Поиск по сайту журнала:

 

Хаим (Ефим) Лившиц.Самая жестокая смерть ожидала Ефима Лившица. Его сначала избивали – просто так, чтобы акция получилась эффектнее. Фашисты ждали, что Лившиц упадёт на колени, начнёт молить о пощаде. Но Ефим Абрамович смотрел на ямы, полные трупов, на свою расстрелянную жену Анну Абрамовну, с которой прожил более 30 лет, на убитого внука (он души не чаял в этом ребёнке), своих расстрелянных друзей – и молчал. Это бесило фашистов. И они ножом распороли ему живот. Ефим Абрамович только зажал руками рану и не проронил ни звука. Тогда его столкнули в яму и застрелили.

Личность Ефима Лившица очень трагична. Для Яновичей он был вообще редчайшим человеком. Вот что Лившиц писал в своей автобиографии: «Родился 10 сентября 1877 года в городе Невеле Витебской губернии. Первоначальное образование получил в Невельском уездном училище. В 1895 году поступил в керченскую Александровскую гимназию, затем – на медицинский факультет Кёнигсбергского университета. Летний семестр 1906 года прослушал в Базеле, где защитил диссертацию и получил звание доктора медицины».

Потом Ефим Абрамович возвращается в родные места и работает в Яновичской больнице. Сегодняшних специалистов это, наверное, удивит, но, будучи отличным гинекологом, Ефим Лившиц был одновременно хирургом, терапевтом, педиатром и даже зубным врачом. При этом ещё и заведующим больницей.
Все довоенные жители Яновичей, с которыми мне довелось разговаривать, обязательно вспоминали Ефима Абрамовича Лившица. И подчёркивали, что в их семье кто-то да обязан своей жизнью этому уникальному врачу.

Память о нём осталось у детей и внуков жителей Яновичей. Галина Николаевна Шлык, дочка и внучка яновичских жителей, поступила учиться во 2-й Московский медицинский институт и стала педиатром. Впоследствии работала в Московской городской поликлинике. «Что сподвигло её пойти учиться в медицинский институт? Я не исключаю, что она помнила Ефима Абрамовича Лившица, этого выдающегося специалиста и хорошего человека. Мама хотела стать таким же хорошим врачом, как и он!» – написала мне её дочка Надежда Саулевич.

Когда в 1941 году Красная Армия отступала, Ефиму Абрамовичу предложили место в машине, отъезжавшей на восток. Он отказался. Сказал, что сам уже стар, а внуки совсем маленькие, что семья не готова к дороге и может не выдержать её. Если б знал он, что придётся вынести! Ефим Абрамович тогда сказал ещё, что немцев он знает, они культурные, образованные люди и мирных жителей не тронут. Лившиц знал немцев, но не знал фашистов.
Когда было создано гетто, фашисты пришли к нему и приказали: «Будешь старостой юденрата», – то есть старшим по гетто. Вначале Лившиц пытался отказаться. Но те, кто был рядом, стали упрашивать: «Лучше Вы, чем кто-то другой. Вы хоть как-то сумеете помочь нам».

Гитлеровцы чувствовали, что этот «унтерменч» не только мудрее, но и сильнее их. «Лившица ежедневно березовой палкой избивали, я лично видела его после избиения с распухшими руками, с синяками на спине», – свидетельствовала Адамова Е.П.

Государственный архив Российской Федерации,
ф. Р-7021, оп. 84, д. 13, л. 163 об.

Чтобы унизить старого врача, фашисты впрягали его в повозку с бочкой воды. Были и другие изощрённые унижения. Лившиц выдержал всё.

За две недели, что существовало гетто, уважение к Ефиму Абрамовичу не только не пошатнулось, но и возросло. Он был для Яновичей очень заметной фигурой. О нём много говорили при жизни. И после войны старожилы рассказывали о нём разные истории. Одна из них связана с внучкой Ефима Абрамовича...
На лето из Ленинграда приезжала отдыхать к бабушке с дедушкой красивая маленькая девочка. Приезжала с мамой, братом, няней. Звали девочку Майя Брегман. Приехала она и летом 41-го года да так и осталась в местечке. Война помешала вернуться в Ленинград. Старожилы Яновичей рассказывают, что девочку забрала сначала няня и увезла в деревню. А потом, когда няня, испугавшись или по каким-то другим причинам, решила сдать Майю фашистам, девочку накануне образования гетто забрал сельскохозяйственный комендант Яновичей, пожилой немецкий офицер. И.И. Лукьянов в своих показаниях упоминает Вильгельма-Карла Даума – военного коменданта по хозяйственной части. Даум, по одному ему известным причинам и одному ему известными путями, вывез Майю Брегман в Германию. Воспитывал в своей семье. И люди говорили, что Майя осталась жива и даже пыталась найти своих родственников. Её мама после войны жила в Санкт-Петербурге и дожила до глубокой старости, до последнего дня надеясь, что найдёт дочку. Там же жил и брат Майи, родившийся уже после войны. Впрочем, история спасения Майи и её поисков родных может быть всего лишь легенда, возникшая из искреннего желания яновичских старожилов верить, что девочка действительно жива.
Ответы на вопросы о судьбе Майи Брегман пытался найти её родственник, живущий в Санкт-Петербурге, Анатолий Белогорский. Я получил от него письмо, которое привожу полностью:
«Уже несколько десятилетий, как минимум с начала 1960-х годов, в нашей семье велись разговоры о якобы выжившей в Яновичах дочке моих близких родственников – Елены Ефимовны Брегман (Лившиц) и её мужа Александра Семёновича Брегмана (брата моей бабушки). Эти разговоры, как пламя костра, то разгорались, то затухали. Я с детства слышал отзвуки этих разговоров и в конце
2003 года решил начать своё собственное “расследование”, тем более, что эра интернета уже позволяла это сделать. К тому моменту из всех действующих лиц семьи в той трагедии в живых оставалась только мать Майи – Елена Брегман. Учитывая возраст и состояние здоровья, мы её оберегали от любой информации по нашим поискам.

Исходная информация для поисков была понятна и трагична: доктор Ефим Лившиц со своей женой Анной и двумя внуками, Майей и Анатолием, погиб при ликвидации гетто в Яновичах 10 сентября 1941 года.

А дальше начинались домыслы и непроверенные слухи... Якобы Майя выжила, спасённая немецким офицером, проживает в Германии и ищет своих родственников. Самым активным участником в семье в плане розысков Майи был её дядя и младший сын доктора Лившица – Владимир Лившиц. Этому есть достаточно логичное объяснение: он регулярно и многократно посещал Яновичи в 60-е – 80-е годы на дни годовщины уничтожения гетто, общался с местными жителями и впитал многое из услышанного от них. Он умер от сердечного приступа на вокзале в Ленинграде после очередного посещения Яновичей в конце 1980-х.

Его старшая сестра и мать погибших детей – Елена Брегман – никогда не посещала Яновичи после войны, для неё это было невыносимое воспоминание, и я прекрасно помню, что иначе как “проклятые Яновичи” она этот посёлок не называла. О судьбе доктора и детей родным ничего не было известно до освобождения Яновичей в октябре 1943 года. Вскоре после его освобождения Владимир Лившиц и Александр Брегман получили краткосрочный отпуск в армии и были в Яновичах. Нам неизвестно, было ли это до эксгумации (в ноябре 1943 года) расстрелянных или после, но им окончательно стало всё ясно именно тогда...
Моя логика в начале поиска была такая: если Майя выжила, то её имя было уже другим. Обращения в Красный Крест, КГБ Республики Беларусь и даже в Управление ФСБ по Санкт-Петербургу не дали никаких результатов: Майя в базах данных нигде не числилась. Причина обращения в ФСБ по Санкт-Петербургу была проста. Владимир Лившиц в 1960-е годы неоднократно отправлял запросы в ленинградское КГБ о пропавшей племяннице, якобы живущей в Германии, а отца Майи – Александра Брегмана – вызывали в первый отдел по месту его работы (строительная в/ч) на предмет наличия родственников, проживающих за границей. И как искать по измененной фамилии? Дальше, пусть простит меня читатель, начинается эзотерика. Можно верить или не верить, но этот факт имел ключевое значение в поисках. Опуская детали, имеющие отношение к совершенно другому человеку, нам было сказано следующее: “Дело сложное и запутанное... Имя изменено... Нужно искать либо в Южной Африке или Австралии...” Я понятия не имел, как подступиться к Южной Африке, потому начал с Австралии. Их база данных иммиграционной службы прекрасно организована в сети, и я забил имя Майя в их поисковике среди переселившихся в Австралию после 1945 года (кажется, о переселенцах за последние 30 лет данные закрыты). Зная дату рождения Майи (10/5/1934), я быстро очертил очень маленький круг лиц, подходящих для разработки. Имя Майя практически не встречалось, и лишь была одна Майя – с очень интересным днём рождения (5/10/1934). Зеркальным дню рождения нашей Майи! Замечательно и другое: к примеру, в Штатах рождение начинается с месяца (месяц-день-год), и тогда мы имеем день рождения нашей Майи в “традиционном исполнении”. Найденная Майя эмигрировала из Швейцарии в самом начале 1960-х, что географически уже интриговало. Ни в каких австралийских телефонных и адресных базах данных она в 2004 году уже не значилась. Швейцарское посольство в Австралии ответило на мой запрос, что в конце 1960-х она Австралию покинула в связи с отъездом в Мексику... И я решил её искать опять в Швейцарии! Захожу в телефонный справочник Цюриха... и нахожу там полную тёзку “австралийской” Майи. Короче, мы созвонились, и она оказалась именно той, мигрирующей по миру (после Мексики была Венесуэла на несколько лет, а в середине 1970-х она вернулась обратно в Швейцарию).

Она просто уцепилась за нас! Были письма, открытки, звонки, но её фото не было. В самом начале октября 2004 года мы с женой полетели в Цюрих на “свидание”. Майя была предупреждена о нашем приезде, и мы за 10 минут дошли от гостиницы до парадной её съёмной квартиры. Майя вышла нас встретить на балкон второго этажа и, стоя внизу, задрав голову, посмотрев на неё, я оцепенел: увидел по фигуре и овалу лица мать “нашей” Майи – Елену Брегман. Невысокого роста, коренастая, плотного телосложения, круглолицая... Потом мы сидели в ресторане, разговаривали, рассматривали фотографии родных “нашей” Майи. Ей всё было интересно, но от прямых вопросов она уходила. Про себя рассказывала, но достаточно скупо: замужем не была, родители умерли (не очень хорошо вспоминала отца), есть брат, ещё иногда работает дизайнером по тканям. Так до конца и не прояснилась история её скитаний по миру... В свою квартиру она нас никогда не приглашала и семейными фото не делилась (кроме её собачки Сэми). К нам была очень доброжелательна, мы продолжали переписываться и договорились встретиться в 2007 году в Женеве. К сожалению, вмешалась путаница с нашей гостиницей, где на её звонок ответили, что мы не приезжаем, и она отменила свой приезд в Женеву. Тогда, видимо, мы и разговаривали с ней последний раз...

Зная со слов Майи, в каком городе Швейцарии она ходила в школу, я связался с их образовательной системой и задал очень простой вопрос: училась ли в их школьной системе в 1942 – 1945 годах девочка Майя (фамилию я умышленно не назвал)? Ответ пришёл очень быстро: да, единственная Майя в школе того времени была та “австралийско-швейцарская” Майя с датой зачисления в школу 21 апреля 1941 года...

Дело действительно оказалось “запутанным”, но не таким уж и сложным. Люди верят в чудеса. Часто это бывает их единственным якорем, надеждой и защитой.

А в Санкт-Петербурге в доме брата “нашей” Майи Леонида Брегмана, родившегося после войны, стоит фотография швейцарской Майи. Девочки с зеркальным днём рождения и более счастливой судьбой...

Анатолий Белогорский».

Были новые письма от Анатолия. Белогорский писал, что в своём пересказе событий он многое специально опустил: телефонные разговоры с Борисом Эфросом, который был соседом Лившица в гетто, возможные варианты «эвакуации» Майи из гетто.
«Данные о Дауме я пытался разыскать, – написал Анатолий Белогорский. – Но безуспешно. Фамилия распространённая. Полевые комендатуры в районе Витебска формировались из состава 401-й охранной дивизии. Там часто были возрастные служащие. Вот и Даум, по воспоминаниям Бориса Эфроса, был лет 45-ти.

Когда комендатура эвакуировалась осенью 43-го из Яновичей, то, по словам местного сапожника, которого взял с собой Даум, вместе с ними была и девочка (как бы Майя). Где-то под Каунасом в 44-м сапожника Даум отпустил. Я примерно догадываюсь, куда мог попасть Даум – в Курляндский котёл, а это или смерть, или плен. Была там девочка или нет – никто не знает (сапожник был немножко “не в себе”, по воспоминаниям жителей).

Детский дом появился, из уст односельчан, Даум якобы отвёз Майю туда. До сих пор неясно, когда Майя оказалась в ближайшей деревне (вроде бы незадолго до ликвидации гетто), а уже оттуда её переправили в детский дом. Очень сложно отделять правду от вымысла.

Возможно, Майя попала в детский дом в Витебске. Увы, как я сумел выяснить, почти все воспитанники пяти детских домов в городе погибли».

Хаим (Ефим) Лившиц. нна Лившиц, жена Хаима (Ефима) Лившица. Диплом Хаима (Ефима) Лившица, выданный университетом в Базеле. Младший сын Хаима (Ефима) и Анны, Владимир Лившиц. Хаим (Ефим) Лившиц с внучкой Майей. Предвоенный снимок. Старшая дочь Хаима (Ефима) и Анны – Елена Брегман, с мужем Александром Брегманом и внучкой Жанной. Ленинград, начало 1970-х.