Часть первая
Проблема сиротства – стара, как мир. Хотя сейчас становится более популярной западная модель, согласно которой усыновление, приёмная семья – наилучший вариант, помогающий ребёнку в дальнейшем стать достойным членом общества. Жизнь воспитанников детских домов организована специфически и отличается от жизни ребёнка в обычной семье. Главное отличие в том, что у малыша-сироты – нет устойчивого контакта с одним взрослым. Но детство является лишь одним из факторов, которые формируют личность. Развитие человека продолжается на протяжении всей жизни, и мы взаимодействуем с различными влияниями и опытом, которые дополняют и модифицируют наше самопонимание и поведение, наше отношение к себе и к окружающему миру.
За долгий период своей журналистской работы, я писала о многих евреях, по тем или иным причинам попавших в детские дома. Причинами сиротства моих замечательных героев послужили сталинские репрессии, войны, Холокост, неблагополучные семейные события. Находясь в детском доме, рано потеряв родителей, все они очень быстро становились взрослыми. Однако, все эти люди оказались впоследствии известными, активными, состоявшимися личностями, создавшими свои крепкие семьи, вопреки всем неблагополучным обстоятельствам, свалившимся на них в самом начале их жизни. Кто-то из них, например, как Евгений Весник, стал популярным актёром и режиссёром, кто-то, как бывшая малолетняя узница лагеря смерти «Мёртвая петля» Ида Спектор – заботливой женой и мамой, посвятив себя медицине, кто-то, как выпускник столичного детского дома №3 Анатолий Рабинович – является ныне энергичным политиком и даже готовится участвовать в будущих президентских выборах – 2024-го года. Хочу отметить, что моё исследование не претендует на научность и охватывает не всех известных советских евреев – выходцев из детских домов, а лишь тех, о ком я сама слышала или с кем общалась лично.
***
Санкт-Петербургский еврейский сиротский дом – одно из старейших дореволюционных общественных заведений города, которое, в отличие от большинства других таких объектов, и в советское время довольно длительно, до 1937 года, сохраняло национальный колорит. Поэтому, освещение его истории, причастных к ней лиц и сведений о его воспитанниках, достойно внимания.
В советское время, о Сиротском доме в 1933-м году писал Дойвбер Левин в книге «Десять вагонов», но он практически не касался истории этого заведения до 1917 года. Яркий материал, посвящённый, в основном, советскому периоду существования Сиротского дома, поместил в своих книгах «Евреи в Петербурге» и «Евреи Ленинграда» — Михаэль Бейзер.
Уже в современной Москве, у станции метро ВДНХ, существует детский пансион «Бейт Хая», предназначенный для проживания и воспитания еврейских детей, во главе с заботливым раввином Менахемом Голем, который руководит данным проектом с 2006 года. Разумеется, после Великой Отечественной войны и до Перестройки, ничего подобного в России не было. Этот еврейский детский дом приютил под своей крышей 60 еврейских детишек, в возрасте от 3 до 18 лет.
Руководитель «Бейт Хаи», раввин Менахем Голь, давно приехал в белокаменную из Израиля, где родился и получил классическое еврейское образование, закончил ешивы в Лоде и Кфар Хабаде, заслужив смиху раввина. Прошёл службу в Армии обороны Израиля, где кроме военной подготовки, занимался организаторской и воспитательной работой. Дети попадают в данный пансион по самым разным причинам, а его руководство готово помочь любой еврейской семье, нуждающейся в помощи: «Каждый день наши воспитанники посещают общеобразовательные учебные заведения, укрепляют свои языковые знания и речевые навыки в иврите и английском, изучают математику и другие светские предметы, также получая достойное еврейское образование. Мы на соответствующем уровне готовим наших ребят для поступления в высшие учебные заведения и еврейские университеты. После окончания обучения – помогаем нашим выпускникам найти работу и устроить свою дальнейшую жизнь. При желании и соответствующей подготовке, они могут работать и в нашем пансионе. Дети ежедневно поддерживают связь с родными и имеют право встречаться и проводить с ними время», — рассказывает раввин Менахем Голь.
Еврейские дети, обделённые родительской заботой, получают в Москве настоящее семейное тепло не только в пансионе «Бейт Хая», но и в уникальном «Анита-Центре». Основанный Рафаэлем Иосифовичем Хахиашвили, данный проект существует не одно десятилетие, и за всё это время, более 100 юных еврейских созданий стали воспитанниками пансиона. Сегодня, в его стенах растёт 28 ребят, в возрасте от 2 до 16 лет. Малыши воспитываются в духе еврейской традиции: соблюдают шаббат, изучают иврит, знакомятся с еврейской историей, культурой и традициями, кошерно питаются и ходят в синагогу. Мама дома – Нателла Хахиашвили, оставшись одна на управлении после смерти своего мужа – создателя пансиона, делает всё возможное, чтобы её мальчики и девочки росли социально адаптированными, получали хорошее образование и имели возможность поступать в ВУЗы России и Израиля. С детьми там работают специалисты: психологи, педагоги, воспитатели.
Как известно, маленькие личности из сложных семей – требуют к себе особого подхода, и у «Анита-центра» отлично получается воспитывать и обучать и таких подопечных.
Но вернемся к конкретным судьбам моих героев и начнём с самых возрастных из них.
Один из них, герой моей книги «Евреи – жертвы Холокоста и воины Красной армии. Избранные истории из первых уст» – Виктор Гехт – сын полка».
Он родился в городе Бучач на Украине, в 1931-м году. В семье Виктор был единственным ребёнком. Его дедушка регулярно ходил в синагогу, являлся там старостой, а его родители считались в меру религиозными. При этом, Гехты соблюдали кашрут, к субботе его мама пекла халу и зажигала свечи. Основные религиозные праздники отмечали дома: «Накрывался праздничный стол со сладостями и вином в серебряной посуде, на Хануку у нас горели не свечи, а фитили в масле. Отец накидывал покрывало (талес), прикреплял ремешками на лоб и руку чёрные коробочки (тфилин) и молился. Очень хорошо помню счастливые субботы, когда мы, нарядные, ходили в гости к бабушке на обед. На Пурим мне покупали деревянную трещётку. Я получил домашнее еврейское воспитание – еврейское отношение к жизни и окружающим. Родители и родственники были скромными, трудолюбивыми, с соседями иных национальностей не ссорились, основным языком нашего общения стали польский и идиш. А с 1944 года я разговариваю, пишу и думаю только по-русски», – с ностальгией вспоминал Виктор.
Мальчик попал в гетто, чудом там выжил, потеряв всех своих близких, кроме бабушки, с которой его разлучила судьба. Впоследствии, Гехт стал сыном полка в 3-й Гвардейской танковой армии маршала П. Рыбалко. В 1944-м году мальчик служил в полевом госпитале, затем был направлен в Суворовское училище, но в нём не задержался, потому что был неграмотным и попал в Подмосковный детский дом, расположенный в деревне Ивакино Химкинского района: «Этот детский дом и сейчас вспоминаю с необычайной теплотой – очень хорошее место, с добрыми воспитателями. Они научили нас трудиться, у нас была своя земля, свои поля», – вспоминает Виктор. Он окончил в том детском доме семь классов с отличием и имел право продолжать образование находясь на содержании государства. Поступил в Кунцевский радиомеханический техникум, жил уже в Кунцевском детском доме. Окончил техникум, работал на заводе при нём и решил получить высшее образование. Заочно окончил четыре курса Энергетического института, отслужил в Советской армии, окончил МВТУ им. Баумана, женился: «В общем-то, я считаю, мне – повезло. Я состоялся, не пропал, у меня – прекрасная семья, я уже – прадедушка. Счастлив, что остался жить, жизнь – самый лучший подарок! Всё, чего я добился, создано своей головой, своими руками, своим усердием и трудолюбием».
В своей книге «Воинское звание – воспитанник», выпущенной Центром «Холокост», этот ребёнок войны подробно описал трагические годы оккупации.
Миниатюрная, рыжеволосая Ида Спектор, бывшая малолетняя узница лагеря «Мёртвая петля» (Печора), после освобождения из концлагеря, потеряв всех своих родных и близких в гетто и на фронтах Великой Отечественной, попала в детский дом под Тульчином (Винницкой области, УССР): «Будучи в детском доме и много лет после, я никому и никогда не рассказывала, что долгое время находилась на оккупированной территории, в лагере смерти. Как известно, в СССР на эту тему никто не говорил. У нас был еврейский городок. А когда почти всех евреев Тульчина убили, уже находясь в детском казённом учреждении, я услышала фразу местных жителей: «Без евреев стало плохо». В детском доме меня записали в документах украинкой. И потом, я семь месяцев судилась и восстанавливала своё еврейство, найдя двух свидетелей. Судья монотонно задавала мне один и тот же вопрос: «Зачем вам это нужно?!» «Я родилась еврейкой и хочу ей остаться. Почему я должна быть записана украинкой, если я родилась еврейкой?!» – отвечала я ей. Для меня это было очень важным шагом ещё и потому, что все мои родные погибли, я обязана была это сделать в память о них. У меня был свидетель, Миша Суферман, его уже нет в живых, он был со мной в лагере и до войны знал мою семью. Он так разозлился в суде и говорит: «Что мне, снять штаны и показать вам, что я еврей?!» Судья растерялась и вынесла постановление о восстановлении еврейства», – вспоминает Ида Спектор. Позже, из детского дома, её забрал в Подмосковье её дядя Михаил – родной брат мамы Иды. Впоследствии, Ида Спектор посвятила жизнь медицине, много лет проработав медсестрой: «Заметила, что в моей деятельности очень важно любить людей. Однажды, с одним больным, проговорила целых четыре часа подряд! Бывшие пациенты до сих пор вспоминают, какая у меня лёгкая рука. И я по-прежнему могу поставить капельницу и сделать укол».
Узник Минского гетто Борис Сребник, также – герой моей книги «Евреи – жертвы Холокоста и воины Красной армии. Избранные истории из первых уст», сбежал из нацистского логова смерти девятилетним мальчишкой и до конца войны находился в 5-м отряде 2-й Минской партизанской бригады, боролся за жизнь в детском доме. Он рано потерял родителей, много раз находился на волосок от смерти, но каждый раз чудом избегал её. Уже гораздо позже, Сребникстоял у истоков создания Ассоциации бывших узников гетто, получил немало наград и стал заслуженным работником высшей школы Российской Федерации. Хотя многие события, о которых шла речь в нашей беседе, происходили давно, мой собеседник подчеркивает, что отчётливо помнит всё, до мелочей. Жизнь Бориса Сребника в детском доме вновь оказалась совсем нелёгкой, он постоянно страдал от холода, голода, унижений, мёрз ночами, однажды с корью попал в больницу, где на одной кровати люди лежали по двое, и всех больных лечили красным стрептоцидом, независимо от диагноза. Тогда же его пришла навестить завуч детского дома, прихватив с собой кусок чёрного хлеба и два кусочка сахара. От этих тяжёлых воспоминаний, у Бориса до сих пор появляются слёзы на глазах. В школе он учился вместе с «домашними», но часто пропускал занятия из-за болезней. Вдруг, у Бориса открылся туберкулёз, и его, с другими сиротами, отправили в санаторий: «Хлеба там давали, сколько хочешь, в местной столовой мы делали уроки. Рядом со мной сидела маленькая девочка и часто дразнилась: «Таа-а-кой бо-ооо-льшо-ой, а в пе-е-рвоо-ом классе!» – говорит Сребник.
Он возненавидел свою обидчицу, и после очередной издевки воткнул ей карандаш в голову. Со страшным плачем, маленькую «задиру» забрали в санчасть, а «нарушителя общественного порядка» вызвал главный доктор. Медленно направляясь к врачу, набедокуривший пациент чувствовал, что провинился, что придётся покидать это тёплое, сытое место, и, увы – ехать обратно, в голодный и холодный детдом. Тогда, нянечка сказала ему: «Иди быстрее, там твоя мама приехала!» Тут Сребник упал в обморок, а когда пришёл в чувство, пулей помчался вниз, в чём был, а за окном стояла зима. У входа в здание он узнал свою двоюродную сестру Олю, ей тогда было примерно 19 лет, у неё не было «ни кола, ни двора», ни профессии. Она выжила, уйдя из гетто в 1942-м году в партизаны, в отряд Шолома Зорина.
К счастью, через какое-то время, весь его «детдомовский ад» закончился, благодаря той самой двоюродной сестре. Девушка была ещё совсем юной, когда забрала Борю из детского дома, в весьма скромную, но более уютную и спокойную обстановку.
Евгений Весник — советский и российский актёр театра и кино, театральный режиссёр, мастер художественного слова (чтец), публицист, автор ряда сценариев для радио и телевидения, народный артист СССР (1989), участник Великой Отечественной войны, родился в 1923-м году, в Петрограде, в семье Якова Ильича Весника и Евгении Эммануиловны Весник (урождённой Немечек). В одном из своих интервью, Евгений Яковлевич признался: «Отец у меня был – белорусский еврей, а мать – русифицированная чешка». Вскоре, Весники переселились в Украину, в Кривой Рог, так как глава семейства Яков Весник был назначен директором Криворожского комбината.
После расстрела отца и ссылки матери в Казахстан в 1937 году, Евгений был отправлен в специальный детский дом для детей «врагов народа», но по дороге к месту сбежал. М.И.Калинин, бывший до революции начальником цеха на петербургском заводе, где работал слесарем Яков Весник, помог его сыну прописаться в квартире родителей. С пятнадцати с половиной лет, молодой человек был подсобным рабочим в цехе, где проверяли целостность противогазов.
В 1942-м году Евгений был призван в РККА, окончил артиллерийское училище в звании младшего лейтенанта. C июня 1944 года находился на фронте — был командиром огневого взвода 1-й гвардейской корпусной артиллерийской бригады и адъютантом командира 5-й гвардейской гаубичной артиллерийской Севастопольской краснознамённой бригады, гвардии лейтенант, участник штурма Кёнигсберга, награждён боевыми орденами и медалями. Даже во время войны, он держал огромную обиду на советские власти, лишившие его счастливого детства, но говорил: «Я сражался не за людей в тёплых кабинетах, а за Родину, за моё будущее и за будущее моих детей».
Харизматичный политик, общественный деятель, намеревающийся участвовать в будущих президентских выборах, Анатолий Рабинович — попал в детский дом в 9 лет, из-за жуткой трагедии в его собственной семье. Его фамилия давно превратилась в имя нарицательное, а юмористический персонаж с фамилией «Рабинович» прочно закрепился в нашей стране с образом героя анекдотов. Сегодня Анатолий уверен, что человек не должен оставаться сиротой пожизненно: «Безусловно, еврейский ребенок – большая редкость для советских детских домов 70-80-х годов. Именно в детском доме я впервые узнал, что я – еврей. Но в своём интервью хочу развеять для вас и для наших читателей некоторые штампы и мифы. Я оказался в этом удивительном месте Московской области после страшной беды в моей семье, когда государство меня фактически спасло от гибели. Не знаю, может я уже сентиментален и необъективен, но отношение в детском доме ко мне было исключительным, меня реально все очень любили». В наши дни, Анатолий Рабинович – отец троих детей, возглавляющий Межрегиональный союз выпускников детских домов и интернатов, Национальную Пенсионную Ассоциацию и родительскую организацию «Синдром ДАУНА».
По словам Анатолия Рабиновича, сиротам в регионах приходится намного сложнее, чем выпускникам столичных детских домов: «Во многом, благодаря бывшему уполномоченному по правам ребёнка Алексею Ивановичу Голованю, таким ребятам в Москве, когда они выходили во взрослую, самостоятельную жизнь, предоставляли не просто жилье в коммунальной квартире, а именно меблированные однокомнатные квартиры. Ныне, жилье бывшим детдомовцам предоставляет уже не только российская столица. Есть ряд богатых субъектов Российской Федерации, которые аналогично обеспечивают крышей над головой выпускников детских домов, однако кардинально это не решает вопрос. Только представьте себе: в России до сих пор, более 200 тысяч выпускников детских домов и интернатов, не имеют вообще никакого (положенного им по закону) жилья!»
Детство Романа Абрамовича, российского, израильского и португальского мультимиллиардера, нельзя назвать таким же тяжёлым, какими стали юные годы ребят, переживших сталинские репрессии, Великую Отечественную войну и Холокост.
На свет он появился в обыкновенной советской семье, которая отличалась, разве что своим происхождением. Отец Абрамовича – Арон Абрамович (которого все называли Аркадием) – служил в Совнархозе в Коми АССР, мать – украинка Ирина Михайленко, была пианисткой.
К двухлетнему возрасту Роман остался без отца и матери, те – умерли. Круглому сироте «светила» прямая дорога в детдом. Однако, родственники не бросили осиротевшего ребёнка на произвол судьбы. Два дяди по отцовской линии Романа, по очереди приняли его в свои семьи, и мальчик, таким образом, воспитывался в приёмной семье своих родственников. Сначала, сироту забрал его родной дядя по отцу, Лейб. Мужчина жил в городе Ухта, занимал должность начальника снабжения в лесной промышленности. Именно в Ухте Роман окреп и пошёл в первый класс. А когда будущий мультимиллиардер подрос, его принял на воспитание ещё один брат его погибшего отца, дядя – Абрам Абрамович, живший в столице. С тех пор, Роман поселился в Москве, закончил тут школу, рано начал заниматься предпринимательством: сначала – малым бизнесом, производством игрушек из полимерных материалов, потом – посредническими и торговыми операциями. Сблизившись с Б. Березовским и Б. Ельциным, ему удалось заняться нефтетрейдерской деятельностью и получить в собственность нефтяную компанию «Сибнефть». В 2017-м году, состояние Романа Абрамовича оценивалось в $9100 млн, он занимал 12 позицию в рейтинге богачей, по версии журнала «Форбс».
И очевидно, помня о своём, не очень благополучном детстве без родителей, Роман Абрамович когда-то очень помог и в строительстве нового, более просторного и современного здания того самого пансиона для еврейских детей «Бейт Хая», о котором шла речь ранее: «Олигарх Роман Абрамович решил построить нашим детям дополнительное здание на сто человек, где имеются просторная столовая, синагога, бассейн и много-много других помещений. Наконец, мы празднуем его открытие!» – не мог тогда, в 2019-м году, скрыть своей радости раввин Менахем Голь.
А вот в Израиле, как пишет из Иерусалима журналист Захар Гельман, детских домов нет.
Любой израильский ребёнок, оставшийся без родителей или попечительства ближайших родственников, немедленно попадает в картотеку на усыновление или удочерение. Сироты, дети из неблагополучных семей, отцы и матери которых лишены родительских прав, быстро оказываются в опекунских семьях.
(Продолжение следует)
Яна ЛЮБАРСКАЯ
v
