В первый день Хануки в Витебск из Москвы приехал раввин Ицхак Абрамович Каган. Это в первую очередь его трудами и заботами была восстановлена Большая Любавичская синагога, закрытая для молитв сто лет назад, а в последние десятилетия превратившаяся в развалины.

Ицхак Каган поздравил всех с Праздником и сказал, что сегодня произошло несколько событий, которые можно назвать ханукальными чудесами.

Пару лет назад никто и подумать не мог, что в тёмный и морозный декабрьский вечер на подоконник синагоги, как и много лет назад,  будет поставлена ханукия и загорится свеча, свет которой для кого-то будет очень важным. И рядом с новой красивой Ханукией, он, раввин Каган, поставит на подоконник специально привезённую из Москву небольшую Ханукию тёмного цвета. Расскажет историю, что сто лет назад эта Ханукия стояла в этой же синагоге, может быть даже на этом же месте и на ней тоже горели свечи. Может одну из этих свечей зажигал дедушка раввина Кагана, который был здешним прихожанином.

Меня заинтересовал рассказ и, когда завершилась вечерняя молитва, я попросил раввина рассказать подробнее о том, как в синагогу возвращается то, что ей принадлежало сто и более лет назад.

Рав Каган рассказывал медленно и обстоятельно. Большая Любавичская синагога в Витебске – один из важнейших этапов его жизни. И всё, что имеет к ней отношение, естественно, обретает у него (и не только у него) особую ценность.

«Ефим Улицкий, его уже нет с нами, – начал свой рассказ Ицхак Каган, – служил в Московской хоральной синагоге. Он был уже очень пожилой человек. До войны при раввине Медалье служил в Витебске, в Большой Любавичской синагоге, в которой мы сейчас находимся. После войны жил в Москве и привёз с собой парохет с арон-кодеша Витебской синагоги. Возможно, парохет был с Ефимом Улицким в эвакуации, он берёг его, как драгоценную реликвию.

Когда пошёл слух, что в Витебске собираются восстанавливать Большую Любавичскую синагогу, Ефим Улицкий принёс мне парохет и сказал, что его надо вернуть на исконное место. Мы отреставрировали его. Старый парохет был меньших размеров, чем сегодняшние дверцы арон-кодеша. Поэтому старый парохет закрепили на новом – больших размеров».

Я записывал слова раввина Ицхака Кагана в блокнот и (людей вокруг было много) я боялся, что его отвлекут другими делами и постоянно поторапливал его. Но, вероятно, это не для Ицхака Абрамовича.

«Учитесь слушать, – сказал он и продолжил рассказ. – Несколько слов о возвращении в Витебск старинной ханукии. Буквально за пару недель до открытия Большой Любавичской синагоги в Москве ко мне обратилась одна прихожанка. Сказала, что её бабушка жила в Риге. Она передала пакет – наследство, полученное от бабушки.

Я распаковал пакет, в нём оказалась «одежда» от парохета (сомнений не было, соответствовали размеры, тот же орнамент, шитье). Там же в пакете лежала старинная Ханукия. По всей видимости, она из Большой Любавичской синагоги. Вероятно, кто-то из родителей рижской бабушки, имел непосредственное отношение к синагоге, может быть, её отец служил при раввине Медалье. Эта семья спасла, то что смогла от разорения и разграбления».

Я не выяснил ещё фамилию рижской бабушки, которая хранила дома ханукию. Со временем, надеюсь, узнаю про другие «возвращения» в Большую Любавичскую синагогу.

С помощью наших читателей мы сумеем сделать это важное и полезное дело.

Аркадий Шульман