изображение кувшина, меноры, магиндовида. Две верхние буквы, обозначающие аббревиатуру слов «здесь погребён», обведены эллипсом.
На еврейских кладбищах нередко встречаются памятники, сделанные в форме расколотого круга. Круг – это жизнь, раскол – символ того, что земное пребывание человека завершилось. Иногда для этих мацейв использовались мельничные жернова. На яновичском кладбище мы увидели много мацейв, сделанных из мельничных жерновов. Конечно, это дань традиционной символике, но, возможно, памятники стоят на могилах тех, кто владел или работал на мельницах. В Яновичах на реке Вымнянке много десятилетий успешно работали водяная и паровая мельницы.
Почти все надгробные памятники сделаны из местных пород камня: полевого шпата, несколько штук – из известняка. Есть небольшое количество из гранита. Кстати, на осколке одной из мацейв, сделанной из известняка, переводчики прочитали слово «святой». Возникли предположения, что это мацейва, которая стояла на могиле раввина Иегудо Лейба. Но других подтверждений этой гипотезы не появилось.
Безусловно, в первую очередь Борис Менделевич, переводчики-волонтёры, те, кто писал историю своих семей и давал информацию для книги о Яновичах, интересовались, нашли ли мы места захоронения их предков. И здесь мы столкнулись с проблемой и сделали для себя открытие. На большинстве мацейв не было нанесено фамилий. И хотя фамилии у евреев Российской империи появились в первой четверти XIX века и по времени должны были быть на надгробных памятниках, всё же чаще в то время они существовали только для русских чиновников, а в местечках по-прежнему евреев величали по имени и имени отца. За исключением фамилий Коэн, Кац, Леви и других, которые определяли принадлежность к избранному с храмовых времён клану. Только на памятниках начала XX века появились фамилии Дымшиц, Мендельсон и другие.
Удивляло, что на многих камнях, по внешнему
виду – мацейвах, нет эпитафий. Начали консультироваться со специалистами. Выяснили, если ребёнок умирал в возрасте до 30 дней, на могиле ставили мацейву без надписи. Также мацейву без надписи ставили на могилах самоубийц. Не думаю, что в местечках часто случались самоубийства. Вероятно, это было редчайшим явлением. А вот детская смертность была довольно высокая. Именно этим объясняется большое количество безымянных мацейв.
Поставили новый памятник раввину Иегудо Лейбу Шнеерсону. Признаюсь, не знаем точного места его захоронения, как не знал его и раввин из Франции, поставивший первый памятник. Решили, в память об Иегудо Лейбе поставить памятник из чёрного гранита посередине одного из первых рядов захоронений. Эпитафия на иврите и рядом на табличке перевод на русский язык: «Здесь покоится раби Иегудо Лейб сын раби Исроэля Боруха. Автор книги “Шейрис Иегудо”. Брат раби Шнеура Залмана из Ляд автора книги “Тания”. Да хранят нас их заслуги».
Про одну мацейву расскажу отдельно. Местные жители этот надгробный памятник называли «тёплым камнем». Про него нам впервые рассказала женщина, живущая по соседству с кладбищем, Надежда Советкина. Ей за шестьдесят, и она помнит Яновичи другими: более многолюдными, с большим количеством детей, без пустующих домов.
«Зимой снег на этом памятнике таял, когда набегаемся, садились на него отдохнуть, мокрые варежки на нём быстро высыхали».
Сейчас мацейва лежала расколотая на две части. Произошло это без участия людей. Надежда Советкина, увидев расколотый «тёплый камень», сказала: «Видно, пришло время за всё отвечать».
Заинтересовался, что за мистика. Снова обратился к специалистам. Физики спросили, чем этот надгробный камень в первую очередь отличается от остальных. Я ответил, это самый тёмный, почти чёрный камень.
Чёрный цвет поглощает больше света, – сказали мне, – а это, в свою очередь, преобразуется в энергию и тепло.
Законы физики даже на кладбище никто не отменял.
За эти годы я получил много писем от детей, внуков и правнуков евреев из Яновичей. Письма приходили и в музей Яновичской школы. Жизнь разбросала людей, носящих в сердце память об удивительном местечке, по всему миру. Из финского города Турку написала Елена Корамо, из Якутска – Михаил Гуревич, из канадского города Калгари – Владимир Дыкман, из украинского города Винница написала София Кравчинская, родственники её отца и мамы Кравчинские и Соколовы – довоенные жители Яновичей, из немецкого города Биргиш-Гладбаха – Анна Обрезкина. Из Израиля приходили письма от Марины Братулиной, Галины Зунделевич, из США – от Раисы Кастелянской и Наума Зобина. Писали из Беларуси, России, Швеции, Казахстана, других стран…
В Яновичи приезжают внуки и правнуки местечковых жителей. Они оставляют записи в музейной Книге памяти. Пишут о своих чувствах и впечатлениях. Вот одна из этих записей: «Большое спасибо за Вашу память и тёплое отношение к яновичской истории. Мы приехали из Израиля прикоснуться к своим корням. Надеемся на новые встречи. Любовь Жаркова (Лабковская)».
Пришло время приводить в порядок нашу память, пришло время собирать камни.
Как сказал мудрый иудейский царь Соломон, и слова эти записаны в Книге Екклесиаста – одной из книг Ветхого Завета: «Всему своё время, и время каждой вещи под небом; время разбрасывать камни, и время собирать камни...»